Намеченная встреча руководителей двух «сверхдержав» — Брежнева и Форда — состоялась в районе Владивостока 23—24 ноября 1974 года. Впоследствии участники встречи в своих мемуарах подробно описывали все происходившее — не только содержание переговоров, но и царившую вокруг них атмосферу, естественно, давая оценку со своих позиций. По воспоминаниям принимавшего участие в переговорах Г. М. Корниенко, бывшего в то время заместителем министра иностранных дел СССР, переговоры были напряженными и трудными. И не только потому, что трудным был предмет переговоров — «и Форд и Брежнев к тому времени уже не отличались остротой ума» и нередко с трудом постигали тонкости переговоров. Для советской стороны положение усугубилось еще и тем, что накануне первого дня переговоров с Фордом у Брежнева случился спазм сосудов головного мозга. Профессору Е. И. Чазову и другим врачам удалось восстановить состояние здоровья советского руководителя, однако, по-видимому, не без последствий. (Об этом свидетельствует то, что в поезде, в котором Брежнев отправился из Владивостока в Монголию, у него произошло сильное нарушение мозгового кровообращения.) Врачи советовали генсеку отложить переговоры с Фордом, но Брежнев категорически отказался. Хотя команда Брежнева во Владивостоке была достаточно многочисленной и квалифицированной, в Москве в Генеральном штабе была создана «пожарная команда» — группа аналитиков из специалистов Генштаба, военных институтов и промышленности, которые должны были оперативно давать ответы и рекомендации по запросам, поступающим из Владивостока. Однако поскольку ответы требовалось давать практически немедленно, то «анализ», по существу, сводился к достижению консенсуса мнений и оценок участников. Например, в связи с обсуждаемым предложением ограничить суммарным уровнем пусковые установки МБР и БРПЛ, а также тяжелые бомбардировщики, возник вопрос: можно ли один такой бомбардировщик рассматривать в качестве эквивалента одной пусковой установки стратегической бал- 276 листической ракеты? Диапазон высказываемых мнений оказался поразительно широким. Казалось, что никогда не удастся прийти к общему знаменателю. Но поскольку специалисты и ученые не могли срочно представить в защиту своих мнений каких-либо аналитических материалов, спор вскоре затих. Сошлись на том, что, может быть эти вооружения и не эквивалентны, но без серьезного ущерба для безопасности можно согласиться с тем, чтобы один тяжелый бомбардировщик рассматривался как эквивалент одной пусковой установки МБР или БРПЛ. Споры возникли даже в отношении терминологии. Это сейчас, когда говорят, например, о суммарном уровне стратегических носителей, все понимают, что к числу таких носителей относятся и пусковые установки ракет. А первоначально столь вольное обращение с русским языком и со здравым смыслом было принято специалистами в штыки. До этого применительно к ракетной технике «носителем» считалась сама ракета — именно она несла боеголовку, а не пусковая установка, которая и после пуска ракеты оставалась на месте. Привыкли. Главным компромиссом встречи во Владивостоке было согласие советской стороны оставить за рамками нового соглашения американские ядерные средства передового базирования и соответствующие ядерные средства Англии и Франции в ответ на отказ США от своего требования об ограничениях на советские тяжелые ракеты и на их оснащение РГЧ ИН. О том, что это был нелегкий компромисс, свидетельствует хотя бы то, что Брежнев дал на него согласие вопреки возражению министра обороны А. А. Гречко, правда, предварительно заручившись поддержкой А. Н. Косыгина, Д. Ф. Устинова и Ю. В. Андропова. Министр обороны СССР, конечно, приветствовал уступку американской стороны, но был против исключения из соглашения американских ядерных средств передового базирования и ядерных средств их союзников по НАТО. По результатам переговоров было опубликовано Совместное советско-американское коммюнике и Совместное советско-американское заявление. В последнем (без конкретных предельных уровней) были изложены основные положения, которые должны были стать основой будущего соглашения об ОСВ: 1. Новое соглашение будет включать в себя соответ- 277 ствующие положения Временного соглашения от 26 мая 1972 года, которые будут оставаться в силе до октября 1977 года. 2. Новое соглашение будет покрывать период с октября 1977 года до 31 декабря 1985 года. 3. Новое соглашение, будучи основано на принципе равенства и одинаковой безопасности, будет включать следующие ограничения: а) обе стороны будут иметь право располагать определенными согласованными суммарными количествами стратегического оружия; б) обе стороны будут иметь право располагать определенными согласованными суммарными количествами межконтинентальных баллистических ракет и баллистических ракет на подводных лодках, оснащенных разделяющимися головными частями индивидуального наведения. Было согласовано, что «новое соглашение будет включать в себя положение о дальнейших переговорах, которые должны начаться не позднее 1980—1981 гг. по вопросу о дальнейших ограничениях и возможном сокращении стратегических вооружений на период после 1985 года», а также то, что «переговоры между делегациями СССР и США с целью выработки нового соглашения, которое будет включать указанные выше положения, возобновятся в Женеве в январе 1975 года». Конкретное содержание пункта 3 было отражено в Памятных записках, в которых, в частности, указывалось: «а) В течение срока действия нового соглашения каждая из сторон будет иметь право располагать суммарным количеством носителей стратегического оружия, не превышающим 2400 единиц. В это число включаются пусковые установки межконтинентальных баллистических ракет (МБР) наземного базирования, пусковые установки баллистических ракет на подводных лодках (БРПЛ) и тяжелые бомбардировщики, если они оснащены бомбами или ракетами «воздух—земля» с дальностью стрельбы не более 600 км. При оснащении бомбардировщика ракетами «воздух—земля» с дальностью свыше 600 км каждая такая ракета будет засчитываться как одна единица в общее суммарное количество носителей стратегического оружия (2400). б) В пределах этого общего ограничения каждая из сторон будет свободна сама определять состав суммарно- 278 го количества при условии выполнения согласованного запрещения на строительство новых пусковых установок МБР наземного базирования. в) Каждая из сторон будет ограничена не более чем 1320 МБР и БРПЛ, оснащенных разделяющимися головными частями индивидуального наведения; в пределах этого суммарного количества каждая из сторон вправе сама определять типы и количество своих ракет, оснащенных такими головными частями». Встреча во Владивостоке считается успешной в том смысле, что стороны подтвердили решимость и впредь развивать свои отношения в направлении, которое было определено соглашениями, заключенными между ними в предыдущие годы. Некоторые политики считают, что эта встреча была наивысшей точкой советско-американского сотрудничества за весь период президентства Форда. Наверное, это так. Достижение владивостокской договоренности было с удовлетворением встречено и в Москве, и в Вашингтоне. В январе 1975 года сенат США принял резолюцию в ее поддержку. Чуть позже то же самое сделала и палата представителей. Однако не обошлось и без критики. Особенно резко против договоренностей во Владивостоке выступили представители крайне правого крыла республиканской партии во главе с Р. Рейганом, а также сенатор Г. Джексон и его сторонники. Среди американских политиков были и такие, которые восприняли готовность советской стороны к соглашению как сигнал, что на нее можно еще надавить, выжать новые уступки. Стали утверждать, что договоренность о «равных потолках» представляла Советскому Союзу односторонние преимущества в тяжелых ракетах, в их забрасываемом весе. П. Нитце в журнале «Авиэйшн Уик» от 24 февраля 1975 года по этому поводу стращал: «Если мы не примем дополнительных программ в области вооружений, то в результате выполнения 10-летней программы наша страна будет обладать лишь половиной или одной третью забрасываемого веса советских ракет с РГЧ типа МИРВ. Таким образом, Советский Союз будет иметь большее количество боеголовок или более мощные заряды на своих ракетах». Сенатор Джексон со своим помощником Р. Перлом направили в середине февраля в Белый дом меморандум, в котором они призывали правительство не следовать владивостокским договоренностям. Предлагали вновь вклю- 279 чить в состав сокращаемых вооружений советские ракеты средней дальности. Требовали, чтобы определение тяжелых МБР охватывало не только советские МБР SS-18 (Р-36М), но и ракеты SS-19 (УР-100Н), причем их разрешенное суммарное число должно быть меньше квоты (308 ед.), согласованной для SS-18. Настаивали на включении советского бомбардировщика «Бекфайер» (Ту-22М) в число ограничиваемых СНВ. Предлагали добиваться того, чтобы будущая договоренность оставляла за американской стороной право иметь собственную тяжелую ракету, требовали форсирования программы создания крылатых ракет большей дальности. На фоне критической волны, спровоцированной подобными выкладками, сделанными без должного анализа сложившегося советско-американского военно-стратегического взаимоотношения (или с анализом, но вопреки ему, что больше подходит, например, для умного Нитце), стали выдвигаться предложения о дальнейшем понижении суммарных уровней, естественно, в первую очередь за счет МБР, особенно тяжелых, о создании и быстрейшем развертывании новых стратегических систем оружия — нового поколения крылатых ракет воздушного, морского и наземного базирования, обладающих большой дальностью полета и высокой точностью. Было удивительно, что американская общественность, вроде бы выступающая за снижение угрозы ядерной войны и укрепление стратегической стабильности, одновременно была непрочь поддержать военно-промышленный комплекс, довольный таким поворотом дел с «ограничением» вооружений. Особые восторги сыпались в адрес крылатых ракет. Военные теоретики постоянно доводили до сведения публики новые возможности, которые открылись бы у США в случае принятия на вооружение крылатых ракет. Главная из них — возможность наносить контрсиловые удары, то есть удары, рассчитанные на поражение стратегических систем противника. Видимо, поддавшись такому настрою, администрация стала искать возможность исключить крылатые ракеты из числа ограничиваемых будущим договором. Во Владивостоке стороны не касались того, какие именно ракеты «воздух—земля» с дальностью свыше 600 км должны засчитываться в уровень 2400. Советская сторона считала, что раз в памятной записке это не оговаривается, то, следовательно, речь идет о любых — и о баллистических, и о 280 крылатых. Это следовало и из смысла подпункта «а» Памятной записки, в котором говорится, что в суммарный уровень 2400 единиц, кроме МБР и БРПЛ, включаются и тяжелые бомбардировщики, «если они оснащены бомбами или ракетами «воздух—земля» с дальностью стрельбы не более 600 км. При оснащении бомбардировщика ракетами «воздух—земля» с дальностью свыше 600 км каждая такая ракета будет засчитываться как одна единица в общее суммарное количество носителей стратегического оружия (2400)». Если бы под термином «ракеты «воздух-земля» имелись в виду только баллистические ракеты, то тяжелые бомбардировщики с ядерными крылатыми ракетами вообще остались бы вне ограничений. Но это противоречит не только самой идее ограничения СНВ, но и здравому смыслу! Следовательно, везде, где в документах Владивостока говорится о ракетах «воздух—земля», имеются в виду и баллистические, и крылатые ракеты. Но там, где здравый смысл не совпадал с интересами США, он не являлся для американской стороны достаточно веским аргументом — она настаивала на том, что термин «ракета «воздух—земля» относится лишь к баллистическим ракетам. Спор затянулся. Впоследствии он нашел свое разрешение: баллистические ракеты «воздух—земля» (БРВЗ) были включены в суммарный уровень 2400; крылатые ракеты с дальностью свыше 600 км были ограничены посредством включения бомбардировщиков, на которых они были развернуты, в уровень носителей с РГЧ ИН- 1320. Впрочем в этот огонь критики подлила масла и советская сторона. Наряду с начавшимся переоснащением сил МБР и БРПЛ на новые ракеты с РГЧ ИН, которое в США начали еще пять лет назад, в арсенале советских ВВС появился бомбардировщик Ту-22М, получивший на Западе название «Бекфайер». Этот самолет с изменяемой геометрией крыла, отличающийся тактической гибкостью, не обладал межконтинентальной дальностью и поэтому не подходил под определение тяжелого бомбардировщика, которые подлежали ограничению по будущему соглашению в области СНВ. Однако его внушительные размеры, которые не так уж сильно отличались от размеров разрабатывавшегося в то время в США и чем-то похожего на «Бекфайер» тяжелого бомбардировщика Б-1, вызывали у американцев острое желание как-то приспособить его к новому соглашению, а если это не удастся, то, по край- 281 ней мере, добиться ограничения его производства и возможности боевого применения. Следуя своему желанию, американцы на протяжении всех последующих переговоров ОСВ-2 активно эксплуатировали тему «Бекфайера» для оказания давления на советскую сторону, в частности, в качестве противовеса советским требованиям о запрещении или ограничении крылатых ракет большой дальности. Вопрос о «Бекфайере» также перекочевал в средства массовой информации, извне оказывая влияние на позицию американской стороны. В результате этого и других причин, о которых еще пойдет речь дальше, весь 1975 год переговоры об ОСВ топтались на месте. Лишь в январе 1976 года в Москве вновь появился Киссинджер, как бы подтверждая этим, что Вашингтон все еще не потерял интерес к соглашению. На этот раз обсуждался вопрос о включении в общий суммарный уровень СНВ тяжелых бомбардировщиков со стратегическими крылатыми ракетами на борту. Рассматривался вариант, при котором такие бомбардировщики приравнивались бы к баллистическим ракетам с разделяющимися головными частями и, как следствие, — засчитывались бы в подуровень 1320, ранее предусмотренный для баллистических ракет с РГЧ ИН. Одновременно рассматривался вопрос о запрещении развертывания крылатых ракет морского и наземного базирования с дальностью действия свыше 600 км. Казалось, что, наконец, дело сдвинулось. Киссинджер, судя по его заявлениям в Вашингтоне, был настроен оптимистически. 3 февраля 1976 года, выступая в Сан-Франциско перед членами калифорнийского Совета мировых проблем, он говорил, что договоренность, достигнутая Фордом во Владивостоке, потребует от СССР демонтажа значительного количества стратегических средств, в то время как «запланированные уровни и состав» американских сил не требуют сокращения или изменения. Однако желаемого результата его красноречие не достигло. Дальнейшее развитие событий показало, что он ошибся в оценке обстановки, складывающейся в американской столице. Военно-промышленные круги были настроены против каких-либо серьезных ограничений крылатых ракет большой дальности, которые привлекали не только высокой боевой эффективностью, но и большим объемом заказов. К тому .же вклю- 282 чение бомбардировщиков с крылатыми ракетами в суммарный подуровень систем с РГЧ ИН требовало изменения соотношения между наземными и морскими баллистическими ракетами, оснащенными РГЧ ИН, равно как и сокращение их заказа — к таким результатам переговоров американские военные и промышленники не привыкли и привыкать не хотели. Приближение начала избирательной кампании 1976 года объективно снизило внимание к ОСВ. Противники разрядки обвиняли Форда в мягкотелости по отношению к Советскому Союзу. Форд оправдывался. 1 марта он публично заявил, что «отказывается от слова „разрядка" и заменяет его понятием „с позиции силы"». После этого против договора с СССР по ОСВ стали выступать не только организовавшиеся в «коалицию» и в «комитет» противники разрядки, не входившие в администрацию, но и влиятельные представители самой администрации, в том числе министр обороны Д. Рамсфелд. Завершения разработки договора об ОСВ в 1976 году не получилось. Администрация Форда к этому больше не стремилась. О причинах, положивших начало отхода Соединенных Штатов от разрядки 1970-х годов будет еще сказано, но, несмотря ни на что советская сторона все еще надеялась на продолжение диалога по проблемам разоружения и безопасности. Поэтому, выступая на XXV съезде КПСС в феврале 1976 года, Брежнев вновь высказался за заключение нового договора об ОСВ на основе владивостокских договоренностей. Одновременно он напомнил и о других советских инициативах в области ОСВ: «Конкретно, — подчеркнул он, — мы предлагали договориться о запрещении создавать новые, еще более разрушительные системы вооружений, в частности, новые подводные лодки типа „Трайдент" с баллистическими ракетами, новые стратегические бомбардировщики типа Б-1 в США и аналогичные системы в СССР» (Брежнев имел в виду подводную лодку «Тайфун» и тяжелый бомбардировщик Ту-160). «К сожалению, эти предложения не были приняты американской стороной». Зигзаги политики Форда и его окружения не привели республиканцев к успеху на выборах в ноябре 1976 года и в то же время помешали сделать важный шаг к обузданию гонки стратегических вооружений. Форд уступил свое президентское кресло в Белом доме Джимми Картеру — 283 человеку, который Москве до этого был мало известен. Было неясно, как он поведет себя в отношении дальнейших переговоров в области ОСВ.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «ИМПУЛЬС ИЗ ВЛАДИВОСТОКА» з дисципліни «Супердержави XX століття. Стратегічне протиборство»
