Начиная «холодную войну», Трумэн и Черчилль говорили о «советской военной угрозе», а подразумевали угрозу распространения социалистических идей. Они были напуганы тем, что чуть ли не половина европейских государств оказалась под советским влиянием, а в некоторых других европейских странах (например, в Италии и Франции) были весьма сильны коммунистические партии. Вспомните «длинную телеграмму» Кеннана, ведь в ней, по разъяснению автора, вовсе не говорилось о военном «сдерживании» СССР — в этом не было необходимости, разоренному и обескровленному войной Советскому Союзу было не до военных авантюр. Рекомендовалось сдерживать распространение влияния Советского Союза, проникновение на Запад господствующей в нем идеологии, которая, по мнению широких кругов, помогла СССР не только выстоять, но и победить. На Западе, конечно, не знали, или знали мало о таких сторонах советской предвоенной жизни, как развязанный Сталиным террор против значительной части населения или принудительная 109 коллективизация сельского хозяйства, но идеи социализма были понятны и выигрывали на фоне капиталистической действительности. У идеологов холодной войны, кроме инстинкта силы, конечно, были и другие способы остановить продвижение идей с Востока на Запад, например, путем создания для СССР и стран Восточной Европы экономических трудностей. Но, оказалось, что и этот путь пролегал в первую очередь через развязывание гонки вооружений. Являясь благом для США и приемлемой для западных стран Европы, такая гонка была бы непосильной для разоренной войной экономики СССР и союзных ему стран Восточной Европы. Но главное не в этом, главное в том, что Советский Союз и его союзники в условиях ориентирования ослабленной экономики на оборонные нужды не смогли бы обеспечить своим гражданам достойный уровень жизни. Умело играя на этом, можно многого добиться и без войны... Поэтому, вперед! Главное — создать обстановку военной истерии. Настроить должным образом средства массовой информации. Погромче кричать о «советской военной угрозе». Военно-промышленный комплекс в этом поможет. А до ядерной войны доводить вовсе не обязательно — опасно для самих себя. В разработанном американским Комитетом начальников штабов (КНШ) в 1949 году плане ведения войны с Советским Союзом, условно названном «Дропшот» (о нем говорилось выше) содержался замысел приведения «свободного мира» в полную готовность к ядерной войне к 1 января 1957 года. Дата не была случайной. Хотя до августа 1949 года США все еще оставались монополистами в области ядерного оружия и вроде бы могли не опасаться ответного возмездия, тем не менее они не считали себя готовыми к победоносной войне. В Вашингтоне понимали, что испытание атомной бомбы Советским Союзом не может сразу же внести сколь-либо существенные изменения в его способность к ответному удару: когда еще СССР накопит весомое количество атомных бомб и создаст парк стратегических бомбардировщиков, способных донести их до Америки?! Однако игнорировать этот факт в Вашингтоне не могли. Было принято решение произвести «новую оценку интересов Соединенных Штатов», определить возможные угрозы этим интересам и возможные ответы на них. Работа была поручена специально созданной межведомственной 110 группе представителей министерства обороны и госдепартамента. Руководителем группы был назначен П. Нитце, сменивший в то время Дж. Кеннана на посту заведующего отделом планирования госдепартамента. 14 апреля 1950 года группа представила президенту Трумэну меморандум (СНБ-68), озаглавленный «Цели и программы США в области национальной безопасности». Отталкиваясь от того, что «тотальным врагом» США по-прежнему является Советский Союз, рекомендовалось строить с ним отношения только «с позиции силы». Покритиковав вначале некоторых деятелей США, которые выступали за «сознательное решение начать войну» против СССР в ближайшем будущем, авторы меморандума разъяснили, что пока это делать рановато, поскольку США, дескать, хотя и обладают возможностью «нанести серьезный удар по военной машине СССР», но вряд ли смогут заставить его просить пощады или помешать советским войскам занять Западную Европу. Только тогда, когда США накопят достаточный ядерный потенциал и будут «господствовать в авиационной мощи», Советский Союз может быть удержан от противодействия и применения ядерного оружия «по мере того, как США будут достигать своих целей». Другими словами, ставилась задача добиться такого военно-стратегического превосходства, при котором Советский Союз никак не смог бы воспрепятствовать «достижению» США «своих целей» — даже в том случае, если при этом будут попираться национальные интересы СССР. Если же Советский Союз будет вести себя иначе, и у США «не будет никакого альтернативного способа, которым они могли бы добиться своих целей», то они, используя свою авиационную мощь, применят ядерное оружие. При этом особенно подчеркивался тезис о преимуществе нанесения ядерного удара первыми. Далее, как бы сопоставляя высказанные глобальные притязания с имеющимися у Соединенных Штатов для их удовлетворения возможностями, авторы меморандума сделали вывод, что у США «нет другого варианта, кроме как можно более скорое наращивание ядерного потенциала». (В скобках заметим, что в 1950 году, к которому относится рассматриваемый Меморандум, у СССР еще не было никаких возможностей для нанесения ядерного удара по территории США. В то же время Соединенные Штаты уже располагали более 460 стратегическими бомбардировщиками, оборудованными для использования ядерных бомб.) 111 Другим важным положением Меморандума был тезис о необходимости дальнейшего вовлечения в конфронтацию союзников, которым для этого, по мнению авторов, следовало резко увеличить военную помощь для укрепления потенциала сдерживания обычными средствами. Надо заметить, что Меморандум предусматривал не только наращивание военных мускулов. Авторы уяснили себе, что «холодная война» — это война тотальная, в ней, кроме фронтов, связанных с гонкой вооружений, есть и другие, предусматривающие подрыв противника изнутри. С экономикой ясно — хотя она уже подрывается путем постоянного наращивания гонки вооружений, но, как оказалось, недостаточно. Срочно требовались новые усилия и способы «экономическое изматывание» СССР путем «навязывания повышенного расхода его ресурсов». На основе сравнения экономических потенциалов США и СССР делался вывод: США обязаны в несколько раз увеличить военные расходы. Авторов Меморандума не смущало то, что эти расходы уже в 1949 году перевалили за 50 млрд долларов. Они считали, что есть возможность идти дальше, вплоть до 50 процентов своего валового национального продукта, как это было во время Второй мировой войны. Представители ВПК аплодировали этим словам, сулящим им новые доходы, невиданные в мирное время! Не были забыты и другие способы подрывных действий. Например, предлагалось «сеять семена разрушения внутри советской системы» путем открытой психологической войны с использованием в ней не только средств информации и пропаганды, но и так называемых диссидентов. В Москве понимали опасность навязываемой гонки вооружений. Во всяком случае, Н. С. Хрущев, в скором времени после смерти Сталина ставший руководителем страны, говорил: «Капиталистические страны всегда будут подбрасывать нам идею соревнования в сфере вооружений, навязывать нам большой военный бюджет, чтобы таким способом истощать наши силы и не позволять народам социалистических стран использовать их средства на развитие экономического потенциала, удовлетворение растущих материальных и культурных потребностей людей. Военные расходы — это бездна, в которой понапрасну пропадают ресурсы» (1). К сожалению, как оказалось впоследствии, ставка американских идеологов холодной войны на экономическое изматывание СССР путем втя- 112 гивания его в гонку вооружений в мирное время в известной мере оправдалась. Но об этом позже. Что касается диссидентов, то и здесь политика советских руководителей оказалась не на высоте. Преследование немногочисленной категории граждан, по разным причинам попавшим в список диссидентов (включая подкуп со стороны западных разведок — вспомним перебежчика Резуна, осквернившего своим псевдонимом имя великого русского полководца Суворова1), только разжигало интерес к их высказываниям. К сожалению, в эту категорию иногда включались люди, искренне желавшие всех благ Отечеству, например академик А. Д. Сахаров. Вместо того, чтобы прислушаться к его мыслям, его выслали подальше от Москвы. Семена недовольства давали всходы. 30 сентября 1950 года документ СНБ-68 был утвержден президентом Трумэном. Основанная на нем политика привела к дальнейшему обострению советско-американских отношений, к усилению напряженности в мире, к наращиванию темпов гонки вооружений. Большие надежды на достижение подавляющего ядерного превосходства, о котором говорилось в меморандуме СНБ-68, в Вашингтоне возлагали на разрабатываемую в то время под руководством Э. Теллера водородную (термоядерную) бомбу. Идея создания ее зародилась еще в лабораториях Манхеттенского проекта в 1942 году. Тогда в ходе экспериментов обнадеживающих результатов достигнуто не было, однако идея продолжала жить. О ней вспомнили в 1949 году, после испытания Советским Союзом своей первой атомной бомбы. Вспыхнувшая в то время в Соединенных Штатах широкомасштабная антисоветская кампания показалась Теллеру удобным фоном для постановки вопроса о продолжении экспериментов, начатых семь лет назад. Заручившись поддержкой двух других ученых-атомщиков, Теллер предложил свои услуги правительству. Для рассмотрения этого вопроса в октябре 1949 года состоялось заседание Генерального консультативного комитета Комиссии по атомной энергии. Он собрался под председательством Оппенгеймера. Члены комитета пришли к единодушному мнению, что создание нового сверхмощного оружия в условиях мира нанесет моральный ущерб США. Некоторые из присутствовавших, в том чис- 1 Имеется в виду автор «Ледокола» Виктор Суворов. 113 ле Ферми, призвали президента Трумэна публично отказаться от его создания и обратиться к Советскому Союзу с предложением принять аналогичное обязательство. Шесть других членов комитета, включая Оппенгеймера, заняли не столь категоричную позицию, но и она была отрицательной. Они считали, что «тем или иным путем следует избежать создания термоядерного оружия. Мы против того, чтобы Соединенные Штаты выступили инициаторами в этом вопросе» (2). В принятом документе говорилось: «Генеральный консультативный комитет обстоятельно изучил вопрос о придании особой приоритетности созданию супербомбы. Ни один член комитета не захотел поддержать это предложение. Причины наших взглядов, приводящих к такому заключению, проистекают в значительной степени от технической природы „супер"... Очевидно, что использование этого оружия приведет к уничтожению бесчисленных человеческих жизней; это не то оружие, которое можно использовать исключительно для разрушений сооружений военного или полувоенного назначения. Применение его — в гораздо большей степени, чем атомного, — влечет за собой уничтожение гражданского населения» (3). В этом документе приводилось также особое мнение членов комитета. Так Бакли, Дабридж, Конант, Оппенгеймер, Роу и Смит подчеркивали, что супербомба может стать оружием геноцида, представляет угрозу будущему человеческой расы. Ферми и Раби особо отметили то, что результат применения супербомбы выходит далеко за рамки решения любой военной задачи и «вступает в разряд крупнейших природных катастроф». Однако Теллер и его сторонники не вняли голосу своих коллег. Их аргументы в пользу создания новой супербомбы сводились к тому, что не дело ученого создавать ее или нет. Функции ученого — познание нового и разработка новых технологий, а как все это будет использовано — дело политиков. Теллер развил бурную деятельность в поддержку разработки сверхоружия, убедил в необходимости этого нескольких влиятельных в то время деятелей, вроде банкира Л. Страусса и сенатора Б. Макмагона. Но главное, его инициатива пришлась по душе Трумэну, и это в конце концов стало решающим фактором в споре, продолжавшемся около трех месяцев. 31 января 1950 года президент отдал Комиссии по атомной энергии приказ начать работы по созданию водородной бомбы. 114 Начавшаяся было критика этого решения учеными-атомщиками вскоре прекратилась — началась война в Корее и очередной бум пропаганды по поводу «красной опасности». Для многих ученых это стало поводом для перехода в лагерь сторонников супербомбы. Некоторые из них включились в работу по ее созданию. Успех к американцам пришел спустя три года. 1 ноября 1952 года на острове Элугелаб (Маршалловы острова) Соединенные Штаты провели первое испытание термоядерного устройства. Оно было успешным, но, как уже говорилось в предыдущем разделе главы, устройство — огромный куб с холодильной установкой, весившей 82 тонны — еще не было бомбой. Для создания транспортабельной бомбы потребовалось почти полтора года. В этот промежуток времени, в августе 1953 года вклинился первый советский термоядерный взрыв — была сразу же взорвана транспортабельная термоядерная бомба. Это означало, что советские ученые и инженеры опередили американских коллег. Можно представить себе, как сильно этот факт расстроил американское военнополитическое руководство. Лишь в начале марта 1954 года на атолле Бикини была сброшена с самолета и взорвалась первая американская термоядерная бомба. В связи с появившимися у США новыми возможностями, в Вашингтоне решили вновь скорректировать план ведения войны с Советским Союзом. Новый план КНШ, названный «Шейкдаун», устанавливал приоритеты уничтожения объектов на советской территории таким образом, чтобы был нанесен максимальный ущерб советской экономике и в то же время сведена на нет возможность ответного возмездия со стороны Советского Союза. На случай, если СССР все же сумеет задействовать по территории США остаток своих стратегических сил, предусматривалось создание обороны территории страны, в том числе от баллистических ракет. Межконтинентальных баллистических ракет у Советского Союза еще не было, но в КНШ не сомневались, что они появятся — в отношении парирования ответного удара они были предусмотрительны. 115 В 1953 году президентом США стал Д. Эйзенхауэр. Принято считать, что как военный человек он понимал бессмысленность и опасность начавшейся гонки вооружений. Понимал и то, что в будущей войне даже крупное ядерное превосходство не гарантирует то, что принято называть победой. Такое мнение о его взглядах основывалось в первую очередь на высказываниях до вступления в должность президента. Но, наверное, должность хозяина Белого дома обязывает поступать не обязательно руководствуясь своими убеждениями. Получилось так, что во время президентства Эйзенхауэра ставка на ядерное оружие не только не снизилась, но еще больше увеличилась. В документе СНБ 162/1, подписанном президентом США 30 октября 1953 года, говорилось, что «в случае возникновения военных действий, США будут подходить к использованию ядерного оружия так же, как и к использованию других боеприпасов» (4). Ядерное оружие, находившееся до этого времени в ведении Комиссии по атомной энергии, было передано в войска. Вашингтон продолжал действовать так, как он действовал в период ядерной монополии США— Советский Союз все еще не имел ядерных средств межконтинентальной дальности, которые сдерживали бы США. Этот синдром неуязвимости и безнаказанности стал одной из основ стратегии «массированного возмездия», об официальном принятии которой объявил государственный секретарь Даллес 12 января 1954 года. Американцы подчеркивали, что названная стратегия является как бы составной частью «концепции сдерживания» Кеннана, ее конкретным военным наполнением. Причем сам термин «сдерживание» («deterrence»), если судить по содержанию разработанных военно-стратегических планов и характеру американских военных программ, а также по реально осуществленным Соединенными Штатами военным, военно-политическим и экономическим акциям в различных регионах мира, имеет существенно более широкое значение, чем то, которое вкладывается в него в документах советской стороны. По-вашингтонски смысл «сдерживания» заключается в том, что США намерены решительно сдерживать любую противостоящую сторону (в первую очередь, естественно, СССР) от попыток или намерений где-либо и в чем-либо противодействовать проводимой ими политике завоева- 116 ния господствующих позиций в мире, или же от действий, которые, по мнению Вашингтона, противоречат интересам США. В случае, если противодействие или нежелательное действие все же свершится, Соединенные Штаты должны пресечь его путем угрозы, либо путем применения силы. Вспомните один из важнейших тезисов документа СНБ-68: «Без военного превосходства... политика сдерживания, которая фактически есть политика спланированного и дозированного принуждения, будет не более, чем блеф». Объявленная новая стратегия «массированного возмездия», впрочем как и все последующие американские концепции, не противоречит такому пониманию «сдерживания». Слова «возмездие», «ответный удар» в их названиях вовсе не означают, что предусмотренные военные или иные акции будут проводиться только «в ответ» на акцию противостоящей стороны. Можно привести сколь угодно много толкований и заявлений официальных лиц США, которые свидетельствуют, что стратегия «массированного возмездия» — это в первую очередь стратегия первого удара. Например, командующий стратегической авиацией США генерал Пауэр в мае 1959 года по этому поводу сказал: «Мы никогда не должны оказаться в таком положении, когда не сможем начать войну сами... Мы должны обладать способностью нанести первый удар» (5). При этом под «способностью нанести первый удар» понимается не только способность начать ядерную атаку первыми — это при наличии ядерного оружия всегда возможно, но и обеспечить условия, при которых противник в ответном ударе не причинил бы стране неприемлемый для нее ущерб. Естественно, что авторы стратегии «массированного возмездия» не предполагали, что эта концепция будет опираться только на сиюминутное ядерное превосходство США над СССР. Имелось в виду, что даже в случае принятия Советским Союзом мер по развитию своих стратегических ядерных сил, США, обладая большими экономическими возможностями, смогут не только нейтрализовать их, но и продолжать увеличивать свое превосходство. 117 В соответствии с новой стратегией политическое и военное руководство США делало основную ставку на развитие ядерного оружия стратегического назначения. Вместе с тем, немалые надежды возлагались и на развитие разнообразного оперативно-тактического и тактического ядерного оружия, которое создавало возможность разнообразить сценарии ядерной войны, а главное — позволяло надеяться на локализацию войны в отдаленных от американского континента регионах, например, в Европе, с меньшим риском переноса ее на территорию США. С учетом этих соображений в США в 1954—1955 годах, наряду с созданием межконтинентальных баллистических ракет «Атлас» и «Титан», была начата разработка баллистической ракеты средней дальности «Тор», предназначенной для развертывания в Европе. Эти ракеты еще не были приняты на вооружение, а уже на замену им началась разработка МБР нового поколения «Минитмэн» и РСД «Юпитер». В 1954 году стали поступать на вооружение новейшие стратегические бомбардировщики Б-52. Через четыре года стратегическая авиация США, на вооружении которой все еще находилось около 1400 бомбардировщиков Б-47, пополнилась примерно 400 бомбардировщиками Б-52. Бомбардировщики обеспечивались более чем 1000 самолетами-заправщиками. Ядерным оружием стали оснащаться и американские ВМС. К 1957 году две подводные лодки, десять ударных авианосцев и четыре крейсера были оснащены крылатыми ракетами «Регулус-1» с атомными зарядами. Активно велась разработка оружия «поля боя», для которого создавались ядерные заряды малой и сверхмалой мощности. Как особое достижение в области миниатюризации ядерного оружия представлялось создание атомного артиллерийского снаряда, испытанного на полигоне в штате Невада в мае 1953 года. Как и следовало ожидать, принятая в США стратегия «массированного возмездия» была признана в НАТО. При этом, исходя из предпосылки, что в Европе баланс обычных сил был в пользу Организации Варшавского Договора, руководство блока особенно ценило в стратегии то, что в ней вопрос о применении ядерного оружия никак не связывался с тем, применит ли ядерное оружие противник или нет. 118 Новая стратегия как бы оправдывала уже совершившееся размещение американских бомбардировщиков Б-29 в Англии, а затем Б-47 на передовых базах в Англии, Испании и Французском Марокко, а также начавшееся размещение американских самолетов-носителей ядерного оружия на Дальнем Востоке. Но это были только первые ласточки. Вслед за ними в Европе, в первую очередь в ФРГ, появились новые самолеты-носители F-100, а затем (в 1954—1959 годах) — ракеты средней дальности, в том числе: в ФРГ две эскадрильи крылатых ракет «Матадор»; в Англии — 60 баллистических ракет «Тор», в Италии — 30 баллистических ракет «Юпитер», в Турции — еще 15 «Юпитеров». Следует заметить, что однажды появившись в Европе и на Дальнем Востоке, американские ядерные средства передового базирования уже больше оттуда не выводились. Менялись лишь типы вооружений (естественно, на более совершенные) и их состав. Благодаря малому подлетному времени они были и остаются существенным фактором, дестабилизирующим стратегическую ситуацию в районах своего развертывания. О том, какую провоцирующую роль играли американские ядерные средства передового базирования, понимали и европейцы. Например, в 1962 году бывший в то время министром обороны ФРГ Г. Шмидт откровенно сказал: «Каждый, кто способен объективно мыслить, должен признать, что размещение ракет средней дальности врага, что называется, прямо на границе (речь шла о Турции. — Авт.) произведет на любую великую державу психологический эффект провокации» (6). Шмидт мог сказать то же самое и об американских ракетах, размещенных в ФРГ. Мог, но промолчал. И тем не менее министр ФРГ попал в точку: как бы подтверждением его слов в том же 1962 году стала реакция Вашингтона на попытку размещения советских ракет средней дальности на территории Кубы, похожая на истерику. До этого момента американцы вряд ли задумывались о провоцирующей роли своих ядерных средств, размещенных на базах вокруг Советского Союза. Базирование ядерных средств на базах собственной страны, на кораблях и на базах третьих стран, по замыслу американских военных, обеспечивало Соединенным Штатам возможность нанести массированный удар там и тогда, где и когда США сочтут необходимым это сделать: причем характер конфликта — ядерный или неядерный — 119 не должен был влиять на принятие решения о применении ядерного оружия. К счастью, стратегии «массированного возмездия» не суждено было стать долгожительницей или осуществиться на практике. И вовсе не потому, что США и НАТО нашли взамен ее нечто еще более «устрашающее». О ее кончине позаботились именно те, против кого она была нацелена, те, кто не мог жить в условиях постоянной ядерной угрозы. Как было сказано в третьей главе, Советский Союз в самые короткие сроки создал межконтинентальные и другие ядерные средства сдерживания США и тем самым помог отправить на свалку истории не только стратегию «массированного возмездия», но и дату готовности «свободного мира» к ядерной войне — 1 января 1957 года, намеченную в Вашингтоне. К этой дате Соединенные Штаты все еще обладали многократно большим, чем у СССР, ядерным потенциалом, но уже перестали быть неуязвимыми для ответного удара возмездия со стороны СССР. Это в корне меняло ситуацию.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «ГОТОВНОСТЬ К ЯДЕРНОЙ ВОЙНЕ -1 ЯНВАРЯ 1957 ГОДА» з дисципліни «Супердержави XX століття. Стратегічне протиборство»
