Ведущие типы социально-экономических отношений античного общества
Уникальность Античной цивилизации традиционно связывали с якобы доминировавшем в системе ее социально-экономических отношений рабовладельческим способом производства. Вопрос о характере и степени распространенности последнего в мировом и древнесредиземноморском масштабах неоднократно обсуждался в научной литературе. Уже в середине 60-х годов прошлого века Э.О. Берзиным были определены условия, допускающие превращение рабовладения в ведущий экономический уклад. Исследователь доказал, что наличие рабовладения свидетельствует о достаточно высоком уровне товарно-рыночных отношений, и пришел к выводу, что древнейшие эксплуататорские (раннеклассовые) общества не могли быть рабовладельческими. Рабовладение как экономический уклад начинает развиваться лишь на определенном этапе эволюции некоторых, достаточно немногочисленных докапиталистических классовых обществ, в том числе, разумеется, и античного. Рядом ученых прошлых десятилетий отмечалась социально-экономическая неоднородность и многоукладность Античной цивилизации, начиная с момента сложения ее первичного древнегреческого ядра. Здесь альтернативой связанного с заморской торговлей интенсивно развивавшегося полиса (Милет, Эфес, Коринф и пр.) обычно называли жесткие и консервативные структуры Спарты, Крита и Фессалии с, по сути дела, крепостнической формой эксплуатации бесправного земледельческого населения военной знатью. В то же время обращалось внимание и на особенности развития областей Средней Греции, прежде всего Атгики, сыгравшей столь видную роль в древнегреческой истории. В этой связи указывалось на историческое значение вторжения дорийских племен, в результате которого рухнула уже обветшавшая бюрократическая система управления микенских княжеств, когда Афины, остававшиеся единственным не захваченным варварами старинным (с микенского времени) центром, стали оплотом и убежищем ахейских эмигрантов, в первую очередь — знати. Военная опасность была причиной объединения Аттики под главенством местной военной верхушки — евпатридов — и установления аристократической системы власти в Афинском государстве. В Аттике (судя по поэме Гесиода "Труды и дни", и в Беотии, а, вероятно, и во многих других внутренних аграрных областях Средней Греции) в первой половине I тыс. до н. э. власть находилась в руках землевладельческой аристократии, закабалившей мелких крестьян. В богатых хозяйствах наряду с патриар-Античная цивилизация и средиземноморско-европейско-переднеазиатская система древности 335 хально-рабским применялся и сезонный труд наемных работников [Гесиод, 441 — 448, 459, 603—604 и др.]. Переселение фессалийцев и дорийцев и разгром ими ведущих цивилизаци-онных центров Пелопоннеса через 60—80 лет после падения Трои привели к массовому оттоку эолийского, ионийского и части не попавшего под власть завоевателей ахейского населения на острова и далее к западному побережью Малой Азии и на Кипр, где колонисты-беженцы создавали новые общины-полисы. Фукидид, описывая, как "самые могущественные изгнанники из всей Эллады стекались в Афины", констатирует: "эти пришельцы настолько увеличили... население города, что афиняне впоследствии высылали поселения даже в Ионию, поскольку сама Аттика была недостаточно обширна, чтобы вместить такое множество народа" [История, 1, 2, б]. Данное сообщение подтверждается археологическими находками, свидетельствующими, что в конце II тыс. до н. э. в связи с массовыми миграциями многие области материковой Греции приходят в запустение, тогда как небольшие греческие поселения возникают на островах Эгейского моря и на противоположном малоазийском берегу. Исследованию проблемы раннегреческого полиса и его сопоставлению с древневосточными городами-государствами посвящены работы Ю.В. Андреева. Он один из первых в советской науке специально рассматривал вопрос о переходе на рубеже II—I тыс. до н э. греческого общества от микенской военно-бюрократической системы к полисным общинам. В противоположность дворцу микенского времени, подчеркивал этот исследователь, древнейший полис отнюдь не был местом обитания аристократической элиты. Первичным зерном, из которого он развился и вырос, была не цитадель в обычном понимании этого слова, т. е. обнесенный стеной дворцовый комплекс, господствующий над лежащей у его подножья сельской округой, а рядовое земледельческое поселение или в некоторых случаях целое "гнездо" таких поселений, группирующихся вокруг укрепленного самой природой или человеческими руками холма-акрополя. Рассматривая причины возникновения полисных общин, исследователь справедливо отмечает, что при переходе от бронзового века к железному практически исчезает потребность в государственном обеспечении производителей металлом и, следовательно, исчезает экономическая потребность в системе дворцовой экономики. Последнее совпало с крушением бюрократических ахейских царств под ударами дорийцев. Кроме того, в условиях относительной изоляции Эгейского мира на рубеже II—I тыс. до н. э. греки были предоставлены самим себе, не испытывали никаких способных предопределить их исторический выбор влияний извне и могли сами, без чьей-либо подсказки, искать тот путь развития, который наиболее соответствовал местным историческим и географическим условиям. По мере роста населения и учащения военных столкновений складываются общины-полисы, возглавляемые представителями знатных старинных родов, которые в то же время были не на столько сильны, чтобы полностью подчинить себе общину и превратить ее в объект эксплуатации. Это определялось тем, что в социально-экономическом отношении полис был достаточно рыхлым конгломератом экономически вполне обособленных друг от друга и от всей общины в целом патриархальных семей. Сплачивало же их в единый гражданский коллектив сознание общности своих интересов перед лицом336____________________Первые цивилизациии. Цивилизационные системы второй генерации враждебного внешнего мира, прежде всего, необходимость совместной защиты от вражеских нападений. Вместе с тем не следует забывать, что в рамках древнейшего полиса существовали не только социально-политические, но и многосторонние, определяющие в конечном итоге саму сущность полисной организации экономические отношения между самостоятельными домохозяйствами. В их основе лежали как отношения по поводу владения землей, так и бесспорно существовавшее внутри такой общины разделение труда при последующем меновом, а в перспективе — товарно-рыночном — перераспределении продуктов. В этом и состояло важнейшее отличие полиса от ахейского социального организма, где при господстве дворцового сектора перераспределение материальных благ осуществлялось прежде всего редистрибутивным способом Аналогичным образом В.П. Яйленко отмечал, что в реальных условиях небольшого и небогатого общества, каким являлся по преимуществу раннегреческий полис, не было и не могло быть серьезных различий в социальном статусе отдельных групп индивидуумов. Конечно, в каждом полисе имелась и своя аристократия по рождению, и средние по достатку слои, и беднота. Но главным было то общее, что объединяло их, — принадлежность к своему полису, являвшемуся, в первую очередь, инструментом противостояния враждебному внешнему миру. В контексте рассматриваемого круга вопросов особый интерес представляет выдвинутая Г.А. Кошеленко концепция этапов и путей становления государственности в Древней Греции. Исследователь подчеркнул неоднократность процесса становления классового общества в областях Эгеиды, рассматривая в качестве основных его этапов крито-микенский и раннеполисный. Рассматривая трансформацию ранней формы полисной общины в полисное государство, исследователь выделяет два основных пути образования греческой государственности: спартанский — после завоевания дорийцами местного ахейского населения Пелопоннеса, и афинский — в результате внутреннего спонтанного развития антагонистических отношений в самой полисной общине в ходе закабаления землевладельческой аристократией разоряющегося крестьянства. Если первый путь уже в IX в. до н. э. обеспечил образование пусть и обремененного архаическими пережитками, но вполне жизнеспособного Спартанского государства, то второй — привел в тупик. Афинская аристократия, с одной стороны, не имела возможности создавать крупные хозяйства и не могла полностью закабалить крестьянство, а с другой —усиление военной напряженности и становление новой формы вооруженной борьбы — фаланги тяжеловооруженных воинов — повышало военную роль крестьянского ополчения, что, в свою очередь, обеспечило и успешное выступление крестьянства против экономического и социального господства аристократии. Освобождение крестьян, совпавшее с заметным ростом товарно-рыночных отношений, определило развитие эксплуататорских отношений за счет привлечения в частные домохозяйства рабов-иноплеменников, что, но мнению исследователя, и привело к началу третьего этапа становления классовых отношений в Древней Греции. Соглашаясь с правомерностью данной концепции относительно Лакедемона и Аттики, зададимся вопросом: все ли древнегреческие общины "неспартанского" пути развития прошли этап закабаления крестьянства землевладельческой аристократией или же, как представляется, такое состояние было свойственно преимущественно областям Средней Греции архаического периода, но не явля-Античная цивилизация и средиземноморско-европейско-переднеазиатская система древности 337 лось характерным для полисов Архипелага, Ионии и Эолии, не говоря уже о появляющихся в то время многочисленных колониях? Разделяя мнение ГА. Кошеленко о том, что способы возникновения государства накладывали сильнейший отпечаток на всю дальнейшую судьбу древнегреческих полисов, подчеркну принципиальные различия в процессе становления ионийско-эолийских полисов, политического объединения Аттики и дорийских государств. В первом случае социальный организм возникает в процессе сплочения беженцев на новых землях, когда, несмотря на различное происхождение и степень знатности, в социально-экономическом отношении все члены гражданского коллектива были приблизительно равны. Во втором мы сталкиваемся с примером становления государственного образования на базе нескольких, объединяющихся под главенством пользующихся традиционными привилегиями и экономическими преимуществами аристократов общин в процессе трансформации, а не коренной ломки прежней раннеклассовой системы отношений. Третий вариант демонстрирует возникновение государства в результате завоевания оказывающейся бесправной массы земледельческого населения раннеклассового общества племенами, находившимися на финальной стадии разложения первобытных отношений, то есть на предклассовом уровне. Появление общины протоклассового типа характерно лишь для первого случая. Однако общества второго пути в своем развитии достаточно быстро зашли в тупик и, находясь, в принципе, в тех же экологических и исторических условиях, что и ионийско-эолийские, этнически родственные им полисы, сумело во многом перестроиться по их образцам. Ни один из трех путей становления государственности в Греции первой половины I тыс. до н. э. нельзя рассматривать как вариант формирования раннеклассового общества. Наиболее близкой к последнему являлась Спарта, где позднепервобытные редистрибутивные традиции были искусственно законсервированы законами Ликурга. Другие возникавшие в тех же условиях и аналогичным образом социальные организмы Арголиды, Фессалии и Крита, не говоря уже о городах-государствах Истма Коринфе и Мегарах, где также господствовал дорийский элемент, достаточно быстро изжили редистрибуцию и полностью перешли к внутриторговому распределению материальных благ. Тем более это относится к Аттике. В этой связи важно отметить, что по формам эксплуатации Афины до реформ Солона, скорее, приближались к обществу дорийско-фессалийского, чем ионииско-эолииского типа, так как основной массой угнетаемого в них населения были крестьяне, утрачивавшие собственность на землю и личную свободу, но сохранявшие, как правило, в своем пользовании обрабатываемый ранее участок. С юридической точки зрения, зависимость этих крестьян была почти рабской, поскольку их можно было продавать. Но в экономическом отношении она была скорее крепостная, поскольку крестьянин с семьей самостоятельно вел мелкое хозяйство. Напомним, что аналогичная ситуация характерна и для крепостнической России. Зависимые работники типа спартанских илотов по своему социально-экономическому статусу принципиально отличались от классических рабов, задействованных в сфере товарного производства и являвшихся частной собственностью их владельцев. Дискуссионным остается лишь вопрос, можно ли считать илотию разновидностью рабства (по мнению большинства специалистов-антиковедов, в338 Первые цивилизациии. Цивилизационные системы второй генерации частности Ю. В. Андреева, Г.А. Кошеленко и Э.Д. Фролова) или же ее следует рассматривать как вариант феодально-крепостнических отношений (как предлагают ученые, занимающиеся историей неантичных древних обществ, например И.А. Стучевский и Т.Д. Златковская). Для ответа необходимо прежде всего рассмотреть вопрос, что же следует понимать под рабством и крепостничеством. Наиболее целесообразным представляется определение рабства, предложенное М.А. Дандамаевым: рабом следует признать всякое лицо, которое, во-первых, лишено собственности на средства производства, во-вторых, работает в силу внеэкономического принуждения и, в-третьих, является чужой собственностью. Крепостничество же, в широком смысле слова, согласно обоснованному мнению И.А. Стучевского, является системой эксплуатации земледельческого населения, которое прикреплено к земле, ведет мелкое, натуральное самостоятельное хозяйство преимущественно своими орудиями труда и часть производимого продукта отдает собственнику земли (будь то государство или частное лицо), в зависимости от которого оно находится. В отличие от собственно феодальных отношений в узком смысле слова, крепостничество предполагает не столько систему личной зависимости эксплуатируемого от эксплуататора как частного лица (что и являлось, как справедливо подчеркивает А.Я. Гуревич, спецификой отношений средневековой Европы), сколько прикрепленность к обрабатываемому наделу. В средневековой Европе личная зависимость обычно, хотя и далеко и не всегда, совпадала с прикрепленностью к земле. Подобную ситуацию следует, вероятно, определять понятием феодально-крепостнические отношения. Однако на Востоке прикрепленное к земле население, как правило, не находилось в личной зависимости от конкретных лиц, но подчинялось непосредственно государственной администрации. В этом смысле, очевидно, можно говорить о государственно-крепостнических отношениях между владеющим землей государством и выплачивающим ренту-налог крестьянским населением. Безусловно, между феодально-крепостническими и государственно-крепостническими отношениями прослеживаются многочисленные переходные формы, и сами они способны трансформироваться друг в друга. Наряду с ними, как показал В.П. Илюшечкин, в ряде сословно-классовых обществ (традиционный Китай, позднеантичное Средиземноморье) широкое развитие приобретают арендные отношения, устанавливающиеся между землевладельцем (государством или частным лицом) и лично свободным индивидом. Однако в тенденции они чреваты перерастанием в крепостнические отношения по мере того, как данный мелкий производитель или его потомки все в большей степени попадают в экономическую зависимость от землевладельца. В случае внешнего завоевания, новая власть с самого начала рассматривает ранее юридически свободных арендаторов в качестве прикрепленных к своим наделам плательщиков податей — ренты-налога. Рассматривая с таких позиций социально-экономический статус спартанских илотов, трудно согласиться с их определением в качестве рабов. От рабства илотию отличает, прежде всего, то, что непосредственный производитель полностью не отчуждается от средств производства и фактически ведет самостоятельное хозяйство, используя принадлежащий ему рабочий скот, сельскохозяйственный инвентарь и прочие виды имущества. После сдачи установленной подати он может свободно распоряжаться оставшимися у него излишками. Спартиаты совершенно не вмешивались в хозяйственные дела илотов, доволь-Античная цивилизация и средиземноморско-европейско-переднеазиатская система древности 339 ствуясь выплачиваемыми ими податями (рентой-налогом) и выполняемыми повинностями. Юридически илоты и земельные участки, к которвш они были прикреплены, считались принадлежащими спартанскому государству, хотя фактически несколько илотских семей закреплялись за семьей каждого спар-тиата. Илоты должны были содержать своего непосредственного господина и сопровождать его в военных походах. Как и при крепостнических отношениях, илоты владеют средствами производства и ведут самостоятельное хозяйство, прикреплены к земле и не являются ничьей частной собственностью, не могут (в отличие, например, от русских крепостных) стать объектом купли-продажи, имеют некоторые юридические оговоренные права и свободно распоряжаются той частью произведенного ими прибавочного продукта, которая остается после выплаты оброка. Последнее, отметим, создавало экономический стимул для их деятельности и, несмотря на всю архаичность общественных отношений Спарты, делало ее производственную базу достаточно рентабельной и прочной. Сказанное позволяет утверждать, что ничего специфически рабского в положении илотов, фессалийских пенестов, критских мноитов и войкеев, аргос-ских гимнетов, гераклейских мариандинов и витинов Византии, нет и илотию следует рассматривать как разновидность крепостнических отношений. При определенных различиях всем им присуще общее: будучи зависимыми, они оставались на своей прежней земле, хотя и должны были отдавать завоевателям значительную часть производимых ими продуктов. В отличие от раба, зависимый земледелец типа илота не отрывался от средств производства и прежде всего, земли, имел собственное хозяйство, семью и сохранял определенную юридическую правоспособность. Такая категория людей по своему статусу вполне соответствует положению основных масс земледельческого населения древневосточных царств II—I тыс. до н. э. Экономически Спарта значительно более напоминала Египет, чем соседние Коринф или Афины. Отметим, что илоты, пенесты, войкеи и аналогичные им категории зависимых крестьян в древней Греции по мере наростання кризиса полисных отношений все более активно начинали участвовать в социальной борьбе и фактически к I в. до н. э. добиваются свободы и равноправия. При этом собственно рабы в гражданской жизни полисов участия никогда не принимали, и вопрос об их освобождении как социального слоя в целом не прднимался. В то время, когда зависимое крестьянство уравнивается в правах со свободной частью населения, рабство приобретает наиболее четкие и жесткие римские формы. Крепостнический вариант развития античных обществ характерен не только для аграрных областей Эллады, но и, едва ли не в большей степени, для Италии второй трети I тыс. до н. э., в частности для наиболее развитой ее части — Этрурии. Большинство ученых вслед за восходящей к Геродоту античной традициии считают этрусков выходцами из Малой Азии, ссылаясь на многие восточные черты их общественного быта и культуры. Но даже если принять противоположную точку зрения В.Л. Глазычева, что этруски вернулись в Тоскану после длительного пребывания в Восточном Средиземноморье в эпоху движения "народов моря" (что может быть согласовано с мнением Дионисия Галикарнасско-го, считавшего их автохтонами Италии), то и в этом случае они ушли вперед от первобытно-общинного строя.340 Первые цивилизациии. Цивилизационные системы второй генерации По мнению исследователей, составлявшие федерацию этрусские города-государства представляли собой нечто вроде аристократических республик. На ранних этапах их существования известную роль играла царская власть, однако в дальнейшем ее значение сильно упало, аналогично тому, как это произошло в Афинах или в кельтских социальных организмах. С VI в. до н. э. у власти находятся главы сильнейших родов, владеющих землями и зависимыми людьми: этэ-ра — прикрепленными к земле потомками местного населения, обрабатывавшими наделы за долю урожая и отождествлявшимися античными авторами с фес-салийскими пенестами и спартанскими илотами; лаутнями—попавшими в кабальную зависимость свободными и их потомками, занятыми в собственно господских хозяйствах в качестве ремесленников и другого обслуживающего персонала; и, наконец, рабами — домашними слугами и гладиаторами. При этом основными производителями материальных ценностей у этрусков всегда были и оставались не рабы, а подчиненное местное сельское население. В отличие от Спарты, где находившиеся на предклассовом уровне завоеватели подчинили потомков населения погибшего раннеклассового общества, в Этрурии пришельцы, перешагнувшие рубеж финальной первобытности, подчинили менее развитых в социально-экономическом отношении аборигенов. В условиях средиземноморского климата, при наличии железных орудий труда, в обоих случаях естественно развитие системы отдельных частных домохозяйств. Более архаичные по своему общественному устройству спартанцы пошли по пути искусственной консервации целостности себя как "общины равных", что, несмотря на противоположные тенденции, все же до определенной степени препятствовало социально-экономическому расслоению в их среде. Этруски же, как и фессалийцы, установили, по сути, крепостническую систему господства глав крупных родов над прикрепленными к земле неполноправными крестьянами. Представляется, что данная система принципиально не отличалась от существовавшей в Галлии к моменту римского завоевания. В Европе, при отсутствии потребности в массовых постоянных хозяйственных работах и наличии железных орудий, феодально-крепостнический путь развития фессалийско-эт-ру с с ко-галльского образца был закономерен, тогда как спартанский вариант, что было вызвано конкретными историческими обстоятельствами, склоняется к государственно-крепостническому строю. Как видим, для античной эпохи крепостнические по своей сущности отношения не менее характерны, чем рабовладельческие. Условиями утверждения первых являются: внедрение железных орудий труда в сельскохозяйственную деятельность при отсутствии потребности в коллективных работах; отсутствие дворцово-редистрибутивной системы (или она еще не сложилась, или уже погибла); утверждение власти завоевателей. В каких же условиях развивались рабовладельческие отношения? Органы власти полисных общин, высшим из которых являлось народное собрание, состояли из самих общинников и, несмотря на сохранение некоторого влияния аристократических родов, не могли превратиться в средство эксплуатации одних членов коллектива другими. Это было невозможно, во-первых, в силу того, что редистрибутивная система уже не имела шансов возродиться; во-вторых, оказываясь на новых землях (Архипелаг, Иония, Эолия) представители аристократических родов не имели традиционного права влас-Античная цивилизация и средиземноморско-европейско-переднеазиатская система древности 341 ги-собственности на землю, минеральные ресурсы и труд соответствующего социального организма (в лучшем случае, они могли быть первыми среди себе подобных), в-третьих, потребности самообороны общины в целом были несовместимы с развитием классового неравенства между самими гражданами. Характеризуя античный полис и противопоставляя его азиатской общинной организации, К. Маркс отмечал, что он предполагает в качестве своего базиса не земельную площадь как таковую, а город как уже созданное Место поселения (центр) земледельцев (земельных собственников), представляющих собой союз граждан-воинов. Предпосылкой для присвоения земель здесь продолжает оставаться членство в общине, но, как член общины, каждый отдельный человек является частным собственником. Необходимым условием самого существования такой общины выступает сохранение равенства между образующими ее свободными и самостоятельно обеспечивающими свое существование крестьянами, а также свободный труд как условие дальнейшего существования их собственности. Такие общественные отношения и должны были возникнуть при повторном генезисе общинных структур, когда объединение экономически самостоятельных семей, союз граждан-собственников, совместно владея определенной территорией, передает обрабатываемые наделы в бессрочное пользование каждому из полноправных членов. За исключением некоторых отчислений на общественные нужды, объем которых устанавливается народным собранием, весь производимый в домохозяйстве прибавочный продукт является собственностью производителя и реализуется по его усмотрению. Это, естественно, создает стимул для повышения производительности труда, рост которого в то же время лимитирован возможностью реализации произведенных излишков. Если рынок сбыта ограничен собственной общиной, то рост производительности труда выше определенного, достаточно невысокого уровня не имеет смысла. Даже развитие торговли с соседними полисами, расположенными в той же экологической зоне и специализирующимися на выращивании тех же культур, не может дать ощутимого толчка для роста объема излишков. Однако установление связей с обществами, где продукция полисных общин пользуется высоким спросом, стимулирует стремление к увеличению размеров прибавочного продукта. Развитие внешней торговли, работа на внешний рынок создают стимул к расширению производства, что на определенном этапе делает целесообразным и даже необходимым привлечение дополнительной рабочей силы. Привлекаемые в домохозяйства работники не могут быть гражданами данного коллектива. Они являются либо рабами-варварами, либо лично свободными, но политически бесправными в данном полисе выходцами из аналогичных общин, не имеющими средств к существованию. Последнее главным образом проявляется в том, что они не имеют и не могут (из-за отсутствия гражданских прав) иметь земельный участок. Рост производительных сил, увеличение численности населения, все более ощутимая с годами нехватка пригодных для обработки земель, начинающееся социально-имущественное расслоение, не совпадающее со старинным делением на аристократическую прослойку и остальную массу граждан, обострение социально-политической борьбы внутри полисов при усиливающемся давлении со стороны внешних сил (в частности, Лидии, а затем342____________________Первые цивилизациии. Цивилизационные системы второй генерации Персидской державы на прибрежные полисы Ионии) привели к широкому колонизационному движению. Но, несмотря и на колонизацию, в ряде наиболее развитых полисов ощущалась относительная перенаселенность, связанная с невозможностью обеспечить собственными силами производство необходимого объема важнейших пищевых продуктов, прежде всего — зерновых. Здесь же, при все более высоком уровне ремесленного производства, наблюдалась постоянная нехватка и многих видов сырья. Это вело ко все большей ориентации некоторых полисов на производство товаров для сбыта на внешнем рынке. Такими товарами становились в первую очередь продукты переработки высокотоварных сельскохозяйственных культур Средиземноморья — вино и оливковое масло, а также высококачественные ремесленные изделия: расписная керамика, дорогие ткани, изделия из металлов, в частности продукция ювелиров и т. п. Постепенно, по мере роста численности населения и развития торгово-ре-месленного предпринимательства, импорт пищевых продуктов и сырья становится важнейшим условием существования, а товарное производство прямо ориентируется на'внешний рынок, главным образом (через колонии), на обширную варварскую периферию Средиземноморья и Причерноморья. Частные домохозяйства, высокий уровень ремесленного производства и господство товарно-рыночных отношений при существеннейшей роли внешней торговли в экономической жизни общества создавали все условия для широкого применения рабского труда в производстве. Не случайно, согласно античной традиции, именно ионийцы — хиосцы — первыми из эллинов стали широко применять покупных рабов-варваров для различных работ. В отличие от Карфагена, в греческих полисах не было условий для появления крупных рабовладельческих вилл, и сельскохозяйственное производство в основе своей оставалось крестьянским, мелкотоварным. Гораздо большие возможности применения рабской силы открывались в мастерских, где рабы выполняли операции, не требующие специальной квалификации, особенно в горнодобывающей сфере. Господство частнособственнических отношений, отсутствие давящего личную инициативу государственно-редистрибутивного сектора и ориентация экономики на внешнюю торговлю определили и утверждение рабовладельческих отношений в финикийских колониях Западного Средиземноморья, прежде всего объединившего их под своим главенством в рамках единой державы Карфаген Этот город, основанный политическими противниками тирского царя, изначально становится олигархическим государством, возглавляемым богатейшими фамилиями, в чьих руках находилась внешняя торговля, судовладение, а также богатые виллы. Безграничный внешний рынок Западного Средиземноморья, Атлантического побережья Европы и Северной Африки был способен поглотить любое количество вина, масла и ремесленных товаров, что стимулировало увеличение их производства. Но если в ремесле, подобно Греции, преобладали мелкие мастерские, владельцы которых работали совместно с несколькими рабами, то в земледелии, особенно после подчинения плодородной долины Баг-радоса (Меджерда), все более важную роль начинают играть крупные поместья, основанные на эксплуатации рабского труда.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Ведущие типы социально-экономических отношений античного общества» з дисципліни «Історія світової цивілізації»
