Кочевники и их роль в межцивилизационном взаимодействии. Квазицивилизации номадов
Завершив общий обзор становления структур ведущих цивилизаций Старого и Нового Света, остановлюсь на проблеме выхода на уровень цивилизации кочевых обществ, в частности тех, которые создали сильные и обширные государства — "кочевые империи", детально рассмотренные Н.Н. Крадиным. Важно подчеркнуть существеннейшую роль, которую кочевники играли в процессе межцивили-зационного взаимодействия, способствуя контактам и взаимному знакомству на-ходившхся на разных берегах пустынно-степных океанов цивилизаций. Не останавливаясь на обществах, связанных с отгонным высокогорным скотоводством, приполярным оленеводством и пр., не сыгравших особо заметной роли в историческом процессе, отмечу, что в Древности и Средневековье мы можем выделить четыре региона компактного преобладания кочевого скотовод-Древние цивилизации 313 ства, в той или иной степени выступавших в качестве арены межцивилизацион-ных связей или, по крайней мере, транслировавших цивилизационные импульсы на иные, более отдаленные от центров опережающего развития территории. Среди них, во-первых, аридная южная половина Среднего Востока в пределах Южного, Центрального и Восточного Ирана, южной части Афганистана и Западного Пакистана (Белуджистана); во-вторых, Аравия; в-третьих, Северная Африка в пределах Сахары и Сахеля (т. е. без Египта и Магриба); и, наконец, в-четвертых, обширная зона Евразийских степей на всем их протяжении от Нижнего Дуная и Карпат до Средней Хуанхэ и Хингана с ее субрегионами. Наименьшую роль в межцивилизационном взаимодействии играли скотоводы аридной зоны южной части Среднего Востока. В III тыс. до н. э. через эту территорию проходили караванные пути, связывавшие Шумеро-Аккадскую цивилизацию с Хараппской долиной р. Инд, вдоль которых формировались такие раннецивилизационные центры, как Тепе-Яхья, Шахри-Сохте, Мундигак и пр. Однако говорить о наличии в то время собственно кочевнических скотоводческих обществ еще не приходится, а сами эти раннегородские центры затухают в течение первой трети II тыс. до н. э., что в значительной степени было связано с аридизацией климата. К концу этого тысячелетия затухает и жизнь Джаркутана в Сурхандарьинской долине (юг Узбекистана), существовавшего в окружении пастушеских племен. С распространением в этом регионе арийских, индо-иранских в языковом отношении этносов происходит постепенный переход к кочевничеству, при том что местные номады оказываются в маргинальном положении между цивилизациями Ирана, Средней Азии и Индии. Однако основным направлением перекочевок здесь является движение с долин в горы и обратно, что, естественно, не способствовало выполнению роли межцивилизационных посредников. К тому же с завоеванием арабами территорий Ирана, республик Средней Азии, Афганистана и Пакистана кочевники южной части Среднего Востока оказываются со всех сторон окруженными населением, исповедывающим ислам, и постепенно интегрируются в общую систему Мусульманского мира. Более сложным оказалось положение древних кочевников Аравии. Уже с III тыс. до н. э. пастушеские племена западносемитской ветви, занимавшие внутренние пространства Аравийского полуострова с полупустынно-степными областями Сирии, оказались в силовом поле Египетской и Щумеро-Аккадской цивилизаций, некоторым образом способствуя контактам между ними. Со второй половины II тыс. до н.э. в пределах Йемена существовала своя особая, Сабейская, цивилизация, связанная с Ханааном, Сирией и Месопотамией трансаравийскими торговыми маршрутами. Вдоль них, в оазисах, постепенно складываются прото- и раннегородские центры, среди которых в мировой истории наибольшую роль сыграли Тейма, Петра, Тадмор (Пальмира), Мекка и Ятриб (Медина). В века римско-византийского противостояния Ирану, при преимущественно проиранской позиции Химьяритского Йемена, вплоть до крушения его государственности под ударами эфиопов царства Аксум, бедуины Аравии втягиваются в орбиту влияния того или другого (к кому какие племена находились ближе) ци-вилизационного центра, способствуя торговым и прочим связям между ними, особенно в периоды войн на территории Сирии. Однако с объединением Аравии и победой ислама как в ней, так и на всех окрестных территориях, местное население становимся неотъемлимым компонентом Мусульманского мира.314____________________Первые цивилизациии. Цивилизационные системы второй генерации Своеобразная ситуация сложилась и в кочевническом регионе Северной Африки. Уже со II тыс. до н. э. ее пастушеское ливийско-берберское население оказывается в зоне не только египетского, но и эгейского воздействия, в результате чего к XIII в. до н. э. в Центральной Сахаре складывается этнос гара-мантов (отдаленные предки современных туарегов), в формировании которого участвовали ливо-берберы, эгейцы и негроиды суданской зоны. К середине I тыс. до н. э. у них образуется своеобразная ранняя цивилизация (точнее было бы сказать — квазицивилизация) с постоянными поселениями при сохранении ведущей роли кочевого скотоводства. Гараманты проложили караванные маршруты от Средиземноморского побережья Африки вглубь континента до Чадского и Нигерского Судана, активно использовавшихся другими кочевыми народами Сахары в последующие века. В результате таких контактов с уже завоеванными арабами областями Северной Африки в последней четверти I тыс. на Нигере складывается раннегосу-дарственное образование Гана, разгромленное и на время завоеванное во второй половине XI в. Альморавидами Марокко. С этого времени ислам начинает утверждаться по всему Западному и Центральному Судану, и кочевники Сахары и Сахеля принимают его. В результате они интегрируются в структуру Мусульманского мира, не имея связей с иными цивилизациями вплоть до появления на их земле французов в XIX в. По сравнению с тремя названными ареалами номадизма пространства Евразийских степей представляют собой уникальную зону в нескольких отношениях. Во-первых, мы видим тут большое число этносов различного культурно-языкового происхождения. Во-вторых, здесь неоднократно образовывались обширные "кочевые империи", возглавлявшиеся в тот или иной период разными этносами. В-третьих, в этом поясе мы наблюдаем интенсивное взаимодействие различных народов Великой Степи не только между собой, но и с несколькими, параллельно развивающимися и влияющими на них цивилизациями. На исторической роли кочевых сообществ Евразийских степей следует остановиться несколько подробнее в силу того, что они сыграли существенную роль в процессе межцивилизационных взаимоотношений. Занимая центральные области Евразии, номады в равной мере вступали в прямые контакты с цивилизационными центрами от Китая до Центральной Европы. Перемещаясь с большой скоростью по равнинам континента, кочевники быстро распространяли по его просторам отдельные изобретения, преимущественно военного плана (компактный фигурный лук и стрелы скифского типа, скифский конский уздечный набор, седло, сабля, стремена и пр.), а также контролировали и обслуживали трансконтинентальные торговые пути, проходившие степями от Причерноморья за Урал и от Китая за Алтай уже в середине I тыс. до н. э. Более того, создавшиеся кочевниками огромные, но, как правило, недолговечные, макрополитические объединения часто простирались от рубежей одной до рубежей другой цивилизации, периодически охватывая и ведущие центры последних (как то было в результате гуннских или монгольских завоеваний). Становление кочевничества в зоне Евразийских степей, как о том уже шла речь, относится ко второй половине II тыс. до н. э. и связывается с Приалтай-ским регионом. Однако уже в первой трети I тыс. до н. э. кочевнические общества доминировали на широких пространствах от Северного Причерноморья (киммерийцы) до Хуанхэ (ди). Благодаря частым войнам, сезонным перекочев-Древние цивилизации___________________________________________________315 никам в меридиональном направлении и массовым миграциям из областей Центральной Азии к западу, югу и востоку, в этой номадической среде (в эпоху раннежелезного века еще преимущественно индоевропейской в этноязыковом отношении и европеоидной по своим антропологическим характеристикам) происходили интенсивные контакты, дополнявшиеся взаимодействием (как военного, так и торгового плана) с соседними цивилизациями. В середине I тыс. до н. э. кочевники Евразийских степей, от Карпат до Хингана, образовывали обширную скифо-сибирскую культурно-историческую макрообщность, характерными признаками которой, кроме общих черт, связанных с кочевническим хозяйственно-культурным типом данной экологической зоны, были элементы так называемой "скифской триады": специфическая система конской узды, особый набор вооружения и так называемый "звериный стиль" в декоративно-прикладном искусстве. С этого же времени, по мере усиления связей с соседними цивилизациями, кочевники западного ареала Великой Степи (юг Восточной Европы с Предкавказьем) сперва затрагиваются воздействием цивилизаций Передней Азии (Урарту, Ассирии, Мидии), а затем попадают под преимущественное влияние Античного мира, осуществлявшееся через греческие колонии Северного Причерноморья (Боспорское царство с Танаисом, Херсонес, Ольвия, Тира и пр.). Расцвет Великой Скифии в V—IV вв. до н. э. был прямо связан с созданием в пределах Степной с Крымом и Лесостепной Украины — от Нижнего Дуная до Нижнего Дона — макрополитической системы, во главе которой стояли ираноязычные скифы-кочевники, данническим образом эксплуатировавшие праславянское земледельческое лесостепное население и реализовывавшие отчужденную таким образом натуральную продукцию в ближайших греческих колониях. Уже в это время функционировали торговые пути, которые вели от причерноморских портов во внутренние районы Азии, куда доходили также иранские и китайские влияния. В сарматское время, как о том свидетельствуют археологические материалы рубежа эр, обмен товарами в пределах всей зоны Евразийской степи до ее южных и восточных рубежей заметно интенсифицируется, что было связано как с торговлей, так и с переселениями в западном направлении отдельных этнических групп. Приблизительно в рамках казахстанско-среднеазиатских степей, между Каспием и Уралом на западе и Алтаем с Тянь-Шанем на вострке, выделяется центральный ареал Великой Степи. В античное время здесь доминировали ближайшие родственники скифов и сарматов — саки и массагеты. Они находились в орбите преимущественного влияния со стороны иранско-среднеазиатского, преимущественно зороастрийского, цивилизационного региона (Бактрия, Согд, Хорезм, оказавшиеся затем под властью державы Ахеменидов), в том числе и на его эллинистическом этапе (Греко-Бактрийское и Парфянское царства). При этом, особенно с установлением на Среднем Востоке гегемонии Кушанского царства, создатели которого ранее находились в зоне влияния Китая, но, завоевав северозападные области Индостана, восприняли и элементы индийской цивилизации, кочевники среднеазиатско-казахстанских степей получали опосредованные импульсы также со стороны Позднеантичного мира, Индии и Китая. Кочевники восточного ареала Евразийских степей, от Памира, Тянь-Шаня и Алтая до Средней Хуанхэ и Хингана, находились преимущественно в зоне Китайского влияния. Сперва среди них явно преобладали номады индоевро-316____________________Первые цивилизациии. Цивилизационные системы второй генерации пейско-европеоидной принадлежности (ди), однако с IV в. до н. э. ведущая роль переходит к хунну или сюнну (протогуннам). С ними связывается начало преобладания монголоидных в антропологическом отношении, тюркско-мон-гольских (алтайской языковой семьи) в этническом плане кочевнических объединений в пределах Евразийских степей. Не вызывает сомнения раннеклассовый характер политических образований кочевников Евразийских степей середины I тыс. до н. э.— начала I тыс. н. э. Однако проблематичным остается вопрос о том, можно ли говорить об их особой "цивилизации", поскольку это понятие семантически однозначно связано с наличием городских центров, которых у кочевников как таковых нет и не может быть по определению. Вместе с тем ясно, что при создании крупных раннегосударственных образований типа кочевых империй необходимым становится формирование ставок-столиц со всеми раннегородскими признаками, хазарский Итиль, монгольский Каракорум и пр. Поэтому представляется корректной постановка вопроса о существовании Евразийско-Степной если и не цивилизации, как предлагает ее характеризовать А.И. Мартынов, то, по крайней мере, кваз и цивилизации. При таком уточнении вполне можно согласиться с А.И. Мартыновым в том, что степной мир Евразии середины и второй половины I тыс. до н. э. составляли ранние государства скифов и сюнну, а также подобных названным народам по уровню развития саков и массагетов, этносов Алтая, носителей тагарской культуры и пр. Эти государства не образовывали, однако, сплошной зоны, а возникали как отдельные, связанные друг с другом и ведущими цивилизацион-ными центрами социально-политические организмы, имевшие общие культурные особенности: религиозно-мифологические представления, основанные на культе солнца, символика "звериного стиля" и пр. Дальнейшее развитие кочевнического мира Евразийских степей проходило под знаком попыток создания огромных, сперва в пределах Великой Степи, а затем и общеевразийского масштаба, макрогосударственных образований. Ведущую роль в этом играли тюркско-монгольские этносы, расширявшиеся (или перемещавшиеся) в западном направлении. Это определяло то обстоятельство, что в результате их экспансии восточноазиатские элементы через зону Великой Степи переносились на запад в гораздо большей мере, чем европейско-западноазиатские тем же степным коридором на восток. В общих чертах можно выделять три этапа на пути создания почти-что общеевразийской квазицивилизационной системы усилиями кочевников: гуннский, тюркский (эпоха Тюркского каганата во главе с тюркютским домом Ашина) и монгольский (время Чингисхана и Чингизидов). Гунны, строго говоря, еще не ставили перед собой задачу утверждения господства над всей Евразией, и ни в один из периодов своей истории какое-либо из созданных ими политических объединений не распространило свою власть на всю Великую Степь. Сперва их государство занимало пространства Монголии и прилегающих степных областей, однако после решающих поражений, нанесенных им китайскими войсками и усунями, в середине I в. сюнну раскалываются на южных, признавших верховенство империи Хань, и северных, отступивших на запад, к предгорьям Алтая и Тянь-Шаня. Здесь спустя столетие они были разбиты утвердившими свою власть в пределах Монголии сяньбийцами и отошли в области Восточного Казахстана, постепенно распространив свою властьДревние цивилизации 317 до Приаралья и Сырдарьи. Утверждаясь в пределах современного Казахстана, они, точнее их уже сильно смешавшиеся с представителями иных этносов потомки, возглавили местные ираноязычные и тюркоязычные народы и в первой половине — середине IV в. развернули дальнейшую экспансию в южном и западном направлениях. Одна часть гуннов распространяет свою власть на области Среднеазиатского Междуречья, а к середине V в. и на всю Среднюю Азию с Афганистаном и Северным Индостаном, поглощая территории рухнувшего Кушанского царства. Тут они, по разным источниками, известны как гунны-кидариты, гунны-хиони-ты и гунны-эфталиты, и если в какое-то время и имели общее политическое управление, то к середине VI в. явно его уже утратили. Другая часть гуннов, одержав победы над аланами и готами, к концу IV в. распространила свою власть на Северное Причерноморье, а в середине следующего столетия угрожала обеим Римским империям (Западной и Восточной), приводя свои войска в центральные области Галлии и Италии. Однако со смертью Аттилы (453 г.) распавшиеся на враждующие группировки гунны отходят из Центральной Европы в Приазовье, уступая свое ведущее место в среде кочевников Восточноевропейских степей к середине VI в. аварам и булгарам. В те же столетия, с начала IV в., ранее признавшие власть династии Хань южные сюнну совместно с другими кочевниками опустошают и постепенно занимают Северный Китай. Однако уже во второй половине этого столетия ведущее положение среди господствовавших в долине Хуанхэ номадов заняла сянбийская группа тоба, тогда как сюнну вскоре растворились в общей массе местного и пришлого населения. Новой силой, утвердившей свое господство на просторах Великой Степи, были тюрки, точнее — тюркоязычный народ тюркюты во главе с ханским родом Ашина. Разгромив уйгуров и жужан, ранее властвовавших над тюркюта-ми, вождь последних Бумын в 551 г. провозгласил себя каганом. Блестящие победы следующих лет к 555 г. расширили их владения на всю Центральную Азию от Маньчжурии, где они покорили киданей, до Приаралья, где к 558 г. были разбиты вары, огоры и другие этносы, бежавшие от тюркютов к Волге и сплотившиеся в народ авар. Добившись власти над всей зоной Евразийских степей от Волги до Хинга-на, тюркюты в 60-х гг. VI в. завоевывают находившуюся ранее под властью эфталитов Среднюю Азию до Амударьи, столкнувшись там с Сасанидским Ираном. В следующем десятилетии, когда авары, разгромив антов-полян, уже прочно обосновались в Среднем Подунавье, власть дома Ашина на западе достигает Приазовья и Кавказа, а на востоке — Хуанхэ и Уссури. А в результате, к началу 80-х гг. Тюркский каганат впервые в истории объединил под своей властью практически всю зону Евразийских степей, подчинив и целый ряд прилегавших к ней областей древних цивилизаций, прежде всего Согд с Мара-кандой (Самаркандом) и Бухарой — ключевыми городами на центральной трассе Великого шелкового пути. Благодаря этому они оказались заинтересованными в налаживании бесперебойной трансевразийской торговли от Китая до Византии, конкурируя в борьбе за контроль над среднеазиатскими маршрутами с державой Сасанидов, при том что Византия, борясь с Ираном и стремясь установить прямые торговые связи с Восточной Азией в обход его, становилась естественным партнером тюркютов.318 Первые цивилизациии Цивилизационные системы второй генерации Особенно в функционировании этого степного транспортного коридора были заинтересованы согдийцы, и именно представитель этого народа, Маннах, в 569 г. прибыл в качестве посла от тюркского кагана в Константинополь для налаживания прямого товарообмена Византии с Центральной и Восточной Азией через Предкавказье, Северный Прикаспий и Приаралье. Ответное византийское посольство во главе с Земархом к кагану торкютов свидетельствует о заинтересованности в этом и империи ромеев. Тюркский каганат оказался первой великой евразийской державой, одновременно граничившей и находившейся в непосредственных торговых, военно-политических и культурных связях со всеми ведущими цивилизациями того времени: Восточнохристианской, прежде всего самой Византией с ее северопричерноморскими владениями, но также и с христианскими государствами Закавказья, Иранско-Зороастрийской — как на Кавказе (Дербент), так и на всей протяженности Средней Азии от Каспия до Памира, Индийской, соприкасаясь с ней на стыке Бактрии (Тохаристана) и Кашмира, а также прямо выходя к Тибету просторами нынешнего Синцзяня (Восточный Туркестан), и, наконец, Китайско-Дальневосточной, в виде как собственно Китая, объединенного в 581 г. в пределах империи Суй, так и ее Корейской филиации (держава Когу-ре). Такое положение огромной евразийской степной империи способствовало движению через ее территорию самых разнообразных товаров, основным источником которых, судя по археологическим данным, был Китай, тогда как ведущую роль в посреднической торговле явно выполняли согдийцы, чья колонизация в это время через Семиречье достигла Монголии. В это время в руки согдийцев попадает вся трансъевразийская торговля от Мерва до Дунхуаня — большого пограничного города у Великой Китайской стены. При этом отношения тюркютов с Китаем, Средней и Передней Азией касались не только вопросов торговли или внешней политики, но затрагивали и сферу духовной культуры. Веротерпимость шаманистско-политеистических народов Евразийских степей была благоприятной почвой для проникновения разнообразных вероучений из разных концов Старого Света. Ранее других из Китая в степи Центральной Азии проник буддизм, который в конце VI в. воспринимается верхушкой Тюркского каганата. В дальнейшем его в разной степени придерживались уйгуры, кыргызы, кимаки и другие средневековые кочевнические этносы до монголов, бурят и калмыков. Одновременно из Средней Азии через Согд проникали идеи христианства в его несторианской форме и манихейства. В 70-х гг. VIII в. манихейство стало государственной религией уйгуров, от которых, возможно, его частично восприняли также енисейские кыргызы и кимаки. Несторианство же, проникшее в тюркскую среду уже в VI в., распространялось в последующие века вплоть до монгольских степей, где его приняли басмалы, онгуты, кераиты и другие этносы, так что, по мнению Л.Н. Гумилева, в XI в. христианство едва ли не преобладало в областях между Алтаем и Хинганом. Однако контакты кочевых этносов в великими цивилизациями раннего Средневековья не были односторонними. Имело место и обратное влияние, которое выразилось, прежде всего, в широком распространении определенного комплекса предметов убранства верхового коня и вооружения, сложившегося в кочевнической среде. В первую очередь, это касается седла с жесткой основой, сабли, сложного лука тюркского типа, специфического поясного набора воина-Древние цивилизации 319 всадника, стремян и пр. Тесные взаимные контакты, преломленные в художественных образах, создали синкретическое искусство раннего средневековья Евразийских степей, где теснейшим образом переплелись традиции иранского, согдийского, китайского и собственно тюркского искусства. Однако политическое единство кочевников Великой Степи удерживалось не долго. Уже в 582 г. вспыхнули междоусобицы и, при деятельном вмешательстве китайцев, Тюркский каганат к началу VII в. распадается на два каганата: Восточно-Тюркский и Западно-Тюркский, при том что булгары и хазары, а позднее уйгуры, кыргызы, кидани и другие кочевые этносы в течение VII— X вв. образовывали свои более или менее устойчивые государственные образования регионального значения, враждовавшие друг с другом и замыкавшие свои торгово-культурные и военно-политические отношения на одну из великих цивилизаций, как кыргызы и кидани на Китай или волжские булгары и карлуки на Мусульманский мир, редко, как Хазария, в одинаковой мере поддерживающие контакты даже с двумя цивилизационными центрами. Такая ситуация в среде кочевого тюркоязычного мира на новом уровне воспроизводит положение дел в Великой Степи в скифскую эпоху. Последней великой эпохой в истории кочевнических этносов Евразии было время господства монголов. Одержав ряд побед над ханами отдельных улусов, Темучин в 1206 г. под именем Чингисхана был провозглашен великим ханом монгольских племен и уже в следующем году привел войска к Великой Китайской стене, послав при этом сына Джучи для покорения тюркских этносов Южной Сибири. В последовавшие за тем два десятилетия войска Чингисхана завоевали весь Северный Китай, Центральную Азию, Среднюю Азию с прилегающими к ней областями Афганистана и Ирана и, обогнув Каспий, через Кавказ и Восточноевропейские степи вернулись в глубины Евразии. При его прямых преемниках в середине — второй половине XIII в. под властью монголов оказалась почти вся Азия от Сирии и Центральной Анатолии до Тихого океана, без Индии и Индо-Китая (хотя Бирма была завоевана, а Северный Вьетнам и даже о. Ява опустошены), но с Восточной Европой. В 1241 г. войска Батыя, разорив Русь, Польшу и Венгрию, стояли на пороге Германии и Италии, а в 1260 г., пройдя Ирак и Сирию, они вышли на рубежи Египта. Ни до, ни после мир не видел столь гигантского государства, если не считать сферы влияния империи И. Сталина в последние три года его жизни, после того как при его прямой поддержке к власти в Китае пришли коммунисты. Монголы впервые (и единственный раз в истории) объединили в пределах огромной макрополитической, в полном смысле слова — Евразийской системы — различные великие цивилизации и кочевой мир. В их руках оказались большие части Китайско-Дальневосточной, Мусульманской и (по крайней мере, в территориальном отношении) Восточнохристианской цивилизаций, а также все трансевразийские караванные пути от Средиземного и Черного морей до Тихого океана. Это, казалось бы, должно было определить выход на новый уровень цивилизационной интеграции в пределах Старого Света, обеспечить, так сказать, средневековую евразийскую "глобализацию". Однако ничего подобного не произошло. Более того, со времен монгольских завоеваний, а особенно после опустошительных походов Тимура (1370—1405), внутриевразийские цивилизационные контакты явно идут на убыль. Перемещение мировых коммуникаций с XVI в. на просторы мирово-320 Первые цивилизациии. Цивилизационные системы второй генерации го океана еще более ускорило этот процесс. Такой поворот объясняется, очевидно, несколькими причинами. Во-первых, монгольские завоевания были связаны со страшными опустошениями покоряемых силой оружия государств, и не только таких относительно периферийных в общеевразийском культурном процессе, как, скажем, государство чжурчженей с его базовой территорией в Маньчжурии, Волжская Булгария или даже Киевская Русь, но и центральных узловых: среднеазиатско-иранской державы Хорезмшахов и мусульманского Ближнего Востока, с одной стороны, и Северного Китая с тангутской державой Си-Ся — с другой. В результате были уничтожены крупнейшие экономические и культурные центры, такие как Отрар и Ходжент, Бухара и Самарканд, Балх и Мерв, Герат и Нишапур, Рей (Тегеран) и Хамадан, Багдад и Дамаск и пр. А они не только производили массу товаров и прочих ценностей, но занимали ключевые места в трансевразийской системе коммуникаций. А при гибели множества, причем наиболее активных в социально-экономическом и всех прочих отношениях, людей, резком сокращении производства и разрушении узлов коммуникаций интенсивность трансевразийских межцивилизационных связей не могла не пойти на убыль. Во-вторых, созданная Чингизидами огромная империя, даже при сохранявшемся несколько десятилетий ее формальном единстве, реально никогда не представляла собой функционального целого. Империя считалась владением не великого хана, старшего в доме Чингизидов, а всего клана как такового, и каждый из потомков Чингисхана, получая во владение отдельный укус, управлял им как бы от лица всего своего рода. Реально управлять из единого центра всем достоянием дома Чингизидов было попросту невозможно. Гонцам требовались многие месяцы, чтобы добраться от одного края великой державы до другого: к примеру, из столицы-ставки Каракорума в Монголии до Багдада или Киева, тем более — из Руси в Бирму или из Маньчжурии в Сирию. Поэтому уже при жизни Чингисхана держава была разделена на улусы, переданные в управление его сыновьям. В-третьих, оказавшись на землях древних высококультурных народов, монголы быстро стали воспринимать навыки и привычки местных жителей, принимать их веру и образ жизни, иными словами, интегрироваться в социокультурные системы соответствующих цивилизаций. В Восточной Азии они адаптировались в силовом поле буддизма, в Западной — ислама, воспринятого и ханами Золотой Орды, владевшими не только Восточноевропейскими степями и осуществлявшими верховную власть над Русью, но также имевшими в составе своего государства такой оплот мусульманства, как Хорезм. Империя Чингизидов поэтому неизбежно дифференцировалась по цивилизационному признаку на восточную, буддийскую, и западную, мусульманскую, половины с условной границей в малозаселенных пустынно-степных областях Центральной Азии между Алтаем и Куньлунем. И если в восточной, китайско-монгольской части преобладали тенденции упорядоченно-бюрократической конфуцианской государственности, тем более после изгнания монголов из Китая и провозглашения там империи династии Мин в 1368 г., то в западной, мусульманской, кровавые распри между потомками Чингисхана, образовавшими отдельные династии (Чагатаидов, Ильханов и Джучидов), не прекращались вплоть до времен Тимура, вспыхнув после его смерти с новой силой.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Кочевники и их роль в межцивилизационном взаимодействии. Квазицивилизации номадов» з дисципліни «Історія світової цивілізації»
