Поливариантность исторического движения заметна уже в эпоху верхнего палеолита, когда в различных природно-климатических зонах складываются общества тропических собирателей, коллективных охотников открытых, в первую очередь приледниковых, тундро-степных пространств и охотников-собирателей закрытых, горных и лесных, ландшафтов. Позднее выделяется линия развития прибрежных охотников на морского зверя, постепенно все более ориентирующихся на рыболовство. С переходом к мезолиту, по мере распространения орудий дистанционного боя, тип охотников-собирателей закрытых ландшафтов становится ведущим во всемирном масштабе. В его системе складывается стимулирующий раскрытие творческих сил человека оптимальный для условий того времени баланс между индивидуальным, семейным и коллективным (общинным) началами, стимулирующий процесс совершенствования не только средств производства (добычи) материальных благ и социокультурных форм, но и личных качеств отдельных людей. Именно этот тип раннепервобытного общества стал основой дальнейшего поступательного движения человечества. Переход к неолиту был связан с освоением новых, гораздо более продуктивных форм хозяйственной деятельности: в первую очередь, специализированного сетево-челнового рыболовства, с одной стороны, и ранних форм земледелия и животноводства — с другой. По всем основным показателям (возможность обеспечения общества продуктами питания, развитость непищевых форм деятельности, прирост и плотность населения, формы социальной организации, культурно-культовая жизнь и пр.) общества ранних земледельцев и высокоспециализированных рыболовов стадиально синхронны. Однако первые содержат потенциал дальнейшего развития, тогда как вторые, чье благосостояние зависит, в первую очередь, от наличия в природе используемых ими ресурсов, вскоре утрачивают внутренние механизмы саморазвития. На стадию поздней первобытности выходят собственно земледельческо-ско-товодческие общества, в системе которых уже с позднего неолита отчетливо намечаются тенденции размежевания восточного и западного путей развития, а также скотоводческо-кочевнической линии, выводящей на уровень раннеклас совых обществ, однако далее не способной к самостоятельному развитию. В нео-энеолитические времена на пространствах Старого Света наблюда ется постепенное расхождение земледельческо-животноводческой и скотовод ческо-земледельческой линий социокультурной эволюции. Последняя из этих двух линий достигает своего максимального проявления, полноты раскрытия заложенных в ней потенций в кочевнических обществах скотоводов зоны Евразийских степей и полупустынь Афразии (Аравия, Сахара), история которых начинается с последней трети II тыс. до н. э.Восток и запад во всемирной истории 67 Кочевничество демонстрирует максимум оптимизации потенций обществ скотоводческой ориентации, выше которого соответствующие социумы собственными силами, принципиально не изменяя основ своей жизнедеятельности, подняться не могут. При наличии налаженных контактов с соседними цивилизациями и подчинения оседлоземледельческого населения, кочевники способны создавать раннеполитические объединения типа "кочевых империй" (как Великая Скифия или держава Чингисхана), однако последние не отличаются устойчивостью и процес такого рода консолидации имеет обратимый характер. Поэтому, несмотря на то что в определенных регионах (Казахстан, Моноголия, Аравия, Сахара) кочевнические общества дожили почти до нашего времени, нет оснований говорить о том, что по сравнению с номадами раннежелезного века они претерпели сколько-нибудь существенное социально-экономическое развитие. Кочевнический путь развития исчерпывает свои возможности уже в древности, и в этом смысле его следует признать тупиковым. Предпосылок для выхода на следующую ступень эволюции в обществах подобного типа не складывается. Иное дело — кочевники могут заимствовать отдельные элементы социокультурного комплекса соседних цивилизаций, в частности, принять одну из мировых религий (как казахи или киргизы — ислам, а монголы или калмыки — буддизм). Однако на базовые показатели их экономики, социальных отношений, форм политической организации и пр. это мало влияет. Выход на следующую ступень развития у них неизменно связан с преодолением самого кочевнического способа жизнедеятельности. Совершенно иные перспективы открывались перед нео-энеолитическими обществами земледельческой ориентации. Некоторые из них (преимущественно связанные с типом тропического клубне-корнеплодного огородничества — к примеру, папуасы) достаточно быстро исчерпали возможности развития, предоставлявшиеся их хозяйственно-культурным типом, и не подошли к созданию раннецивилизационных систем. Однако другие, прежде всего связанные с зерновым земледелием, вышли на цивилизационный уровень двумя основными путями, которые, считаясь с традиционной терминологией, можно называть восточным и западным. Эпохе поздней первобытности присуща возможность получения все более возрастающих объемов излишков материальных благ, становящихся материальной основой перехода к цивилизации. При этом увеличение общей продуктивности труда в земледелии достигалось преимущественно либо за счет усовершенствования организации производства, либо самих орудий труда, что, естественно, во многих случаях происходило параллельно и во взаимосвязи. Организационный способ повышения производства сельскохозяйственной продукции был преимущественно связан с проведением широкомасштабных акций по сооружению и ремонту ирригационно-мелиоративных систем и террасирования горных склонов, что предполагало наличие специального административно-организационного аппарата в пределах племен-вождеств (чифдомов). Общественная потребность в централизованной организации производственного процесса (не говоря уже о доставке минеральных ресурсов, деятельности по обороне и расширению территорий, обеспечению нормальной жизнедеятельности социума ритуально-магическими методами и пр.) укрепляет верховную власть-собственность правящей родоплеменной верхушки, осуществляющей редистрибуцию материальных благ и услуг в пределах соответствующего 68 Теоретические основы понимания всемирной истории социального организма. В данном случае успех хозяйственной деятельности непосредственно зависит от качества организации совместного труда большого количества людей,, и потому очень рано ведущую роль в общественной жизни тут начинают играть представители административно-хозяйственного персонала, теснейшим образом связанные со жречеством или непосредственно выполняющие культовые функции. Движение в указанном направлении начинается уже в неолитических обществах Сирии, Северной Месопотамии и Восточной Анатолии, достигая полной реализации в Египте, Шумере, Эламе и Хараппской цивилизации долины Инда в конце IV — начале III тыс. до н. э. Выход названных, как и позднее других, обществ восточного типа на цивилизационный уровень обеспечивался: — возрастанием объемов производства методами усовершенствования организации коллективного труда и централизации перераспределения (редистрибу-ции) его плодов; — концентрацией прибавочного продукта (благодаря власти-собственности правящей верхушки ма материальные и трудовые ресурсы и ее контролю над редистрибутивной системой) в руках правящей знати административно-хозяйственными (по преимуществу) методами; — трансформацией сконцентрированного таким образом натурального прибавочного продукта в престижные ценности и монументальные сооружения вследствие организации соответствующих ремесленных производств и широкомасштабного строительства (пирамиды, зиккураты, дворцы и пр.) при развитии широкой торговли с целью получения дефицитного сырья с варварской периферией. Этот, древневосточный, путь становления цивилизации не мог быть реализован на большей части Европы прежде всего потому, что природные условия, в частности достаточное количество выпадаемых атмосферных осадков, не стимулировали развитие широких коллективных форм организации труда, которые здесь попросту были не нужны. Однако достичь на прежней организационно-хозяйственной базе, до технического перевооружения в эпоху бронзового и в особенности раннежелезного веков, роста продуктивности земледельческого производства было невозможно, и потому общества умеренного пояса Евразии с конца IV — начала III тыс. до н. э. в большей мере ориентируются на развитие скотоводства, на основе которого выход на уровень цивилизации неосуществим. Древневосточный тип раннеклассовых обществ, таким образом, в решающей степени связан с выполнением государственным аппаратом важнейших, жизненно необходимых для всего социального организма экономических функций по организации производства и редистрибуции материальных благ. Производство организуется в масштабах всего социального организма, а концентрация прибавочного продукта осуществляется главным образом хозяйственно-редистрибутивным способом. Распространение обществ с ирригационно-централизованной системой аграрного производства происходило в III—I тыс. до н. э. преимущественно в зоне сухих субтропиков от Египта, Сирии и Месопотамии через Иранское нагорье в Среднюю Азию и Индостан, где имелся и свой раннецивилизационный центр. В то же время цивилизации подобного, древневосточного, типа формировались в Восточной и Юго-Восточной Азии (особенно на базе ирригационного, часто предполагавшего террасирование горных склонов рисоводства), а также в Мезоамерике и в областях Перу — Боливии. Однако в отличие от Восток и запад во всемирной истории_________________________________________________________69 азиатско-североафриканских обществ цивилизации доколумбовой Америки так и не переступили рубеж, отделяющий раннеклассовые общества древневосточного типа от соответствующих сословно-классовых. В древневосточных обществах выполнение государством организационно-сельскохозяйственных функций является важнейшим условием всей социально-экономической жизни. Поэтому, несмотря на то что возможность увеличения производства прибавочного продукта за счет усовершенствования организации труда была быстро исчерпана (в Египте и Месопотамии уже во второй половине III тыс. до н. э.), роль государства в обеспечении организации коллективных работ оставалась неизменной. Это, даже при усовершенствовании орудий труда, определяло невозможность экономического обособления крестьянского домохозяйства от властных структур, что определяло отсутствие достаточных условий для развития частнособственнических отношений в системе землепользования. Несмотря на ограниченное развитие товарно-рыночных отношений (главным образом в крупных городах и их предместьях, начиная преимущественно с Вавилонии и Финикии середины I тыс. до н. э.), объективные условия сельскохозяйственного производства не допускали ликвидации доминирующей роли бюрократического аппарата. Львиная доля общественного прибавочного продукта изымалась государственной системой у налогоплательщиков и расходовалась на в значительной мере не имеющие никакого отношения к росту экономики цели: войны, престижное потребление и пр. Многие характерные для предыдущего этапа феномены (государственная власть-собственность, всесильная бюрократия и т.д.) в несколько модифицированном виде сохраняются и на стадии сословно-классовых обществ. Более того, в целом ряде позднесредневековых обществ (Китай династий Юань или Цин, Индия при Великих Моголах, Иран Сефевидов или Османская империя) наблюдается даже определенная примитивизация по сравнению с предыдущими эпохами, например Китая времен Тан или Сун, равно как и Багдадского халифата или среднеазиатской державы Саманидов. На языке К.Н. Леонтьева это означает переход от "цветущей сложности" к "вторичному смесительному упрощению". Понятно, что в такой ситуации человек, несмотря на некоторую (по сравнению с раннеклассовой эпохой) партикуляризацию его деятельности, и в социально-экономическом, и в общественно-культурном отношении остается вполне подчиненным государственно-бюрократическим структурам. Он уже начинает ощущать свою скованность тотальностью власти, однако ему еще не на что опереться в достаточной степени для деятельно-духовного самоутверждения во внешнем мире. Поэтому ему остается довольствоваться религиозной мистикой, спиритуалистической философией или изысканной поэзией. В таком состоянии Восток доживает до Нового времени, когда его базовые структуры начинают подвергаться быстрой и бесцеремонной деформации со стороны капиталистического Запада. Таким образом, мы проследили в самых общих чертах путь развития, условно говоря, восточных обществ от их позднепервобытного состояния, когда фиксируется утверждение соответствующих типов социально-экономических структур, через раннеклассовую стадию, на которой принципы централизованной организации всех форм жизнедеятельности достигают в известном смысле (на доиндустриальной стадии технологии) своего апогея, до восточных сослов- 70 Теоретические основы понимания всемирной истории но-классовых обществ, для которых характерно некоторое развитие товарно-рыночных отношений при удержании государственным аппаратом ведущей и определяющей роли во всех сферах, включая, в конечном счете, и экономическую. Утвердившийся на позднепервобытной стадии феномен власти-собственности достигает своего максимального проявления в раннеклассовую эпоху, претерпевая затем некоторую трансформацию (собственность, особенно финансовый и торговый капитал, несколько обособляется от государства), однако государство продолжает господствовать над оформившейся прослойкой частных собственников и выступать верховным собственником главного средства производства — земли (и воды). Совершенно понятно, что в различных регионах, в разное время и на разном технологическом уровне эти процессы происходили не одинаково. Не вдаваясь в подробности, отмечу лишь некоторые, самые общие, хронологические ориентиры, относящиеся к наиболее динамично развивавшемуся в соответствии с данной моделью Ближневосточно-Переднеазиатскому региону ("ближневосточному локомотиву", как удачно его назвал В.В. Чубаров). Здесь явные контуры собственно восточного пути развития заметны уже вскоре после победы "неолитической революции", не позднее как с VI тыс. до н. э. Утверждение раннеклассовых отношений в ведущих центрах опережающего развития, Шумере и Египте, происходит к рубежу IV—III тыс. до н. э., а их кризис в Передней Азии начинает ощущаться с первой трети II тыс. до н. э., затягиваясь, как минимум, на тысячелетие. Приблизительно с середины I тыс. до н. э. Ближний Восток, а вскоре и другие ведущие регионы Азии (Передняя и Средняя Азия, Индия, Китай) выходят на уровень сословно-классовых отношений. На их основе соответствующие цивилизации достигают предельного развития в середине — второй половине I тыс. н. э. (Китай эпохи Тан, Индия времен Гуптов, Мусульманский мир на стадии Багдадского халифата, среднеазиатской державы Саманидов и мавританской Испании), исчерпывая творческий потенциал в первых веках II тыс и оказываясь в состоянии глубокой стагнации в послемонгольское время, особенно с середины II тыс., после Тимура, Сулеймана Великолепного и Акбара. Из этого состояния "сонной самодостаточности" Восток был выведен экспансией капиталистического Запада. Теперь посмотрим на становление и развитие обществ западной модели. Их формирование также было следствием "неолитической революции". Однако основой будущего западного пути развития становятся нео-энеолитические общества неполивного земледелия, позволявшего утверждаться отдельному домохозяйству в качестве самостоятельной социально-экономической ячейки. Первичные интенции в данном направлении ощущаются уже в неолите Западной Анатолии, Западного Закавказья и обширного Балканско-Дунайско-Карпатского региона, где соответствующие общества на уровне энеолита (культуры Сескло, Караново, Вин-ча, Боян, Гумельница, Кукутени-Триполье) демонстрируют высокий уровень экономического благосостояния и бытовой культуры, не уступая в V — первой половине IV тыс. до н. э. Ближневосточно-Переднеазиатскому региону. Однако здесь организация производства, как, очевидно, и другие, менее ясные нам пока факторы, не обуславливала формирование и обособление от общества мощного и самодовлеющего административно-бюрократического аппарата, как то имело место в течение IV тыс. до н. э. в Египте и Шумере. Повышение же продук- Восток и запад во всемирной истории 71 тивности сельскохозяйственного производства за счет усовершенствования орудий труда, с учетом высокой себестоимости металлических изделий в эпоху меди и бронзы, примерно до конца II — начала I тыс. до н. э. практически не могло реализовываться. Так что качественный скачок в этом отношении по всей умеренной зоне Евразии осуществляется уже в раннежелезном веке, преимущественно в пределах первой половины — середины I тыс. до н. э. Определенным исключением из этого правила были лишь общества Эгеиды IV — II тыс. до н. э., прежде всего культура Киклад и Минойская цивилизация на Крите. Первичные интенции этих обществ были подобны в общих чертах тем, которые имели место во всем Эгейско-Балканско-Дунайско-Карпатско-Правобережноукраинском ареале распространения культур расписной керамики (от Хаджилара и Сескло до Триполья включительно). Однако специфические условия, проанализированные К. Ренфрю, прежде всего возможность развития многоотраслевого сельскохозяйственного производства благодаря разнообразию природных условий на небольших площадях (гористый остров, горная долина с выходом к морю) при наличии собственной металлургической базы и морского судоходства, способствовали раннему возникновению здесь самостоятельной Эгейской, или Крито-Микенской, цивилизации. Она, как и синхронные ей раннецивилизационные общества Ближнего Востока, также основывалась на централизованной организации производства и редистрибу-ции произведенных продуктов. При условии четкой организации труда в пределах небольших социальных организмов (несколько общин во главе с дворцом-храмом в качестве организа-ционно-редистрибутивного центра) можно было обеспечить и производство, и концентрацию, и трансформацию в престижные ценности необходимого для выхода на уровень раннеклассового общества объема прибавочного продукта. Соответствующих условий севернее Эгеиды не было, и потому носители высокоразвитых культур энеолита Балканско-Дунайско-Карпатского региона, а несколько позднее и Правобережной Украины, остановившись в своем развитии, оказались в состоянии глубокого кризиса, так и не достигнув цивилизацион-ной планки ранее железного века. Раннеклассовые общества Эгеиды бронзового века по всем основным параметрам вписываются в один непрерывный ряд с современными им "дворцовыми" городами-государствами Малой и Передней Азии — хеттскими, хурритски-ми и финикийско-ханаанейскими, в конечном счете периферийными по отношению к цивилизационным центрам Египта и Двуречья. Ничего специфически "западного" в них пока еще нет. Более того, как и в раннеклассовых обществах Ближнего Востока, во II тыс. до н. э. в Эгеиде развитие земельных отношений шло по пути становления и укрепления не частновладельческих хозяйств индивидов в ущерб прав общины, а по пути становления и укрепления прав государства (дворца) на землю. При этом дворцовая администрация, как и в цивилизациях древневосточного типа, контролировала все сферы жизнедеятельности, ведала организацией рабочей силы, выдачей продовольствия и материалов, организацией военного дела, наблюдением за землей поселений, организацией податной системы, учетом запланированных и реальных поступлений. Однако "сдвиг" эгейского общества на этапе его становления в сторону восточной модели (возможно, определенную роль в этом сыграло и влияние со стороны ближневосточных цивилизаций) не уничтожал изначально заложенных в нем 72 Теоретические основы понимания всемирной истории возможностей дальнейшего развития по западному пути. Не будучи органически присущими и внутренне необходимыми для такого общества, дворцовые военно-бюрократические структуры Ахейской Греции оправдывали себя в эпоху бронзового века, но с началом железного объективно становились лишь тормозом дальнейшего поступательного движения. Поэтому после их крушения в результате массовых переселений народов в Средиземноморье в конце II тыс. до н. э., в частности — вторжения дорийцев, они в Греции уже более не возрождались. Несмотря на общий упадок, наступивший в Эгеиде после падения Крито-Микенской цивилизации, возможности экономического и вообще социокультурного развития здесь не только не снизились, но и получили новые перспективы реализации. Последнее было в первую очередь вызвано сочетанием трех основных обстоятельств. Во-первых, в условиях наступившего железного века, при появлении общедоступных металлических орудий труда, при уже имевшемся у населении хозяйственно-культурном опыте в мягком климате Эгеиды не только возможным, но и наиболее целесообразным, рентабельным было развитие системы автономных, самостоятельных в производственном отношении семейных домохо-зяйств в рамках полисных общин. Во-вторых, возможность такого развития была обеспечена устранением сдерживавшего эти тенденции государственно-дворцового бюрократизма в ходе разрушения замков династов Микенской эпохи. В-третьих, общее состояние Восточного Средиземноморья конца II — первой трети I тыс. до н. э. гарантировало Грецию от вторжения или даже сколько-нибудь сильного, деформирующего внутренние тенденции воздействия со стороны Востока. От него греки брали лишь то, что считали нужным, что органически вписывалось в создававшуюся ими новую социокультурную систему полисного строя. Постигшая Эгеиду в конце II тыс. до н.э. катастрофа как бы расчистила путь реализации тенденций собственно западного пути развития, вполне реализовавшего себя на цившшзационном уровне уже в греческой архаике. Новые предполисные общины, возникавшие в условиях политической деструкции, анархии и массовых переселений, формировались в ходе переоформления и консолидации разрозненных элементов погибшего микенского общества — экономически и социально автономных, вырванных из прежней, рухнувшей системы отношений индивидов. Объединяясь в новые социальные организмы в целях безопасности и взаимопомощи, они с самого начала выступают как экономически и социально самостоятельные субъекты общественных отношений — хозяева и воины, что определяет и их гражданский статус. Складывающиеся в условиях такой ("античного способа производства") полисной общины отношения между людьми не подавляют их личностного начала и не препятствуют его самореализации. Они являются производными от взаимодействия на принципиально равноправных началах свободных, хозяйственно и политически самостоятельных граждан. Конечно, и здесь было множество своих вариантов и модификаций, о чем уже приходилось писать. Однако сейчас важно зафиксировать тот решающий сдвиг — "общественную мутацию", как иногда метафорически высказываются, которая демонстрирует утверждение на цивилизационном уровне общества собственно западного типа, пусть пока в еще древнем, античном варианте Важно еще раз подчеркнуть, что внутренние интенции движения европейских Восток и запад во всемирной истории 73 обществ по такому пути в общих чертах имелись уже на стадии неолита-энеолита, однако тогда в силу указанных выше обстоятельств не могли привести к появлению цивилизации. Последняя складывается лишь к началу II тыс. до н. э. в Эгеиде, во многом на организационно-экономических принципах Востока. Однако последние здесь быстро исчерпали свои возможности и стали тормозом, в то время как в других частях Европы общественное развитие в это время происходило весьма медленными темпами. Утверждение в Эгеиде "полисной" цивилизации, при бурном подъеме в прочих частях Европы в эпоху раннежелезного века, определило раскрытие с первой половины I тыс. до н. э. возможностей западного пути развития во всемирном масштабе. Сложился новый тип общества "индивидуально свободных людей", что было осознано в качестве альтернативы Востоку (с его "поголовным рабством" подданных) уже греками архаического периода. Об этом свидетельствует уже осмысление действий героев в гомеровском эпосе. Его характерной чертой является идеал гармоничного, свободного в своем выборе человека, действующего вне рамок иерархически организованной системы власти, однако бессильного перед Судьбой, Роком — как извне предзаданной цепи событий, необъяснимой в системе доступных пониманию причинно-следственных связей. Уже в эпоху архаики грек представляет социальные отношения как горизонтальные — как отношения в принципе (хотя и не всегда по существу) равноценных людей, а не как вертикальные, нисходящие с высот власти до отдельных исполнителей царственных повелений. Конечной причиной тому было рождение (на руинах микенской дворцовой системы) полисной общины как союза экономически равноправных домохозяйств, главы которых и образуют высший коллективный орган власти — народное собрание. Избираемые ими из их же среды лица, которым на время доверяется выполнение общественных дел, во-первых, подотчетны гражданской общине, а во-вторых, не имеют в своих руках рычагов экономической власти над прочими членами общества. Иными словами, гражданское общество как союз собственников — глав частных домохозяйств — порождает и до определенного времени (пока те не монополизируются олигархами, тиранами, эллинистическими монархами, диктаторами-императорами и пр.) государственные институты, деятельность которых призвана служить интересам полноправных граждан-собственников. В такой системе каждый гражданин полиса обладает широкими возможностями самореализации не только в духовной и художественной, но и в социально-экономической и политической сферах, может разбогатеть или стать политическим лидером. Преградой на этом пути оказывается только сам гражданский коллектив, который (как показывают случаи с Анаксагором, Протагором и Сократом) может в своем демократизме быть не менее деспотичным, чем любой восточный монарх или античный тиран. Не вызывает сомнения, что, как отмечает Л.С. Васильев, в результате уникального стечения обстоятельств в Древней Греции на основе микенской системы возникла принципиально иная — с общепризнанным господством частной собственности в социально-экономических (производственных) отношениях. Тем самым была заложена основа европейского пути развития — того самого, что привел позднесредневековую Европу к капитализму. И далее исследователь продолжает: 74 Теоретические основы понимания всемирной истории "Эпохи Возрождения и Реформации создали новые благоприятные условия для дальнейшего быстрого и успешного развития античного наследия, а первоначальное накопление капитала после Великих географических открытий создало материальную базу для вызревания на этой основе капитализма. Капитализм в этом смысле — детище европейского городского хозяйства с его экономическими нормами, политической автономией и правовой культурой, а все это восходит... к наследию античности"14. Однако, соглашаясь в целом с таким пониманием сущности и этапов западного пути развития, важно не упускать из виду, что общество средневековой Западной Европы складывается, как известно, в результате синтеза позднеан-тичных и варварских, "германских" (не столько даже в этническом, сколько в социально-экономическом смысле слова, в плане "германского способа производства" К. Маркса), структур. В советской медиевистике было принято разграничивать два основных варианта становления общественных отношений в средневековой Европе: "синтезный", характерный преимущественно для бывших провинций Западной Римской империи, оказавшихся в руках варварских королей и их дружин, и "бессинтезный", реализовывавшийся вне территорий бывшей Римской империи в процессе самостоятельного (хотя и не без воздействия постантичного Средиземноморья) исторического развития народов Восточной и Северной Европы. Варварский мир позднеантичной эпохи, в том числе и благодаря мощному воздействию со стороны Римской империи, развивался весьма динамично и, согласно А.Я. Гуревичу, уже в первые века нашей эры древнегерманское общество, основываясь на развитой системе индивидуальных домохозяйств, в своей социальной структуре имело "королей" —военачальников, "нобилей" — представителей родоплеменной знати, дружинников, вполне самостоятельных, в экономическом отношении свободных общинников, вольноотпущенников и рабов. Такую картину мы наблюдаем как в собственно Германии, так и у варваров юга Восточной Европы того времени, не только готов, но и антов, которых М.Ю. Брайчевский убедительно соотнес с летописными полянами. Производственная самостоятельность обеспечивала высокую степень личной свободы позднеантичных варварров средней полосы Европы севернее Дуная, от Рейна до Дона, при том что знать реальной экономической властью над рядовыми общинниками не располагала и эксплуатировать их сколько-нибудь существенным образом не могла. В этом отношении заслуживает внимания вывод А.И. Фурсова о том, что основой утверждения отношений Новоевропейской цивилизации стала в конечном счете не "романская", а более северная, "германская" Европа, значительно менее связанная наследием римских времен: "Капиталистический рывок" произошел именно там, где практически не было античного наследия и где не получили классического выражения средневековые городские традиции. Не Фландрия, а Голландия стала средоточием раннекапиталис-тического развития, не итальянские города XIV в., а английские города, не игравшие заметной роли в европейской экономике и политике. Не из свободных и развитых 14 Васильев Л.С Что такое "азиатский способ производства"? // Народы Азии и Африки.— 1988.— № 3. — С. 72—73.Восток и запад во всемирной истории__________________________________________75 городов (Италия, Германия, Фландрия) вырос капитализм, а из городов, более зависимых от короля и королевской власти (Англия)"15. Складывается впечатление, что и без античного наследия, пусть и более длительным, гораздо более сложным путем, в Западной Европе в I тыс. н. э. могла сложиться своя цивилизация западного пути развития, общие контуры которой намечались в раннесредневековом обществе викингов, как оно представлено в работах А.Я. Гуревича и Г.С. Лебедева. С общетеоретической точки зрения условия, сложившиеся здесь с утверждением железного века, обеспечивали для того все необходимое. Однако в реальности западноевропейское средневековье в целом определялось органическим взаимодействием постантичных (коммунально-муниципальных, церковных и пр.) и постварварских (королевско-дружинных и пр.) начал, о чем специально речь пойдет в следующих главах. Как видим, более глубокое понимание движения общества по западному, равно как и по восточному, пути развития предполагает рассмотрение соответствующего круга проблем уже в иной, цивилизационной, плоскости. Однако, прежде чем перейти к ней в следующей главе, рассмотрим два различные аспекта разграничения "Востока" и "Запада": социально-экономический и общественно-политический, с одной стороны, и религиозно-мировоззренческий, идейно-ценностный — с другой.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Пути развития человечества: общая схема» з дисципліни «Історія світової цивілізації»
