На протяжении всего последнего столетия отношения стран в бассейне Тихого океана носили как бы одномерный характер: бедные и отсталые азиатские народы смотрели в сторону Запада, особенно США, в поисках идей, моделей развития и руководства. Поэтому неудивительно, что на Западе глубоко укоренилось убеждение, будто его миссия в Азии состоит в том, чтобы учить, руководить, повелевать. Для выявления сущности рассматриваемой проблемы необходимо прежде всего разобраться в устоявшихся представлениях о Востоке и факторах его традиционной отсталости. Об этом написаны горы книг и статей, и здесь, разумеется, не место подробно останавливаться на данном вопросе. Но все же нельзя не отметить, что Запад имел о Востоке в основном мифологические и легендарные представления. Такой подход органически сочетался с формированием негативного отношения к Востоку и Азии. Само понятие, выражаемое в русском языке словом «азиатщина», имело уничижительный, откровенно негативный оттенок. С одной стороны, такой подход проявлялся в знаменитой максиме, постулировавшей «бремя белого человека», миссию которого усматривали в вызволении народов Азии и Африки из предполагаемого царства невежества и летаргии к свету евроамериканской цивилизации. С другой стороны, он проявлялся в различных теориях и концепциях полурасистского и откровенно расистского толка, рассматривавших азиатского или восточного человека как более низкое существо в сравнении с европейским человеком. К сожалению, такая оценка не была чужда и отдельным крупным представителям европейской общественной и религиозной мысли. Так, полемизируя с концепцией культурно-исторических типов Н.Данилевского, В.С.Соловьев писал: «Огромная Китайская империя ... не одарила и, наверное, не одарит мир никакою высокою идеей и никаким великим подвигом; она не внесла и не внесет никакого вековечного вклада в общее достояние человеческого духа». Хотя при этом он признавал, что китайцы - оригинальный и изобретательный народ. «Вообще, - утверждал Соловьев, - китайская оригинальность обнаруживается более всего отрицательным или дефективным образом. Как оригинальная китайская живопись отличается от европейской отсутствием перспективы, так оригинальность китайского книгопечатания, сравнительно с европейским, выражалась лишь в отсутствии подвижного шрифта. Впрочем, и это несовершенное книгопечатение было, пожалуй, излишним, так как кроме загадочных метафизических изречений Лаотзе, вероятно, навеянных извне индийскою теософией, китайский ум не произвел ничего достаточного быть увековеченною. Та «громадная литература», о которой говорит Данилевский, громадна лишь в количественном отношении». Примерно в таком же духе рассуждал известный французский историк и социолог Г.Лебон, который, в частности, писал: «Можно легко сделать бакалавра или адвоката из негра или из японца, но этим ему дают чисто внешний лоск, без всякого воздействия на его психическую природу, из которой он не может извлекать никакой пользы... Этот негр или этот японец могут получать сколько угодно дипломов, но никогда им не подняться до уровня обыкновенного европейца». Чтобы достичь этой цели, как считал Лебон, понадобится как минимум тысяча лет. Несмотря на ставшую в наши дни очевидной несостоятельность и даже абсурдность таких оценок, нельзя сказать, что они в полной мере изжиты и сегодня. Во всяком случае Восток зачастую продолжает восприниматься в киплинговском духе: «Восток есть Восток. Запад есть Запад. Этим двум близнецам никогда не сойтись». В таком понимании Восток есть нечто абстрактное, монолитное, объединяющее всю небелую, а отчасти и белую ойкумену. В течение длительного периода в США, да и на всем Западе, Азия рассматривалась как отрицательная сущность или, говоря словами К.Огуры, как «символ деспотизма и повиновения, противостояния европейским свободе и равенству», желтой угрозы, которая якобы набирает силу с возрождением Японии. Нельзя забывать, что сама Западная Европа некогда не только в сугубо пространственно-географическом, но и в геополитическом плане представляла собой сравнительно маленький мыс громадного евразийского континента. Большую часть истории именно Запад заимствовал энергию, идеи, принципы у Востока, а не наоборот. Только в XV в. начали формироваться та парадигмальная система, те мировоззренческие и ценностно-нормативные установки, формы хозяйствования и т.д., которые вывели Запад вперед и в конечном счете определили контуры мирового сообщества в XIX-XX вв. При этом, как правило, забывают и тот факт, что именно политика западных стран всячески способствовала расколу Азии прежде всего по идеологической, экономической, политической, военно-политической и иным линиям. В период холодной войны марионеточные войны, которые велись при поддержке США, Советского Союза и Китая на Корейском полуострове, во Вьетнаме и Камбодже, раскололи Азию на враждующие группировки. Существовавшие региональные организации, вроде СЕАТО, придавали большее значение приверженности идеологии холодной войны, нежели делу единства азиатских народов. В течение нескольких последних десятилетий в восточноазиатских странах произошла подлинная социально-психологическая революция, в ходе которой народы этого региона в значительной мере преодолели своеобразный комплекс неполноценности в отношении Запада. Почувствовав наступление своего момента истины, они на собственном опыте убедились, что способны делать почти все, если не все, причем не хуже, если не лучше, чем западные народы, и на равных конкурировать с ними в важнейших сферах жизни. Разумеется, факт этой революции трудно должным образом освоить западному сознанию, одержимому убеждением в универсальности и превосходстве западной модели. По-видимому, не все на Западе пока способны осознать, что в нынешнем многообразном, многополярном мире и иные культуры способны приобрести равновеликую значимость (здесь я имею в виду сугубо экономические и политические аспекты, что касается основополагающих аспектов пригодности к истории и жизнеустойчивости - это особый вопрос). Я отнюдь не ставлю перед собой цель противопоставить друг другу ставшие традиционными идеи Востока и Запада как особые и несовместимые сущности или развенчать какую-либо одну из них, чтобы показать правоту другой. Моя задача значительно скромнее - показать, что существует комплекс идей и ценностей, которые в совокупности составляют так называемую «азиатскую модель» или «азиатскую идею», которая лежит в основе того бурного экономического восхождения ряда азиатских стран, свидетелями которого в последние два-три десятилетия мы являемся. Об обоснованности этого тезиса говорит тот факт, что мы являемся свидетелями возрождения азиатского самосознания, зримым показателем которого выступает использование самого понятия «Азия» в позитивном смысле. Более того, многие политические деятели, политические обозреватели, ученые заговорили о формирующейся азиатской цивилизации, способной на равных конкурировать с западной цивилизацией. Так, министр информации и культуры Сингапура Дж. Йо считает, что в современный период «мягкого национализма» формируется четко обозначенная азиатская цивилизация, которая базируется на конфуцианстве, даосизме и буддизме Махаяна. Существует много версий относительно того, что именно понимать под азиатскими ценностями. Это неудивительно, если учесть многоликость и неоднозначность самой Азии или в более широком смысле - Востока. Предпринимались попытки квалифицировать и систематизировать их. Родовое фундаментальное противоречие современного западного общества состоит скорее не в выборе, а в конфликте между коллективным и частным интересами. Азиатский вариант строится на стремлении интегрировать их в единую систему. Перечень основных идей и ценностей, относящихся к этой модели, уже приводился в гл. 11 и 12. Здесь назовем самые главные из них. 1. Семья, рассматриваемая как оптимальная модель организации системы власти и ответственности в рамках политической системы. 2. Приоритет групповых интересов над индивидуальными, в силу чего индивидуальные права и свободы человека занимают подчиненное положение по отношению к его обязанностям перед обществом. 3. Органическое понимание общества, в котором государство выступает как главный гарант его основополагающих интересов. 4. Приоритет служения общим интересам перед политической конкуренцией. 5. Взаимная ответственность друг перед другом вышестоящих и нижестоящих. Нельзя упускать из виду то, что именно демократические режимы могут стать существенным препятствием на пути необходимых изменений в обществе. Западные страны просто так не откажутся от широкомасштабных и вместе с тем весьма обременительных для государства социальных программ. Более того, государство вынуждено из поколения в поколение воспроизводить и расширять эти программы. Таким образом, социальные издержки государства будут постоянно расти. Контуры азиатской демократии, как было показано выше, прежде всего в плане совмещения личных прав с интересами общества в целом существенно отличаются от контуров западной и особенно американской демократии. Как справедливо указывали сторонники теории публичного выбора (Дж. Бьюкенен, У.Райкер, М.Олсон), свободный рынок нуждается в демократических уздах. Чрезмерная демократия мешает функционированию свободного рынка и процессу экономического роста. Поскольку демократии захвачены могущественными распределительными коалициями, стремящимися добиваться доступа к общественным фондам и оказывать влияние на политику в собственных интересах, они стимулируют рост государственных расходов и налогов, а также терпимое отношение к картелям. В результате они подавляют частный сектор, ограничивают сбережения и инвестиции и тем самым сдерживают экономический рост. Некоторые представители азиатской элиты ставят под вопрос принцип универсальности прав человека. Б.Каусикан, например, утверждал, что Бангкокская декларация, принятая азиатскими государствами в апреле 1993 г., провозглашает «явно выраженный азиатский взгляд» на права человека. Дж. Чан писал об «азиатском вызове всеобщим правам человека». Примечательно, что, признавая всеобщий характер прав человека, Бангкокская декларация вместе с тем подчеркивала, что «они должны рассматриваться в контексте динамического и изменчивого процесса утверждения международных норм, памятуя о важности национальной и региональной специфики и различных исторических, культурных и религиозных традиций». Экономическая жизнеспособность и утверждающаяся взаимозависимость придают Азии все более растущую уверенность в своем будущем. Она убеждается в том, что дни, когда простое чихание американской экономики вызывало простуду, а то и пневмонию экономики азиатских стран, уже ушли в прошлое. Как писал Р.Робинсон, «азиатские ценности» составляют не просто предмет споров между политическими идеологами и учеными, а стали критическим элементом масштабных политических и экономических переструктурировок конца ХХ столетия. Эти ценности все настойчивее противопоставляются западным либеральным и социал-демократическим ценностям, идеям индивидуальной свободы и защиты прав человека. По мнению Р.Робинсона, «азиатские ценности» стали идеологией целого ряда режимов, которые органически совмещают в себе стейтистский вариант политического консерватизма с рыночной экономикой. Они приобретают значимость в контексте фундаментального конфликта между органически стейтистским, либеральным и социал-демократическим вариантами капитализма, а не конфликта между Западом и Востоком. Японский журналист Й.Фунабаши весьма красноречиво назвал свою статью, посвященную проблеме пробуждения или возрождения азиатского сознания, так: «Азиатизация Азии». «Формирующееся азиатское мировоззрение, - писал он, - не есть взгляд, основанный на империалистических претензиях, идеологическом рвении, тоталитарной паранойе или супердержавной спеси - эти идеи рассматриваются как ретроградные подходы, которые раскалывали регион большую часть этого столетия. Азиатское сознание одухотворяется повседневным прагматизмом, социальным пробуждением процветающего среднего класса и искусством технократов, хотя все еще и характеризующихся привкусом антиколониалистского негодования, расизма и безразличия к гражданским свободам». «Азиатизация Азии», продолжал Й.Фунабаши, парадоксальным образом является результатом глобализации ее экономики и средств массовой информации. По мере того, как азиатские страны отбрасывают особые отношения с бывшими колониальными державами и интегрируются в глобальную экономику, они начинают смотреть на соседние страны как на торговых партнеров, инвесторов и конкурентов. Попытки Австралии дистанцироваться от Европы и сблизиться с Азией мотивировались отчасти присоединением Великобритании к ЕС и исчезновением англосаксонской протекционистской системы в Азии после падения Сайгона. Но более фундаментальной причиной является то, что 70% австралийского экспорта идет в страны АТР. Суммарная стоимость экспорта Австралии в страны АСЕАН превосходит ее экспорт как в США, так и в ЕС. Такое развитие событий следует рассматривать как результат не только новой региональной политики Австралии, но прежде всего энергичности и наступательности экономик азиатских стран. Возрождение азиатского самосознания во многом стимулируется вызовами со стороны Европы и США. Шаги стран ЕС по созданию единого рынка и США по формированию североамериканской зоны сопроцветания естественно порождают у руководителей азиатстких стран стремление к консолидации. Так, призыв премьер-министра Малайзии М. Мохамеда создать Восточно-Азиатский экономический совет можно рассматривать во многом как реакцию на интеграционные тенденции в Западной Европе и Северной Америке. Уже созданы такие влиятельные организации, как АРЕС - Межправительственная конференция по Азиатско-Тихоокеанскому экономическому сотрудничеству (форум, организованный в 1989 г. странами Азии и Северной Америки); РЕСС - Тихоокеанский совет экономического сотрудничества; РВЕС - Экономической совет бассейна Тихого океана; АТЭС - Азиатско-Тихоокеанский экономический совет и др. Обсуждаются грандиозные проекты экономической интеграции АТР, который смело бросает вызов объединенной Европе и североамериканской зоне свободной торговли. Страны региона, составляющие своего рода «Восточно-Азиатский концерт держав», стремятся принять активное участие в формировании нового мирового порядка и занять в нем достойное место. Показательно, что уже города региона Сидней, Токио, Сингапур, Гонконг и другие продолжают отвоевывать позиции у таких признанных финансово-экономических центров, как Лондон, Нью-Йорк, Париж. Учитывая эти реальности, бывший премьер-министр Японии Я. Накасоне и его соавторы выступили с предложением расширить эту концепцию в направлении создания «Тихоокеанского экономического и культурного дома». Все большие вес и влияние приобретает Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) - субрегиональная политико-экономическая организация, созданная в 1967 г. В ее состав входят Индонезия, Малайзия, Сингапур, Таиланд, Филиппины и Бруней. Главные цели этой организации - развитие экономического, социального, культурного и других видов сотрудничества стран-членов Ассоциации, содействие установлению мира и стабильности в Юго-Восточной Азии. Она сыграла немаловажную роль в социальном и экономическом развитии указанных стран, способствовала возрастанию их политического влияния в регионе. В последнее время наметилась тенденция к активизации АСЕАН. Некоторые лидеры АСЕАН высказывают мысль о необходимости регионального сотрудничества в области обороны. Как считал американский исследователь Ш.Саймон, АСЕАН может превратиться в «сообщество безопасности» в том смысле, что ни один из ее членов серьезно не рассматривает возможность использования силы против другого члена для решения спорных проблем. Но она не станет «оборонительным сообществом». Здесь отсутствует общий культурный, идеологический и исторический опыт. Еще более важно то, что нет общей для всех членов угрозы. Успехи, достигнутые АСЕАН, - относительные мир, стабильность и безопасность - все еще не составляют основу для более широкого военного сотрудничества. Скорее, они позволяют каждому государству идти собственным путем. При этом все отчетливее прослеживается тенденция к оздоровлению политического климата в этом регионе. Улучшаются российско-китайские и китайско-индийские отношения, а также отношения между Китаем и Вьетнамом, Китаем и Индонезией, установлены дипломатические отношения между Россией и Кореей, активнее развертывается диалог между двумя корейскими государствами. Наметилась тенденция к сближению стран АСЕАН с Вьетнамом, поскольку последний отказался от гегемонистской политики в Индокитае и принял план ООН по разрешению затяжного камбоджийского конфликта. В Камбодже завершилась гражданская война. Без этого невозможен был бы визит японского императора Акихито в Китай осенью 1992 г. В настоящее время азиатские страны с большей готовностью идут на консультации друг с другом по вопросам политики безопасности. Любопытно, что наиболее рьяными сторонниками азиатских ценностей являются представители местных элит, получивших образование на Западе. Это, например, Ли Куан Ю, Гоу Чок Тон, К.Махбубани, Чан Хенг Чи, Томми Ко, Георг Йео, Билахари Каузикан. Азиатская элита, получившая образование в Европе и Америке и ориентированная на них, сыграла большую роль в модернизации азиатских стран. По имеющимся данным, в настоящее время примерно 40 тыс. японских студентов проходит обучение в американских университетах и колледжах. Однако если заглянуть в XXI в., то роль такой элиты и модель, ориентированная на Европу и Америку, по мнению сторонников азиатизации, нуждаются в пересмотре. «Отныне,- писал Огура,- для Азии проблема состоит не в том, чтобы содействовать модернизации, а в том, чтобы понять, как следует во всемирном масштабе решать проблемы противоречий и беспорядков, с которыми связаны западноевропейская модернизация и индустриализация. Ключ к разрешению этой проблемы вовсе не обязательно в руках западноевропейской цивилизации. Поэтому именно азиатское образование и азиатское понимание вещей, которыми обладает азиатская элита, приобретают сейчас первостепенную важность». Здесь ключевым слово является «азиатское», поскольку теперь говорят именно об азиатской модели. Если первоначально преобладала концепция «японского чуда» или «японской модели», то в последние годы она, равно как и вновь появившиеся идеи «китайской модели», «модели новых индустриальных стран» и т.д., стала частным случаем концепции «азиатизации», «тихоокеанизации». Так, сингапурский исследователь К.Махбубани говорит о выдвижении на передний план «тихоокеанского импульса» на смену господствовавшему до сих пор «атлантическому импульсу». «XXI век, - писал он, - будет свидетелем борьбы между атлантическим импульсом и тихоокеанским импульсом. В течение последних нескольких столетий атлантический импульс определял направления мировой истории. Поэтому,- продолжал он,- евроцентристским аналитикам придется пересмотреть свои концепции, если они хотят правильно понять дальнейший ход истории». Но дает ли все сказанное основание для вывода, что на смену американскому веку приходит японский или азиатско-тихоокеанский век? Непредвзятый анализ намечающейся расстановки сил в рамках мирового сообщества позволяет заключить, что сама постановка вопроса в такой форме страдает недопустимыми упрощенчеством и схематизацией, не учитывающими новые мировые реальности, которые невозможно объяснить в традиционных понятиях и категориях. А реальности состоят в том, что Восток уже стал равновеликой Западу несущей конструкцией мирового сообщества, и эта его роль в наступающем веке будет усиливаться. Причем на самом Востоке фактически вызревают несколько центров (Китай, Япония, Индия и численно возрастающая группа более мелких, но весьма динамичных новых индустриальных стран), способных наравне соперничать как между собой, так и с Западом, если не в целом, то с ведущими его державами. В то же время, отбрасывая возможные досужие мысли о желтой или иной опасности для Запада, мы со всей серьезностью должны осознать, что индивидуалистическая парадигма, если полностью не исчерпала свои творческие потенции, то во всяком случае потеряла свое былое полное преимущество над органической парадигмой. По-видимому, XXI столетие будет веком тех народов и культур, которые сумеют достичь оптимального синтеза индивидуалистического и органического, западного и восточного начал.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Новая азиатская идея» з дисципліни «Геополітика»
