Типы историко-научныл концепций философов и естествоиспытателей прошлого
В исследованиях Плеханова по истории материализма, по истории общественной мысли наряду с выявлением основных этапов и закономерностей развития исторических концепций обращается внимание и на отношение ученых прошлого к науке. Интересны замечания Плеханова о том значении, которое придавалось в исторических концепциях прошлого науке вообще и естествознанию в частности. Свой подход к истории научной мысли Плеханов определяет следующим образом: «То, что внесено было в эти области (политэкономию и историческую науку. — Ред.) их предшественниками, должно быть рассматриваемо лишь как подготовительная работа собирания материала, подчас обильного и драгоценного, но еще не систематизированного, не освещенного одной общей мыслью и потому не оцененного и не использованного в своем истинном значении» [П, III, с. 124]. Эти слова относятся не только к истории политэкономии, но и к теории исторического развития научного знания вообще. Рассмотрим те идеи, которые Плеханов вскрывал и подчеркивал у мыслителей прошлого и которые непосредственно касались проблем истории научного знания, в особенности естествознания. Плеханов стремился объяснить корни и генезис истории научного знания, исходя из основного положения исторического материализма, согласно которому развитие научного знания в конечном счете обусловливается и объясняется развитием общественного бытия, материального производства, уровнем развития производительных сил и производственных отношений. Характеризуя рабовладельческий способ производства, Плеханов объясняет презрительное отношение, бывшее нормой в этом обществе, к физическому труду и изобретениям. Ссылаясь на Плутарха и на его отношение к Архимеду, Плеханов писал: «Свободный человек стыдится такого (физического. — Ред.) труда, и потому, естественно, устанавливается презрительное отношение даже к важнейшим изобретениям, касающимся производительных процессов, и, между прочим, к изобретениям механическим. Вот почему Плутарх смотрел на Архимеда не так, как мы смотрим теперь на Эдисона» [П, I, с. 615]. Естественно, что в античном обществе не могло сложиться должного понимания роли науки в развитии техники, производства, экономики. В философии Нового времени дается иная трактовка достижений естественных наук, задач и структуры научного знания. Плеханов замечает, что «Декарт и Бэкон считают важнейшим делом философии умножение естественнонаучных знаний с целью увеличения власти человека над природой. В их время философия занимается, следовательно, как раз теми самыми задачами, 621
которые составляют предмет естественных наук» [П, II, с. 263]. В другой работе Плеханов подчеркивал, что «уже со времен Бэкона и Декарта естествоиспытатели смотрели на человека как на возможного господина природы...» [П, III, с. 406]. Плеханов отмечает мысль Вико: «Ход идей определяется ходом вещей; все науки выросли из общественных нужд и потребностей народов» [П, IV, с. 84]. Эта мысль все же не стала средоточием материалистической концепции истории науки. Философия этого периода оставалась, как неоднократно отмечал Плеханов, в рамках метафизического способа мышления, здесь нашло свое отражение и то, что «в картезианстве не существовало ни малейшего представления о развитии» [П, II, с. 97]. Это относится не только к представлениям картезианцев о природе, но и к их взглядам на человеческую историю. Первую историографическую концепцию науки выдвинули просветители; в ее основе лежала идея прогресса разума, выражавшая идеалистический взгляд на историю. «Коренной причиной исторического движения они (просветители.—Ред.) считали развитие знаний и вообще умственное развитие человечества» [П, III, с. 40]. Характеризуя взгляды Кондорсэ, Плеханов обращает внимание на то, что он начинает с описания развития производительных сил и технических искусств человека, однако прогресс, «достигнутый в области производства и материальной жизни людей вообще, является для него лишь мерилом прогресса духа, которому они обязаны всем, не отплачивая ему ничем подобным. .. Человеческий дух был для него великим двигателем исторического развития» [П, II, с. 153]. Философско-историче-ская концепция Кондорсэ основывалась на определенном понимании истории идей, в основе которого лежало представление о решающем значении интеллектуальных достижений в прогрессе социальной жизни человечества. Просветители исходили из предположения о том, что век разума начинается лишь в XVIII в. Вместе с тем Плеханов отмечает, что «многие из французских просветителей замечали уже известную законосообразность в развитии человеческого разума» [П, I, с. 533]. Эта законосообразность объяснялась общественными нуждами и природой человека, которая оказывается мерилом и истоком того или иного хода умственного развития человечества. Плеханов фиксирует ряд противоречий, присущих просветительской историографии науки и философии истории. «В самом деле, с одной стороны, выходит, — пишет он, — что умственное развитие человечества, т. е. другими словами, развитие человеческой природы, объясняется общественными нуждами, а с другой — выходит, что развитие общественных нужд объясняется развитием человеческой природы» [П, I, с. 534]. С одной стороны, человек — продукт социальной среды, с другой — социальная среда порождается общественным мнением, т. е. людьми. С одной стороны, мнения и интеллектуаль- 622
ные достижения суть следствия социальной среды, а с другой — мнения и прогресс разума суть причины тех или других свойств этой среды (см. [П, II, с. 73—76]). С одной стороны, просветители связывают прогресс наук с общественными нуждами, а с другой — застой в развитии научного знания, упадок духа объясняют ошибками и слабостями «законодателей» и ученых. В этой связи Плеханов приводит объяснение застоя наук, данное аббатом Курнаном, отмечая, что концепция просветителей не может разрешить проблему истины и заблуждения, необходимости и случайности. История рассматривалась ими как сознательная деятельность человека, как воплощение просвещенного разума. Оборотной стороной подобного подхода к историческому прогрессу было обращение к случайности как принципу объяснения всего того, что нельзя объяснить сознательной деятельностью исторических лиц. «В самом деле, — писал Плеханов, — если исторический процесс накопления знаний обусловливается в последнем счете рядом случайных явлений, не имеющих необходимой связи с ходом общественной жизни и с развитием общественных отношений, то всякий отдельный вклад в общую сокровищницу знаний, каждое открытие, делаемое тем или другим мыслителем... неизбежно должно представляться подарком случайности. Если же от случайности зависит открытие истины, то этой же „колоссальной и презренной силе" подчинено и ее распространение, ее более или менее быстрое воплощение в общественную жизнь. Отсюда — удивляющие нас теперь заигрывания просветителей и социалистов-утопистов с сильными мира сего. Практика соответствовала у них теории, „искусство" — „науке"» [П, III, с. 41]. Плеханов весьма точно вскрывает основные противоречия в представлениях о развитии наук просветителей и социалистов-утопистов, которые, с одной стороны, уловили определенную законосообразность в истории идей, а с другой, не будучи в состоянии объяснить их генезис, превратили историю умственного прогресса человечества в цепь необъясняемых, случайных открытий, совершаемых великими учеными. Плеханов подчеркивает метафизический характер подобного взгляда на историю умственного развития человечества, поскольку историки до XVIII в. «знали только отвлеченную противоположность между отвлеченными представлениями: истина, заблуждение. Поэтому история мысли была для них лишь хаотическим сплетением частью грустных, частью смешных ошибок, дикая пляска которых продолжалась вплоть до того блаженного времени, когда придумана была, наконец, истинная философская система» [П, I, с. 590]. Подобный подход не умер вместе с Просвещением. Вместе с тем Плеханов отмечает зачатки диалектического подхода к истории умственного развития человечества, в частности указывает на Руссо, для которого «умственный прогресс 623
явился причиной нравственного регресса» [П, I, с. 585]. Он особо отмечает, что Руссо в отличие от других просветителей, для которых способность человечества к прогрессу оказывается таинственной силой, творящей из самой себя успехи разума, отмечал обусловленность прогресса человеческого разума внешними причинами. Историографические концепции Просвещения и социалистов-утопистов предполагали не только противопоставление истины и заблуждения, но и своеобразную трактовку структуры научного знания. При этой трактовке моральным и политическим наукам противопоставлялась математика и естественные науки как единственно «точные», специально называемые «sciences» [П, II, с. 148]. Отсюда вытекало стремление перестроить социальные науки по типу точного, естественнонаучного и математического знания. Французский материализм в принципе не выходил за пределы тех противоречий, которые были вскрыты Плехановым при анализе историографической концепции науки эпохи Просвещения. Вместе с тем Плеханов фиксирует ряд особенностей в воззрениях французских материалистов, в анализе ими науки, в трактовке принципов рационального знания: «Человеческая природа служила им тем ключом, при помощи которого, как они полагали, можно открыть все двери в области морали, политики и истории» [П, II, с. 53]. Апелляция к личному интересу, к природе человека — основной принцип французского материализма: «Дайте говорить природе, и вы узнаете истину раз навсегда. Заблуждения бесчисленны, истина — только одна» [П, II, с. 54]. Подобное метафизическое противопоставление истины и заблуждения предполагает, что наука о природе человека — физиология «должна объяснить нам также и исторические изменения человечества» [П, II, с. 56]. Обращение к физиологии как средству объяснения исторического процесса неумолимо вело к идеализму и к натурализации социальных явлений, а вместе с тем к абсолютизации роли случайностей в историческом процессе.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Типы историко-научныл концепций философов и естествоиспытателей прошлого» з дисципліни «Марксистка концепція історії –XIX століття»
