Лабриола обращает внимание на ряд новых сторон диалектико-материалистического понимания исторического процесса, фиксирует внимание на тех аспектах марксистской историографии, которые в работах марксистов 90-х годов оставались в тени. Прежде всего он подчеркивает критичность диалектического метода. «Самая широкая критика вытекает из сущности этой теории, а так как предстоящая работа должна состоять в проверке ее выводов при помощи более глубокого исследования общественных явлений, то нужно оставить в стороне все схематические обобщения» [АЛ, с. 12]. Критичность марксистской историографии означает, во-первых, антидогматический, творческий характер марксизма. По словам Лабриолы, Маркс и Энгельс «как в теоретической, так и в практической деятельности были критиками и полемистами и никогда не думали, что они сами и их идеи могут служить шаблоном для всех» [АЛ, с. 12, 13]. Материалистическое понимание истории решительно отказывается от всяких претензий на владение универсальной схемой материального мира и исторического процесса. Именно поэтому Лабриола подчеркивает методологический характер материалистического понимания истории. Критичность материалистической диалектики означает, во-вторых, критический анализ унаследованных нами форм и способов мысли, постоянную критику «тех форм мысли, которыми мы пользуемся конкретно, но которые мы можем отделить от их конкретного содержания, например, в чистой логике и в общей теории познания» [АЛ, с. 34]. Подчеркивая критический характер марксистской диалектики, Лабриола развертывает новое понимание отношения к историческим источникам в марксистской историографии. По его мнению, марксистская историография не может ограничиваться критическим анализом письменных документов и различного рода исторических свидетельств. Она должна продолжить эту критику л вскрыть их объективное содержание, т. е. перейти к критике идеологического сознания, выраженного в этом источнике. «... Наше учение нуждается в новой критике исторических источников. Я не имею в виду исключительно критику документов в собственном и общепринятом смысле слова, ибо в отношении этих последних мы можем большей частью удовлетвориться тем, что нам поставляют во вполне законченном виде профессиональные критики, ученые и филологи. Но я подразумеваю непосредственный источник, обычно находящийся вне собственно документов и существующий (еще до того как он находит свое выражение и фиксируется в последних) в духе и форме осознания действующими лицами мотивов своей собственной деятельности. Этот дух, т. е. это сознание, 584
зачастую не соответствует тем подлинным причинам исторических событий, которые мы теперь в состоянии обнаружить и запечатлеть; поэтому действующие лица представляются нам вовлеченными в замкнутый круг иллюзий. Совлечь с исторических фактов те покровы, в которые сами же факты облекаются в процессе своего развития, — вот к чему сводится новая критика источников в реальном значении этого слова, а не в формальном, когда источник отождествляют с документом» [Л, с. 87]. Формулируя таким образом задачи марксистской историографии, которая должна за историческим документом вскрыть способ мышления, в нем выразившийся, Лабриола проницательно описывает и трудности, возникающие перед такого рода реконструкцией. Он называет такое отношение к историческим источникам «наивысшим пределом исторического самосознания», которое вместе с тем может оказаться причиной серьезных ошибок. Дело в том, что анализируя прошлое и предшествующие способы мышления с современной точки зрения, мы можем прийти к убеждению, что эти прошедшие формы мышления являются иллюзиями, искусственными конструкциями, хотя на деле они таковыми не были. «Поскольку мы становимся на точку зрения, находящуюся за пределами тех идеологических взглядов, благодаря которым исторические деятели осознавали собственные действия и в которых они находили нередко как побуждение к этим действиям, так и их обоснование, — мы можем прийти к ложному убеждению, что эти идеологические взгляды были лишь чем-то кажущимся, чем-то искусственным» [Л., с. 87]. Такого рода подход к формам сознания, которые являются формами мотивации, осознания и обоснования людьми своих действий, характерен для экономического материализма. Именно экономический детерминизм сводит все формы сознания к экономике и не видит в них ничего, кроме отражения экономических сил, превращая сознание в нечто эфемерное, иллюзорное и не имеющее реально-жизненного значения. Рациональная реконструкция исторических источников не имеет ничего общего с выведением форм сознания целиком из экономического фактора, она должна базироваться на полном постижении условий прошлого, выявить причины побудительных мотивов тех или иных исторических действий, понять то, какими путями эти причины «приняли ту форму, в которой являют себя сознанию как мотивы, происхождение коих часто забывается» [Л, с. 90], воссоздать в исторической конкретности специфические способы и формы мышления прошлого.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Критичность диалектика-исторического метода» з дисципліни «Марксистка концепція історії –XIX століття»
