Определение задач науки и их характеристика. О соотношении эмпирии и теории
Положения материалистического понимания истории о решающей роли социальных условий, о значении социальной психологии и личности в историческом процессе стали важнейшими предпосылками для проведения Каутским анализа ряда проблем научного прогресса, в частности для интерпретации задач науки. К вопросу о том, что представляет собой наука, Каутский возвращается неоднократно. В одной из статей, направленных против Бернштейна, он писал: «Что такое наука? Познание необходимой закономерной связи явлений. Явления, которые отличаются такой сложностью, что нет еще возможности отыскать их необходимую связь, так что мы в них видим только господство случая и произвола, такие явления лежат вне сферы науки. Прогресс науки заключается в ограничении царства случая и произвола, в распространении на него законов познанной необходимости» [им, с. 138]. Каутский подчеркивал: «Задача науки состоит вовсе не в том, чтобы дать простое изображение того, что есть, верную фотографию действительности так, чтобы каждый нормально организованный наблюдатель мог получить ту же самую картину. Задача науки, напротив, заключается в том, чтобы в бесконечной „массе лиц", явлений отыскать всеобщее, существенное и дать, таким образом, нить Ариадны, при помощи которой можно было бы ориентироваться в лабиринте действительности» [К, с. 6]. Такое определение задач науки ставит перед ним новую проблему — проблему соотношения ценностной ориентации ученого и его научной позиции. Каутский формулирует ее как отношение пристрастности, тенденциозности ученого и его научной объективной позиции, причем он сразу же ставит ее как важнейшую методологическую проблему исторической науки. «Чем сложнее данное явление, чем меньше число других явлений, с которыми его можно сравнить, тем труднее отличить в нем существенное от несущественного, тем больше при изображении его проявляются субъективные особенности мыслителя и историка. Но тем необходимее становятся при этом ясность его взгляда и беспристрастие... Трудности возрастают в необычайной степени тогда, когда исследователь, — а в общественных , науках это случается очень часто, — практически заинтересован 562
в результате своих исследований, причем этот практический интерес вовсе не должен быть личным, а, наоборот, может быть очень реальным классовым интересом. Вполне понятно поэтому, что немыслимо сохранить беспристрастие по отношению к прошлому, когда в той или иной степени заинтересован в происходящей на твоих глазах борьбе общественных сил, когда в событиях настоящего видишь только повторение конфликтов и борьбы, имевших место в прошедшем. Последние превращаются теперь в прецеденты, которые служат для оправдания или осуждения явлений настоящего, и от понимания прошлого зависит теперь понимание настоящего» [К, с. 6, 7]. «Искушение смотреть на прошлое глазами настоящего, с одной стороны, и стремление замечать в прошлом только то, что соответствует потребностям злободневной политики, — с другой» [К, с. 4], — приводит к тому, пишет Каутский, что «исследователь становится в этом случае моралистом или адвокатом, который восхваляет или клеймит определенные явления прошлого» [К, с. 7]. Иными словами, эта точка зрения приводит к пристрастию в анализе прошлого, искажению собственно научной позиции, скептическому отношению к исторической науке как антикварной любознательности. В противовес такой антиисторической точке зрения Каутский подчеркивает: «Кто стоит на точке зрения материалистического понимания истории, тот может смотреть на прошлое вполне беспристрастно даже в том случае, если он принимает самое живое участие в практической борьбе настоящего. В этом случае практика не только не мешает ему, но даже помогает лучше видеть многие явления прошлого» [К, с. 7]. По словам Каутского, знание истории необходимо для того, чтобы «поставить ее в сознательную связь с общественным процессом во всей его совокупности» [К, с. 9], чтобы сознательно осуществить выбор независимо от впечатлений ближайшей среды и момента, чтобы выявить перспективы социального и научного прогресса. В этой связи Каутский критикует Бернштейна, согласно которому для творчества и деятельности основоположников марксизма характерен непримиримый дуализм между научно-беспристрастной, объективной позицией и социалистическими идеалами. В противоположность Бернштейну, Каутский писал, что «если кто сумел когда-либо освободиться от упомянутого антагонизма, то это прежде всего основатели марксизма... Этот „дуализм", т. е. сочетание научности с революционностью, экономического материализма с практическим идеализмом, служил не только для них, но и для их последователей источником всего лучшего, созданного ими в области интеллектуального»27. 27 Каутский К. К критике теории и практики марксизма. («Анти-Бернштейн»). М.—Пг., 1923, с. 74. 563
Надо сказать, что критика Каутским Бернштейна была непоследовательной, так как в принципе Каутский был согласен с тем, что дуализм различных установок присущ каждому мыслителю, который вместе с тем является и политическим борцом. «В то время, как ученый беспристрастно и спокойно изучает необходимые отношения фактов, борец сражается за все то, что еще неизвестно и что кажется свободно наступающим, хотя оно и подчиняется неизбежным законам...» 28. Дуализм ценностной ориентации и научной беспристрастности, противоречивость различных установок, представляющих собой, по словам Каутского, «антагонизм прошлого и будущего, необходимости и свободы, материализма и идеализма», присущи всем мыслителям. «Очевидно, что этой противоположности должна быть подвержена деятельность людей, одновременно совмещающих в себе ученых и борцов» 29, — заявлял Каутский. Итак, в принципе соглашаясь с Бернштейном, Каутский не соглашается с ним лишь в оценке творчества основоположников марксизма, исключая их из общего правила. Непоследовательность подобной позиции очевидна. Принципы материалистического понимания истории позволили Каутскому раскрыть сложное взаимоотношение между эмпирическим базисом и теорией. В противоположность эмпиризму, для которого теория есть лишь простое подытоживание и описание эмпирических данных, Каутский подчеркивает активный характер научной теории. Факты становятся эмпирическим базисом теории лишь тогда, когда они выявлены, рассмотрены и проанализированы с определенной теоретической точки зрения. «Всякая теория должна строиться на фактах, — утверждал Каутский. Но, с другой стороны, методическое исследование фактов невозможно без твердо установленной теоретической точки зрения. Явления действительности до того многообразны и сложны, что чистый эмпирик безнадежно теряется в них. Лишь тот может проложить себе здесь путь, кто заранее обладает более широкими перспективами, кто умеет отделять существенное от несущественного, типичное от случайного, общее от частного, причину от повода. Методическое исследование фактов является, следовательно, результатом, а не предпосылкой теории. Новая теория может возникнуть лишь в том случае, если стали известны некоторые новые факты или если уже известные факты освещены с новой стороны, и притом факты, до того замечательные и характерные, что на данной высоте научного освещения они толкают, по крайней мере, гения к новому пониманию вещей. Путем обобщения добытых таким образом законов мы приходим к новой теории. 28 Каутский К. К критике теории и практики марксизма («Анти-Бернштейн), с. 73, 29 Там же. 564
Благодаря этому всякая теория вначале полна пробелов; ни одна теория не возникает и не может возникнуть из систематического исследования всех фактов, которые она хочет объяснить. Как раз само исследование служит для нее пробным камнем. Поэтому нельзя считать убедительным возражением против новой теории указание на тот факт, что она не объяснила еще всех явлений, к которым она относится. Количество явлений, которых она еще не объяснила и которые ей еще остается объяснить, указывает только на ее возраст, на число и работоспособность ее последователей и на свойства доступного им материала, но отнюдь не может служить аргументом против ее правильности» [им, с. 43]. В этой цитате обращают на себя внимание, во-первых, указание Каутского на то, что эмпирический базис является результатом, а не предпосылкой теории; во-вторых, определение теории как обобщения законов; в-третьих, понимание неизбежности пробелов в теории и вместе с тем повышения уровня универсальности теории; в-четвертых, подчеркивание того, что само научное исследование позволяет установить критерий правильности теоретического знания. Эта позиция Каутского далека от плоского эмпиризма и вульгарного социологизма, ибо подчеркивает активную роль теории в развитии научного знания. Именно эта позиция лежит в основе его оценки и анализа одной из наиболее значительных естественнонаучных теорий XIX в. — теории Дарвина.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Определение задач науки и их характеристика. О соотношении эмпирии и теории» з дисципліни «Марксистка концепція історії –XIX століття»
