Основное противоречие второго периода. Его источник и его сущность
Развитие естествознания в XIX в. совершалось далеко не гладко и не плавно. Этот процесс протекал антагонистически, глубоко противоречивым образом. Старое, метафизическое мировоззрение подрывалось и разрушалось все больше и больше в результате каждого нового естественнонаучного открытия; к середине XIX в. оно уже не имело под собой никаких объективных основ, никакой научной почвы. Однако в силу склонности к консерватизму, в силу сложившихся уже ранее традиций, мышление самих естествоиспытателей не могло сразу вырваться из привычных рамок сложившегося способа мышления и подняться на более высокий уровень, соответствующий новому содержанию естественных наук. А после революции 1848 г., когда диалектика в ее материалистической форме стала теоретическим оружием революционного пролетариата, метафизический, т. е. антидиалектический, способ мышления стал все прочнее удерживаться и все сильнее закрепляться в головах естествоиспытателей и навязываться им в силу воздействия, оказываемого на них со стороны буржуазной идеологии. 399
В итоге по чисто классовым мотивам диалектика оказалась абсолютно неприемлемой ни для самой буржуазии с ее идеологами, ни для буржуазной интеллигенции, к которой принадлежало подавляющее большинство западноевропейских естествоиспытателей. В итоге создалось специфическое для естествознания XIX в., особенно начиная с его середины, противоречие: с одной стороны, естествознание, развитие которого стимулировалось потребностями материальной практики, запросами промышленного производства, все настойчивее и решительнее подтверждало диалектику природы и требовало принятия учеными адекватного ей диалектического метода мышления; с другой же стороны, напротив, естествоиспытатели, в большинстве своем представители буржуазной интеллигенции, разделяли идеологические предрассудки господствующих классов, их предубеждение против диалектики и упрямо отказывались от перехода на позиции сознательного применения диалектического способа мышления; вместо этого они предпочитали придерживаться старой метафизики, которую в самой ее основе опровергал и сокрушал прогресс естествознания. В этих исторически сложившихся условиях диалектика могла проникать в естествознание лишь стихийно, помимо воли и желания самих естествоиспытателей, а потому непоследовательно, с постоянными отступлениями в сторону сознательно разделяемой ими метафизики, с неизбежными уступками ей на каждом шагу. Следовательно, отмеченное противоречие явилось следствием и проявлением того обстоятельства, что в странах Западной Европы после утверждения в них капитализма основные силы внешнего социального воздействия, оказываемого на естествознание, пришли в резкое столкновение между собой. Движущие силы развития естествознания, заключенные в запросах промышленности, производства, оказывали все возраставшее стимулирующее воздействие на науку, а идеологические моменты, вытекающие из классовых интересов буржуазии, напротив, оказывали все нараставшее тормозящее воздействие на развитие науки, создавая препятствия для перехода к высшей, диалектической форме мышления ученых, адекватной содержанию достигнутой наукой высшей ступени своего развития. Это означало, что со стороны своих общественных функций наука, а именно естествознание, оказалась поставленной в исключительно тяжелое положение, обусловленное прежде всего наличием глубокого антагонизма между материальным моментом развития естествознания, который всемерно способствовал движению науки вперед, и идеальным моментом, который в силу идейно-политической атмосферы того времени превратился в оковы для дальнейшего прогресса науки. Приведем формулировку Энгельсом разбираемого противоречия, содержащуюся в «Анти-Дюринге»: «Природа является 400
пробным камнем диалектики, — писал Энгельс, — и надо сказать, что современное естествознание доставило для такой пробы чрезвычайно богатый, с каждым днем увеличивающийся материал и этим материалом доказало, что в природе все совершается в конечном счете диалектически, а не метафизически. Но так как и до сих пор можно по пальцам перечесть естествоиспытателей, научившихся мыслить диалектически, то этот конфликт между достигнутыми результатами и укоренившимся способом мышления вполне объясняет ту безграничную путаницу, которая господствует теперь в теоретическом естествознании и одинаково приводит в отчаяние как учителей, так и учеников, как писателей, так и читателей» [20, с. 22]. Ту же мысль Энгельс проводил и в других своих произведениях. В «Диалектике природы» он подчеркивал, что открытия современного ему естествознания решительнейшим образом подтверждают диалектику природы (в химии — атомистика, в физиологии — клетка, в физике — тождество и взаимное превращение сил природы) и тем самым кладут конец всякой окостенелости мышления. «Несмотря на это, естествоиспытатели в своей массе все еще крепко придерживаются старых метафизических категорий и оказываются беспомощными, когда требуется рационально объяснить и привести между собой в связь эти новейшие факты, которые, так сказать, удостоверяют диалектику в природе» [20, с. 519]. Кстати сказать, отмечая, что химические элементы выделяются на электродах при электролизе в виде свободных атомов, Энгельс добавляет: «Факт этот, который мы в чистой химии можем установить только путем теоретических умозаключений, доказывается нам здесь экспериментально, насколько это возможно без чувственного восприятия самих атомов и молекул» [20, с. 470]. Однако, для того чтобы прийти к такому выводу, необходимо рассуждать правильно теоретически, т. е. диалектически. Наконец, в книге «Людвиг Фейербах...» Энгельс отмечал, что, несмотря на то что (особенно благодаря трем великим открытиям второй трети XIX в.) диалектика проникла в современное ему естествознание, остатки старого, метафизического способа мышления «до сих пор еще крепко сидят в головах...» [21, с. 303]; тем самым с каждым новым открытием углубляется отмеченное выше основное противоречие естествознания XIX в. Итак, естествоиспытатели продолжали мыслить метафизически и одновременно своими открытиями выявляли объективную диалектику природы; это означало, что диалектика могла вступать в естествознание только стихийно, бессознательно, против воли и намерений самих естествоиспытателей. Такой антагонизм сложился в естествознании с самого начала XIX в. и из года в год усиливался и обострялся. 401
В силу этого второй период в развитии естествознания следовало бы, согласно взглядам Энгельса, называть не просто диалектическим, а стихийно-диалектическим. Энгельс не только вскрыл в общей форме противоречие, присущее современному ему естествознанию, не только установил и проследил причины, обусловившие это противоречие, но и констатировал его присутствие в отдельных конкретных случаях, в различных отраслях науки о природе. При этом со всеми подробностями Энгельс подчеркивает противоречие между объективным содержанием естествознания, раскрывающим диалектику природы, и метафизическим способом мышления, прочно застрявшим в головах самих естествоиспытателей. Это — противоречие между тем, что делают ученые, и тем, что они думают, т. е. между объективной и субъективной сторонами наук о природе. Так Энгельс сопоставляет метафизические взгляды естествоиспытателей на категории случайности и необходимости с диалектическим содержанием дарвиновского эволюционного учения, в котором те же категории оживают, становятся текучими, превращающимися друг в друга. Энгельс отмечает, что Дарвин в своем «Происхождении видов» исходит из самой широкой, покоящейся на случайности фактической основы. Именно бесконечные случайные различия индивидов внутри отдельных видов заставили Дарвина подвергнуть сомнению прежнюю основу всякой закономерности в биологии — понятие вида в его прежней метафизической окостенелости. В итоге в биологию стихийно вступала диалектика. Точно такое противоречие создалось и в химии. «Новая атомистика» (атомно-молекулярная теория), утвердившаяся в химии, начиная с 1860 г., широко открыла двери для проникновения диалектики. В неменьшей степени этому способствовало открытие Менделеевым в 1869 г. периодического закона, в котором, как показал Энгельс, воплотился закон перехода количества в качество и обратно. Между тем сами же химики по-прежнему придерживались старой метафизики. В письме Марксу от 16 июня 1867 г. Энгельс сообщает о книге химика Гофмана, в которой излагается новейшая химическая теория, являющаяся большим шагом вперед по сравнению с прежней атомистической. Молекула, будучи мельчайшей частицей химического вещества, способной к самостоятельному существованию,есть вполне рациональная категория. Говоря словами Гегеля, это — «узел» в бесконечном ряду делений, узел, не замыкающий этого ряда, но устанавливающий качественное различие. Атом же, который прежде изображался метафизически как предел делимости, теперь выступает лишь как отношение, «хотя сам г-н Гофман на каждом шагу возвращается к старому представлению, будто существуют действительно неделимые атомы» [31, с. 258]. Добавим в связи с этим, что Энгельс ссылается на «пророческое место насчет атомных весов» у Гегеля «в противовес тог- 402
дашнпм взглядам физиков и насчет атома и молекулы как мыслительных определений, относительно которых должно решать мышление» [20, с. 521]. Причем характерно, что, будучи сторонником идеалистической динамической теории, сам Гегель был противником атомистического учения вообще, но вопреки этому и вопреки метафизическим воззрениям самих физиков и химиков-атомистов начала XIX в. сумел уловить ту диалектику, которую в области мышления влекло за собой это учение. Примерно такая же ситуация сложилась и в геологии. Теория Лайеля по своему существу тоже противоречила традиционному метафизическому способу мысли. Эта теория «была еще более несовместима с допущением постоянства органических видов, чем все предшествовавшие ей теории. Мысль о постепенном преобразовании земной поверхности и всех условий жизни на ней приводила непосредственно к учению о постепенном преобразовании организмов и их приспособлении к изменяющейся среде, приводила к учению об изменчивости видов. Однако... сам Лайель в течение долгих лет не замечал этого противоречия, а его ученики и того менее» [20, с. 352]. Речь идет о противоречии между прежним способом мысли, принимаемым Лайелем и его учениками по традиции, и содержанием его собственной теории. Энгельс ссылается также на «Целлюлярную патологию» Вирхова, «где общие фразы должны в конце концов прикрыть беспомощность автора» [20,0.520]. Такое положение Энгельс констатирует буквально во всех отраслях современного ему естествознания. Вскрытое им основное противоречие, свойственное естествознанию второго периода вначале не носило еще достаточно резкого и всеобщего характера. Только во второй половине XIX в. (и вообще в течение второй трети XIX в.) оно достаточно созрело и оформилось, а к концу XIX в. обострялось все больше, особенно, начиная с 70-х годов, когда началась реакция со стороны буржуазной идеологии на Парижскую коммуну.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Основное противоречие второго периода. Его источник и его сущность» з дисципліни «Марксистка концепція історії –XIX століття»
