Наука против теологии, естествознание против религии
В заключение этой главы надо хотя бы коротко остановиться на том, как трактуется в марксистской концепции развития науки противопоставление науки и теологии, знания и веры, естествознания и религии. Во введении к английскому переводу «Развитие социализма от утопии к науке» (1892 г.) Энгельс проанализировал взаимоотношения между наукой и религией, которые складывались в различные исторические эпохи. Далее мы увидим (см. § 2 главы X), что возникновение естествознания в эпоху Возрождения в качестве самостоятельной отрасли знания Энгельс связывал с тем, что наука стала выходить из-под власти церкви, в то время как в период Средневековья официальная наука оставалась служанкой богословия и в силу этого не была, строго говоря, наукой. В дальнейшем опять-таки именно под углом зрения постоянного скатывания к теологическим выводам («первый толчок», признание творческих актов) Энгельс критикует позднейших философов и естествоиспытателей, стоящих на метафизических позициях, поскольку метафизика приводила их к идеалистическим и явно теологическим выводам. Энгельс это великолепно показал на примере гипотезы о так называемой «тепловой смерти вселенной». Эта гипотеза явилась результатом абсолютизации второго начала термодинамики, его метафизической трактовки физиком Клаузиусом. В связи с этим Энгельс писал: «В каком бы виде ни выступало перед нами второе положение Клаузиуса и т. д., во всяком случае, согласно ему, энергия теряется, если не количественно, то качественно.Энтропия не может уничтожаться естественным путем, но зато может создаваться. Мировые часы сначала должны быть заведены, затем они идут, пока не придут в состояние равновесия, и только чудо может вывести их из этого 357
состояния и снова пустить в ход. Потраченная на завод часов энергия исчезла, по крайней мере в качественном отношении, и может быть восстановлена только путем толчка извне. Значит, толчок извне был необходим также и вначале; значит, количество имеющегося во вселенной движения, или энергии, не всегда одинаково; значит, энергия должна была быть сотворена; значит, она сотворима; значит, она уничтожима> [20, с. 600]. Энгельс показал, как логически приводится к абсурду положение Клаузиуса, и показал, что оно пришло в конце концов в противоречие с исходным пунктом воззрений Клаузиуса о сохранении энергии. Теологическая тенденция критикуемой Энгельсом гипотезы о тепловой смерти Вселенной обнаруживается немедленно, как только выясняется, что эта гипотеза с неизбежностью приводит к допущению «тодчка извне», равносильное допущению акта божественного творения. Энгельс раскрывает ход мысли Клаузиуса, и этот ход основывается на «доказательстве» того, что будто бы мир сотворен, следовательно, что, дескать, материя сотворима, следовательно, что она уничтожима, следовательно, что и сила (соответственно движение) сотворима и уничтожима, следовательно, что все учение о «сохранении силы» есть бессмыслица, — следовательно, что Е все выводы Клаузиуса из этого учения тоже есть бессмыслица. Энгельс показывает, что гносеологический источник подобных идеалистических и теологических выводов из второго начала термодинамики коренится в метафизичности способа мышления. И лишь прогресс естествознания, разрушая остатки прежней метафизики, в состоянии разбить и вытекающие из них гносеологические выводы, близкие идеализму и религии. Гипотезе тепловой смерти Энгельс противопоставляет идею о великих круговоротах материи во Вселенной; в таких круговоротах излученная в мировое пространство теплота возвращается каким-то, пока еще неизвестным, естественным путем в такое состояние, в котором она может быть снова использована. Иначе говоря, «мы вынуждены либо обратиться к помощи творца, либо сделать тот вывод, что раскаленное сырье для солнечных систем нашего мирового острова возникло естественным путем, путем превращений движения, которые от природы, присущидвижущейся материи и условия которых должны, следовательно, быть снова воспроизведены материей, хотя бы спустя миллионы и миллионы лет, более или менее случайным образом, но с необходимостью внутренне присущей также и случаю. Теперь начинают все более и более признавать возможность подобного превращения» [20, с. 361]. Это было написано примерно в 1875 г. А всего два года спустя, физик-материалист Л. Больцман дал статистическое истолкование энтропии, показав, что второе начало термодинамики носит не абсолютный, а относительный характер. При этом решение данной проблемы Больцманом опиралось на диалектическое 358
по сути дела толкование категорий случайного и необходимого, когда случайные сочетания частиц материи выступают как форма проявления их необходимого распределения. В итоге, как и отметил Энгельс, отпадал теологический вывод из метафизически толкуемого второго начала термодинамики. Обобщая, Энгельс говорил в 1885 г.: «Если еще десять лет тому назад новооткрытый великий основной закон движения понимался лишь как закон сохранения энергии, лишь как выражение того, что движение не может быть уничтожено и создано, т. е. понимался только с количественной стороны, то это узкое, отрицательное выражение все более вытесняется положительным выражением в виде закона превращения энергии, где впервые вступает в свои права качественное содержание процесса и стирается последнее воспоминание о внемировом творце» [20, с. 13]. Так успех естествознания решительно подрывал гносеологические корни религиозно-идеалистических концепций. Точно так же антинаучная гипотеза о божественном творении живых существ на Земле подрывалась научной гипотезой о химическом происхождении жизни из неорганической материи и о ее последующем развитии, согласно дарвиновскому учению, вплоть до человека. Тем самым рушился религиозный миф о сотворении человека богом. Маркс писал 25 июня 1864 г. Л. Филипсу по этому поводу: «С тех пор как Дарвин доказал, что все мы происходим от обезьяны, вряд ли еще какой-либо удар может поколебать „гордость нашу предками"» [30, с. 549]. В этом же духе Энгельс писал Марксу 14 июля 1858 г.: «Как бы то ни было, изучая сравнительную физиологию, испытываешь величайшее презрение к идеалистическому возвеличению человека над другими животными» [29, с. 276]. Разбирая вопрос о противоположности науки и религии, знания и веры, Энгельс показывал, что большое значение имееч в данном случае то, идет ли речь о проблемах, входящих в сферу специально-научных интересов того или иного ученого, или же о проблемах, стоящих за границами этой сферы. И тут могут создаваться самые невероятные на первый взгляд ситуации и каким-то причудливым образом уживаться казалось бы абсолютно несовместимые между собой воззрения. Что это бывает так на деле, говорит Энгельс, «доказывают нам те многочисленные естествоиспытатели, которые в пределах своей науки являются непреклонными материалистами, а вне ее не только идеалистами, но даже благочестивыми, правоверными христианами» [20, с. 513]. Однако, заявляя о своей вере в бога, верующие в него ученые не допускают мысли о том, чтобы разрешить богу вмешиваться в текущие дела природы. «С богом никто не обращается хуже,— писал в связи с этим Энгельс, — чем верующие в него естествоиспытатели» [20, с. 514]. Материалисты попросту объясняютположение вещей без ссылки на бога. Когда же «назойливые верующие люди» навязывают им бога, они отвергают не- 359
обходимость прибегать к его помощи». «Но чего только не пришлось вытерпеть богу от своих защитников!—иронизирует Энгельс. — В истории современного естествознания защитники бога обращаются с ним так, как обращались с Фридрихом-Вильгельмом III во время йенской кампании его генералы и чиновники. Одна армейская часть за другой складывает оружие, одна крепость за другой капитулирует перед натиском науки, пока, наконец, вся бесконечная область природы не оказывается завоеванной знанием и в ней не остается больше места для творца» [20, с. 515]. Энгельс говорил далее о том, как последовательно сужалась область природы, оставленная для божественных деяний. Ньютон оставил богу еще «первый толчок», но запретил всякое дальнейшее вмешательство в движение Солнечной системы. Патер Секки разрешил богу совершить творческий акт только в отношении первоначальной туманности. Тиндаль запрещает богу всякий доступ к природе. «Что за дистанция от старого бога — творца неба и земли, вседержателя, без которого ни один волос не может упасть с головы!»—восклицает Энгельс [20, с. 515]. Таким образом, плацдарм для теологии в естествознании сокращался неуклонно, по мере того как столь же неуклонно диалектика вытесняла метафизику из естествознания. В общей, схематической форме этот процесс с гносеологической его стороны Энгельс изобразил так: «Уже верное отражение природы — дело трудное, продукт длительной истории опыта. Силы природы представляются первобытному человеку чем-то чуждым, таинственным, подавляющим. На известной ступени, через которую проходят все культурные народы, он осваивается с ними путем олицетворения. Именно это стремление к олицетворению создало повсюду богов... Лишь действительное познание сил природы изгоняет богов или бога из одной области вслед за другой (Секки и его солнечная система). В настоящее время этот процесс настолько продвинулся вперед, что теоретически его можно считать законченным» [20, с. 639]. Основоположники марксизма были убеждены в том, что в истории человеческого знания возрастает вес рационального отношения человека к природе и обществу, что исторический прогресс — это рост различных форм рационализации человеческой деятельности. Поэтому они отвергали все попытки защитников религиозных взглядов подчинить знание вере, естествознание христианству. В записных тетрадях Маркса, которые он вел на рубеже 1878 и 1879 гг., сохранились его конспекты книги Отто Каспари «Философия Лейбница, освещенная с точки зрения физического учения о силе и материи (исторический очерк новой философии и истории естествознания)». Записи показывают, что Маркс, исходя из этих убеждений, критически отнесся к попыткам позитивно оценить влияние религиозных взглядов Лейбница на его 360
естественнонаучные идеи. Маркс с иронией пишет по этому поводу, что в Лейбнице господина Каспари особенно радует то, что можно рассматривать Лейбница как предшественника «рациональной теологии», которая якобы сумеет когда-нибудь вернуть к здоровой религии истинно-христианского мировоззрения строптивые умы представителей естествознания. К этой критике примыкает сделанная Марксом выписка из речи Дюбуа-Реймона «Лейбницевские идеи в современном естествознании» (7 июля 1870 г.) о том, что хотя Лейбниц и Декарт и дали верное учение о сохранении силы, но для них постоянство силы есть результат божественной воли. Для Маркса и Энгельса несомненно, что историк должен раскрыть влияние, оказываемое религиозными установками того или иного ученого на трактовку им научных проблем, но они осуждали всякое стремление ограничить свободу науки с позиций христианской религии, всякую попытку повернуть колесо истории к тем временам, когда наука была смиренной служанкой церкви. Характерной в этом отношении может считаться критика Марксом передовицы газеты «Кельнише цайтунг», автор которой считал, что христианство должно определять и указывать пределы научного исследования. В ответ на это Маркс негодующе писал: «Кто должен определять границы научного исследования, как не само научное исследование? По мысли данной передовой статьи, границы науки должны быть ей предписаны. Передовица, таким образом, признает существование «официального разума», который не учится у науки, а поучает ее и, как некое ученое провидение, устанавливает, каких размеров должен быть каждый волосок в бороде ученого мужа, чтобы он стал воплощением мировой мудрости» [1, с. 97, 98]. Вопреки мнению автора этой передовицы— реакционному публицисту Гермесу, утверждавшему, что важнейшие результаты научных исследований служат лишь подтверждением истин христианской религии, Маркс проводит мысль о враждебности христианской религии научному знанию. Он упоминает о том, что «все без исключения философские учения прошлого обвинялись, каждое в свое время, теологами в отступничестве от христианской религии» [1, с. 100]. Не только благочестивый Мальбранш, но и Яков Беме, и Лейбниц обвинялись теологами в атеизме. Маркс видит одну из характерных особенностей отношения христианства к науке в том, что с самого начала все то, что противоречит христианской вере, объявляется заблуждением и рассматривается как заблуждение. Философия, представляющая, по словам Маркса, «живую душу культуры» [1, с. 105], атеистична по своему существу. Будучи духовной квинтэссенцией своего времени истинная философия освобождает сознание человека от религиозных предрассудков. В свою очередь, только освободившись от груза христианских догм, философия вообще и научное знание в частности становятся плодотворными. Только тогда наступает эпоха освобождения философии как выс- 361
шей формы рациональности от влияния со стороны религий. С особым удовлетворением и откровенной радостью Маркс и Энгельс отмечали всякий акт открытого выступления современных им естествоиспытателей в защиту науки, против официальной религии и, в особенности, конечно, против всякой религии вообще. А о том обстоятельстве, что таких выступлений становилось все больше в Англии 60-х годов, свидетельствует письмо Энгельса Марксу от 8 апреля 1863 г.: «Здесь теперь то и дело совершаются нападки на старую религию, и притом со всех сторон. Скоро придется состряпать в защиту религии какую-нибудь раздутую, как пузырь, систему рационализма» [30, с. 277]. Энгельс указывает на то, что религия изменяет свои способы защиты, обращаясь в поисках своего обоснования к рационализму. Выступая против естествознания, борясь с рационализмом науки, религия вынуждена строить систему рационализма, возвращая тем самым рационализм к теологии. Таковой была, например, система абсолютного идеализма, развитая Т. Грином (1836—1882). Так по этому поводу Женни Маркс писала Беккеру 29 января 1866 г.: «В отношении к религии в затхлой Англии также развивается в настоящее время большое движение. Виднейшие ученые во главе с Гексли (ученик Дарвина) — Тиндаль, Чарльз Лайель, Боуринг, Карпентер и т. д. читают теперь в Сент-Маринс-ходле. . . просветительные, поистине исполненные свободомыслия и смелые лекции для народа, и притом по воскресным вечерам, как раз в тот час, когда обычно божьи овечки отправляются на пастбище господне» [31, с. 493].
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Наука против теологии, естествознание против религии» з дисципліни «Марксистка концепція історії –XIX століття»
