Галилею удалось то, что безуспешно пытались сделать другие, а именно— сформулировать математическое описание движения тел. Эга задача должна была стать главным делом его жизни, нашедшим свое полное выражение только в опубликованных уже после его осуждения «Диалогах о двух новых науках»*, но намечающимся в «Диалоге о двух главнейших системах мира»**, которому суждено было стать непосредственной причиной его столкновения с церковью. Галилео начал подвергать сомнению все общепринятые воззрения» обратившись для этого к помощи нового метода—метода эксперимента. Бросал ли он фактически тяжести с верхушки Пизанской башни или нет, неважно; мы знаем, что для проведения точных измерений падения тел он использовал в своих опытах как маятник, так и наклонную плоскость. Это были чуть ли не самые первые эксперименты в новой науке. Они отличались от экспериментов схоластов XIII столетия главным образом тем, что •были скорее исследовательскими, чем иллюстративными, и в еще большей степени—своим количественным характером, позволившим связать их с мете-матической теорией. Сам Галилей занял в отношении своих собственных опытов какую-то промежуточную позицию. Он однажды заявил, что проводит их не для того, чтобы убедиться самому, но чтобы убедить других. Галилей был непоколебимо убежден в том, что может объяснить природу с помощью разума. В этом смысле его опыты были скорее демонстрацией, чем экспериментами. Тем че менее он проводил их в действительности, в отличие от идеальных бумажных экспериментов, затуманивающих современную физику. И, что еще важнее * Речь идет, очевидно, о работе Галилея «Беседы и математические доказательства, касающиеся двух новых отраслей науки, относящихся к механике и местному движению», опубликованной им в 1638 году в Голландии.—Прим. перев. ** Полное название этой работы—«Диалог о двух главнейших системах мира— птолемеевой н коперниковой».—Прим, перев. Научная революция 235 получая неожиданные для себя результаты, он не отвергал их, но возвращался к исходному положению, подвергая сомнению свои собственные доказательства и тем самым проявляя насущно необходимое уважение к факту, являющееся отличительным признаком экспериментальной науки. Математическое объяснение экспериментов Галилея над падающими телами оказалось значительно труднее самих опытов. Нужно было уяснить, как это тело, постоянно меняющее свою скорость, может иметь в данный момент определенную скорость. И действительно, Галилей начал с ошибки, предположив, что скорость падающего тела возрастает пропорционально пройденному им расстоянию, в то время как в действительности она зависит—позднее он сам пришел к этому выводу—непосредственно от времени, в течение которого данное тело падает464. Для того чтобы понять законы свободного падения тел, а, следовательно, также и движения пушечного ядра в воздухе и Луны в небе, необходимо было уяснить весьма трудную для решения физическую идею о скорости в данный момент времени. Это соответствует математической идее дифференциала dxldt, то есть отношения двух величин, остающегося постоянным даже в том случае, если сами эти величины становятся бесконечно малыми. Галилей использовал эти идеи без точного формулирования их. Соединяя точный эксперимент с математическим анализом, он решил сравнительно простую задачу свободного падения тел, показав, что в безвоздушном пространстве они описали бы параболическую траекторию. Тем самым он создал первый определенный образец методов современной физики, которые должны были получить такое исключительно успешное развитие в последующие столетия. Действительно, до самого последнего времени введенный им точный физический метод принимался как определенный основной метод науки, такой, к которому в конце концов может быть сведена всякая другая наука.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Экспериментальная физика» з дисципліни «Наука в історії суспільства»
