Миф является той культурной матрицей, которая на заре истории человеческого общества послужила исходной основой для возникновения в дальнейшем всех основных видов человеческой деятельности, в том числе и научного знания. Следует отметить, что в отечественной и зарубежной литературе имеются различные подходы к вопросу о соотношении знания и мифа. Согласно А. Чанышеву, «знание... как таковое зарождается вне мифа, хотя и в тесной связи с ним». По-иному интерпретирует данный вопрос Е.Солопов, который считает, что «миф - это знание, непосредственно связанное с переживанием, это знание-переживание». Совершенно другой подход у Б.Малиновского, указывающего на необходимость учета при рассмотрении первобытного знания того момента, что разумное поведение первобытных людей, их Действия согласно теоретическим принципам определены целью деятельности, являющейся ценностью их культуры. Эта ценность как предпосылка их существования «пронизывает» как навыки, так и теоретическое знание. «Научный подход, - пишет он, воплощенныйво всей примитивной технологии, а также в организации первобытных экономических предприятий и социальной организации, эта опора на прошлый опыт, имеющая в виду будущее выполнение, есть интегральный фактор, который, надо полагать, действует с самого начала истории человечества, с тех самых пор, как вид начал свою карьеру в качестве Ьото ГаЬег, Ьото 5ар1епз и Ьото роШлсиз». В первобытном обществе не существовало теоретическою знания, как считает Б.Малиновский. Его в принципе не могло быть, его аналогом являлась мифология. Мифология имеет свой собственный язык, свои схемы и свою логику. В мифах не следует искать «истинных версий» или систем - различные версии, часто противоречащие друг другу, могут существовать долгое время параллельно в одной группе. Мифические повествования изменяются, но на большом отрезке времени видна тенденция к систематизации. С течением времени происходит их стандартизация и унификация. Отдельные мифы, представляемые обычно в символической форме, начинают образовывать нечто вроде системы. Мифология фиксирует отношения коллектива с внешним миром и регулирует поведение индивидов в коллективе, ибо миф представляет собой форму зрелой суггестии - одну из форм общения на переломе между миром животных и человеческим обществом. Миф как синкретическая форма осознания мира есть и рассказ, обычно повествовательный, выражающий и организующий верования архаического общества, и ритуал, переносящий события прошлого в настоящее (В.Н. Топоров). Миф затрагивает социальные чувства, действует на эмоции индивида. Миф специфическая форма упорядочения представлений о природе и обществе. Любая информация о явлениях природы, культуры, социальных сторон жизни коллектива фиксировалась как в вербальных, так и в ритуально-предметных формах воспроизведения мифа. «Миф скреплял и освящал любые формы человеческой деятельности, пишет А.Левин. Блаюдаря тому, что вся хозяйственная и социальная деятельность людей получала в мифе своевысшее объяснение и высшую санкцию, он служил как бы матрицей памяти, на которой закреплялись полезные для человека и человеческого общества знания». Все инновации должны были получить мифологическую интерпретацию, иначе они не могли использоваться в обществе. Мифология является первоначальной формой социальной памяти. «В мифах запечатлен сложный донауч-ный опыт культурного развития человечества, - отмечает А.Тэнасе, - причем опыт не целиком религиозный: наряду с религиозными идеями, культурными обрядами и мистическим ритуалом в них кристаллизуется и позитивный познавательный и практический опыт, представляющий собой реальный прогресс сознания в расшифровке тайн мира». Мифология связана с возникновением человеческого рода. Окончательное превращение первобытного человеческого стада в чисто социальный коллектив - род происходит с установлением экзогамии. Именно с возникновением рода возникает и формируется сугубо человеческая, социальная память. В этих условиях субъектом социальной памяти выступал не индивидуальный член рода, а сам род. Вот почему сознание первобытного человека, первоначально выступавшего как стадное животное, иначе называется в литературе «бараньим», или «чисто стадным», сознанием; недифференцированное, оно не проводит четкого различия между человеком и природой. Такого рода сознание называется мифологическим. Мифологическое сознание, будучи комплексным выражением синкретического первобытного сознания, выступало в качестве интегрального фактора в формировании картины мира на основе элементарных чувственно-эмпирических знаний о действительности. Источником возникновения мифологической картины мира прежде всего является низкий уровень развития производительных сил первобытного общества. Орудия труда первобытного человека были еще настолько примитивны, что при их помощи обеспечить минимум необходимых для поддержания жизни материальных благ можно было только в процессе коллективной деятельности, Человек в принципе не имел возможности существовать вне коллектива сколь-нибудь значительный отрезок времени, выделять себя из коллектива реально, а потому не располагал такой возможностью и в сознании. Члены первобытного коллектива, конечно же, обладали индивидуальными особенностями, но как в реальной жизни, так и в сознании решающую роль играли не эти особенности, а принадлежность человека роду. Данный уровень общественной практики детерминировал не только ступень, но и форму познания действительности (мифологию), форму дифференциации объективной реальности. Важным компонентом постижения этой дифференциации действительности в мифологической картине мира являются представления о пространстве и времени. Отражая атрибуты материи, они образуют своего рода координатную сетку, благодаря чему человек в рамках определенной культуры воспринимает и осознает окружающий мир и создает его картину. Эта картина, в свою очередь, в определенной степени детерминирует мир его ценностей и поведение. Первобытный человек, как свидетельствуют этнографические, фольклорные и исторические источники, отдавал себе отчет в том, что все элементы действительности взаимозависимы, взаимопроникают и взаимодействуют, что они развиваются во времени и пространстве, т.е. к ним применимы представления «раньше» и «позже», «здесь» и «там». Эта стихийная эмпирическая логика трактовала время и пространство весьма конкретно, в чувственно-образной форме, всегда в связи с событием, имеющим место в том или ином точно локализованном интервале пространства-времени. Время, подобно всему остальному миру, реально и вещественно. Поэтому его можно упорядочивать и делить так, как это сделали боги или культурные герои при создании мира: создав небо и землю, поделили время и установили способ его исчисления. Время можно предсказывать и изменять его содержание. Время - это конкретная предметная стихия, пряжа на станке богов, которые в любой момент могут прервать нить человеческой жизни. В мифологической картине мира время и пространство негомогенны, анизотропны и относительны. Мифологическая логика оперирует бинарными оппозициями: чет нечет, верх - низ и т.д. Так как в основе бинарных отношений лежат чувственные восприятия, то логика чувственных качеств не различает субъективность и свойства Космоса. Поэтому пространство и время переживаются человеческим коллективом и индивидом, отдельные интервалы пространства и времени получают позитивную, негативную или нейтральную эмоциональную окраску. Некоторые фрагменты пространства являются сакральными (храмы, гробы, курганы, места собраний и т.д.), а обыденное время прерывается интервалами сакрального времени. Любая деятельность человека должна совершаться в наиболее благоприятных пространственно-временных интервалах. Эти свойства в своем единстве создают специфическое ситуационное пространство и время; причем в мифах формировались основы понимания прерывности и непрерывности пространства, которое считалось конечным. Представления о времени в мифологической картине мира также были тесно связаны с практической деятельностью коллектива. Именно этим объясняется наличие различных моделей мифологического времени. Словацкий философ Э.Драгунь считает, что в мифологии были выработаны циклическая и статическая модели времени. Основой циклической модели мифологического времени является относительное постоянство производственной деятельности - основного компонента общественной практики. Ритм общественной практики в принципе не нарушался инновациями, поскольку прогресс в преобразовании мира был чрезвычайно медленным и очеловечивание мира не вызывало заметных, резких изменений ритма природы. В основе, же статической модели мифологического времени лежит целостность, неизменная определенность прошлого, настоящего и будущего, обусловленная медленным развитием истории на общинно-родовой ступени общества. Общим для обеих Аюделей «является как раз стремление устранить время» (Э.Драгунь). М.Ахундов указывает на существование трех моделей архаического времени: 1) архаическая колебательная модель; 2) циклическая модель, функционирующая в культурах с неизменным прошлым; 3) модель спирального времени. Он отмечает, что хотя дая мифа характерна ориентированность на прошлое, которое было временем творения мифических предков, культурных героев, он выступает гибким средством фиксации и санкционирования накопившихся изменений: «Миф хотя и канонизировал мифическое прошлое, но в силу цикличности времени выступал интертемпоральной структурой и с необходимостью организовывал прошлое, настоящее и будущее. Это, в свою очередь, давало возможность пересматривать каноны прошлого в соответствии с изменениями социокультурной метрики настоящего». Та или иная модель мифологического времени имела вполне определенную практическую (наряду с мировоззренческой, познавательной, эстетической) функцию она представляла собой определенную инструкцию для деятельности индивида в рамках коллектива, интегрировала человека (коллектив) с природой. Действительно, поскольку миф как форма культурной (социальной) памяти общества фиксировал подчиненность течения событий определенным регулярно-стям, постольку представления о времени в первобытном мифологическом сознании имели позитивный психологический момент, заключающийся в стимуляции активности субъекта деятельности, направленной на выживание коллектива. Не случайно в первобытном обществе с его ритуальными обрядами и табу доминирует миф как форма суггестивного знания, включающего элемент веры и эмпирическое знание. В отличие от человека животное обладает инстинктом, который информирует его о том, как ему вести себя в каждый момент жизни. Мир наблюдений и мир действий у него сопряжены. У человека же эти два мира подверглись значительному удалению друг от друга, с тех пор человек находится в ситуации неопределенности поведения. Таким образом, возникает потребность вснятии этой неопределенности, в принятии безошибочного решения и определении его надежности (Р.Форбс). Именно эта потребность заключена в генезисе не только культуры и техники, но и предсказателыюй деятельности человека. Неопределенность поведения человека связана с формированием его как социального существа, детерминированного не биологическими закономерностями, а трудом, коллективным производством материальных благ и средств к существованию. Жизнь первобытных коллективов постоянно находилась под угрозой непредвиденных событии (неудачная охота, засухи и холода, эпидемии и т.д.). Для выживания коллектива необходима прогностическая деятельность. Немецкий психолог Ф. Клике писал: «Знание о том, чего следует ожидать, могло бы устранить или значительно уменьшить неопределенность решений, которая, как правило, связана с индивидуальным или коллективным страхом». Для снятия страха в первобытном обществе были разработаны различные церемонии и табу. Табу и ритуальные церемонии в первобытном обществе, представляющие собой предметное воплощение мифа, «как бы размывают временные границы, переносят события прошлого в сегодняшний день» (Б.Н. Путилов), уменьшая Неопределенность и тем самым снимая страх перед неизвестным. Иными словами, миф служил средством предсказания будущего, в нем заложен прогноз авгуровского типа - будущее предсказывается на основе прошлого. Важно то, что миф позволяет воспроизводить явления прошлого в настоящем, чтобы снять неопределенность ситуации, предсказывая будущее, имеющее высокую социальную ценность для жизнедеятельного коллектива. Мифологическое мышление служит человеку инструментом познания и освоения окружающего мира. Мифология есть форма, а не содержание, подобно скульптуре, живописи охватывает все, что интересовало и удивляло человека. Миф, иллюзия имеют материальные основы, коренятся в бытии людей. Они - образование мышления, по не присущи самому материальному бытию, а являются следствием неадекватного отражения сущности явлениив мышлении человека. В них схвачены определенные черты объективной реальности, но фрагментарно. В этом аспекте миф не является просто заблуждением. Он дает «чистое» описание некоторой эмпирической совокупности фактов и явлений. Отвлеченная мысль как результат отражения какой-то стороны бытия в мифе сама становится бытием, т.е. происходит совпадение идеи и обыденного чувственного образа. Мистификация существует только в мышлении, миф же выполняет определенную социальную функцию, ибо имеет определенный материальный эквивалент, отраженный в нем. Миф - это метафора, поэтическая интерпретация или драматизация конфликтных сил природы, жизни и человеческого разума, это вибрирующее выражение фантазии, ценностей и стремлений архаической культуры. «Мифопоэтический «бриколлаж», интуиция, составляющие основное средство познания в системе архаичного мышления, в принципе и в общих чертах вполне соответствуют научно-историческому мировоззрению позднейшей эпохи, по крайней мере в том отношении, что и то и другое равным (хотя и разным) образом удовлетворяли глубоко укорененным теоретическим и интеллектуальным потребностям человеческого бытия, хотя и считали основной своей задачей решение чисто практических вопросов» (В.Н. Топоров). Магия, аллегория, мораль и табу оживлены и пронизаны мифом. Мифологическая функция глубоко художественна. Метафоры, символы и аллегория лежат в основе мифов. Однако мифы нельзя полностью свести к метафорам, символам и аллегориям. Подобно аллегории, народному сказанию и легенде миф отображает игру человеческого соображения и интеллекта. Однако он - нечто большее, ибо «миф - это склад человеческих ценностей и традшщн» (Р. Мукерджи). Миф раскрывает символический мир верований, фантазий, ценностей и норм поведения; он является новым измерением человеческого восприятия, вдохновения и мышления, обусловленных взаимодействием людей и природы. Миф выполняет определенную социальную функцию, позволяет проникнуть человеку в ритм природы и социального бытия. В рассматриваемом нами плане представляет интерес мифологическое воображение, т.е. мифотворческая функция человеческого мышления. Литература, посвященная мифологии, необычайно богата. Этой проблемой занимались и занимаются А. Лосев, Е. Мелетинский, К. Юнг, Б. Малиновский, К. Кереньи, М. Элиаде, 3. Фрейд, К. Леви-Стросс и др. Для наших размышлений наиболее ценными, однако, являются работы Э. Кассирера, исследования которого не просто охватили мифы, но проникли в природу мифологического мышления. Основным признаком мифологического воображения, согласно Кассиреру, является отсутствие сознания образа. В мифологическом воображении происходит полное отождествление образа с реальной действительностью. Кассирер поясняет это на следующем примере: в первобытном обществе танцор выступает в маске бога или демона, не подражая, не играя роли, но в собственном убеждешш и наблюдающих за ним членов племени является богом или демоном. «Мифологическое воображение содержит всегда акт веры. Без веры в действительность своего предмета миф утратил бы основу, на которую он опирается» (Э. Кассирер). В случае мифологического воображения не существует, следовательно, понятия образа в его собственном значении. Это есть, используя определение Р. Арнхейма, автообраз. Изображения богов в храмах часто так расположены, чтобы посетитель (отметим, посетитель с мифологическим воображением) воспринимал их не как образы богов, но как самих богов. Это, однако, не означает, что мифологическое воображение невозможно отнести к реальной действительности. Мифологическое воображение вначале должно иметь непоколебимую опору в действительности. Позже происходит специфическое деформирование реальных фактов, и именно деформирование, т.е. искажение в широком значении данного слова, ибо деформирование является также благородной в своих интенциях идеализацией. Таким образом, мифологическое воображение выражает не столько действительность фактов, сколько действительность потребностей. Только кажется, что в природе мифологического воображения лежит иллюзорное исполнение выраженных в нем стремлений. Но именно поэтому эти искусственно поддерживаемые потребности постоянно живут и растут. Реальные потребности удовлетворяются естественным способом «смещения». Воображаемое исполнение, наоборот, усиливает их живучесть и увеличивает их воздействие. В крайних случаях доходит даже до того, что возможность реального удовлетворения отбрасывается. Подобное происходит, когда определенные потребности посредством воображения деформированы настолько, что могут «осуществиться» только внутри этого воображения. Мифологическое воображение становится вследствие этого замкнутой структурой, полностью недоступной для внешних факторов. Мифологическое воображение является принципиально коллективным. В архаических обществах коллектив был как творцом, так и потребителем его результатов. Творцом в том смысле, что воображение выражало потребности, верования, стремления, чаяния, мечты и т.п. коллектива. Потребителем же потому, что последствия этого воображения для коллектива были предназначены и им потреблялись. С одной стороны, мир потребностей возбуждал воображение, с другой - благодаря воображению, постоянно сохранялся и умножался. Очевидно, определенные потребности, которые миф выражает и на которые отвечает, могут быть в коллективе еще не развиты, не осознаны, скрыты. Миф такие потребности извлекает из подсознания, проявляет, активизирует и дает толчок их развитию. Коллективный характер обусловливает схематичность мифологического воображения: оно должно быть схематичным, чтобы охватить коллектив. Схематичность мифологического воображения обусловлена также повторяемостью определенных мотивов, «вечных» потребностей или ситуаций, которые в воображении находят свою манифестацию. Это, перефразируя М. Элиаде, «эталонное», или «архешпнческое», воображение (но не в юнговском понимании). Схема, архетип или образец (эталон), очевидно, делает жесткой как внешнюю действительность, так и внутреннюю. Но схема, будучи ее специфической регуляцией, обеспечивает определенного рода безопасность. Люди чувствуют уверенность, когда мыслят и действуют согласно определенным схемам и правилам. Эта схематичность имеет решающее значение для функционирования мифологического воображения в архаическом обществе, для поддержания регулярности, порядка в окружающем мире. Вполне понятно, что прорицатель является центральной фигурой любого традиционного африканского общества. В качестве прорицателя могут выступать знахарь, жрец и вождь. Все они «представляют собой различные аспекты одной и той же насущной проблемы - потребности общества в физическом и социальном порядке» (К.М. Тернбул). Миф создавал воображение сакрального пространства, своеобразного центра мира и сакрального времени, которое не течет непрерывно, но представляет собой элемент возвращения (концепция так называемого «вечного возвращения»). Целью мифа была организация воображения о мире, он становился фактором, влияющим на познавательную деятельность любого типа, позволял интерпретировать как природную, так и социальную действительность, создавая причинность, которая смысл любого вида явлений находила в сверхъестественном мире (мифическое время, когда появляются и действуют культурные герои в среде, выступающей иногда в качестве сырого материала). Миф также был связан со сферой живой практики, составлял мотивацию любого типа деятельности и обычаев, прежде всего ритуалов, являясь важным элементом общественных отношений. Сущность мифа определялась не его отдельными элементами, но способом их связи в значимое целое. Первобытное мировоззрение выражалось прежде всего в его общей структуре, которая должна была воспроизводить строение мира. Эта структура, а не конкретный способ ее вербализации, детерминировала тождественность мифа. Миф выступал обычно во множестве версий, однако если каждая из них кодифицировалаэлементы веры, обязательные для данного общества, то ни один вариант нельзя трактовать как истинный, главный или аутентичный, когда каждая версия выполняла религиозную, познавательную и мировоззренческую функции, присущие мифу вообще. Миф в силу своей синкретичности - это прежде всего сфера идеального, это сфера производства сознания. Миф представляет собой систему символов, нагруженную семантикой для стабилизации общества. Так, английский исследователь В.Тэрнер пишет, что мифологические «символы и отношения между ними - не только ряд познавательных классификаций для упорядочивания вселенной ндембу (африканское племя. - Я/7.). Они, кроме того, и это, вероятно, не менее важно - ряд запоминающих механизмов для пробуждения, направления и обуздания могучих эмоций, таких, как ненависть, страх, любовь и горе. Они также целеустремленно снабжаются информацией, имеют «волевой» аспект. Короче, личность целиком, а не только «мысль» ндембу экзистенциально вовлечена в дела жизни и смерти...». Другими словами, миф - это средство отсечения «вредных» примесей, навыков и знаний, это средство гармонизации и контроля общественной системы. При таком подходе становится прозрачным рациональный элемент фрейдовской концепции мифа. Согласно Фрейду, миф символически воспроизводит реальные события, случившиеся в глубокой древности. Миф в качестве элемента «родовой памяти» человечества позволяет индивиду в онтогенезе пережить филогенез человечества. Именно поэтому З.Фрейд строит психоанализ на мифах об Эдипе, Прометее, первобытной орде и т.д. Фрейдовский человек есть иррациональное существо, находящееся во власти стихии бессознательного. Главным в ортодоксальной фрейдовской системе мысли является изоморфное отношение между элементами индивидуального бессознательного и компонентами родового бессознательного. Отсюда следует постулат, что судьба каждого человека есть повторение истории рода, т.е. фактически речь идет о воспроизведении психикой индивида родовой психики. «Именноэто родовое бессознательное с его неодолимыми влечениями, импульсами, воспоминаниями и табу и довлеет над сознанием и природой человека» (Г.Уэллс). Индивид, дескать, является вместилищем родового языка архаических символов, транслятором биологически унаследованного родового бессознательного будущим поколениям. З.Фрейд разработал учение об универсальном символическом языке бессознательного, исходя из существования двух типов родовых воспоминаний. Первый тип относится к раннему периоду отношений человеческой орды и связан с орально-каннибалистской и анально-садистской сексуальными фазами. Такого рода воспоминания являются основой бессознательного «Оно» современного человека. Второй тип родовых воспоминаний слагается из первобытных племенных табу более позднего времени, накладываемых на влечения сексуального характера, что было обусловлено интересами общества. Эти врожденные воспоминанпя-запреты, по Фрейду, основные элементы «Сверх-Я» -сознания современного человека. Фрейдовский психоанализ воспроизводит картину битвы на арене человеческой психики между бессознательными родовыми влечениями-воспоминаниями и бессознательными родовыми табу-воспоминаниями, причем ни одна из сторон не может одержать победу. У Фрейда концепция мифа основывается на социальной памяти, которая по своей форме внешне совпадает с биологическими закономерностями. Как подметил И.Бычко, на ранних этапах человеческой истории «социальные закономерности еще очень долго по внешней форме своего проявления напоминают низшие (биологические, в частности) закономерности...». Усложнение структуры практики, дифференциация общества обусловили эволюцию социальной памяти. Общественная практика была бы невозможна без существования постоянно расширяющегося континуума возможностей общения и накопления информации общественной системой. В дописьменных обществах социальная память функционировала на уровне непосредственного контакта индивидов между собой. Первобытные общества традиционной культуры описываются моделью моносемантической культурной группы, в которой для каждого информатора и каждого адресата интеллектуальное содержание и мотивации всех сообщений идентичны. С разделением общества на классы и слон возникаю! полисемантические культурные группы, которые состоят как минимум из двух подгрупп с разным социальным статусом, имеющих, по крайней мере, одну общую семиотическую систему и вне ее отдельные, специфические системы, в частности письменность. Ф.Энгельс в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» поддерживает мысль Моргана о том, что высшая ступень варварства «переходит в цивилизацию в результате изобретения буквенного письма и применения его для записывания словесного творчества». В современной науке общепринят тезис о преемственности истории человеческого общества. Общественная жизнь воспроизводится в смене поколений посредством социальной памяти как совокупности специализированных инструментов межчеловеческого общения, являясь существенным аспектом функционирования и развития общества. Объясняется это и тем, что социальная память представляет собой не только фиксацию прошлых состояний общественной системы и аккумуляцию социального опыта, но и основу прогнозирования будущего. В первобытном обществе мифология как вид социальной памяти выступает в качестве классификации природных и социальных явлений и способствует дальнейшему развитию общества. Нельзя не согласиться с Е.Мелетинским, указавшим на «изощренность, операциональную гибкость мифологического мышления, оказавшегося способным к анализу и классификациям, которые (как убедительно доказывает Левп-Стросс) сделали возможной неолитическую техническую революцию». Происходи! кризис архаического сознания, связанный с неолитической революцией. О кризисе архаичного сознания свидетельствует и усиление тенденции кигнорированию концепции гетерогенного пространства и времени, и тяготение к геометризации пространства, на что указывают, например, практика ритуальных измерений (древние традиции Двуречья, Индии, Китая, Мезоамерики) и широкое распространение геометрических символов (круг, квадрат, мандала, крест, свастика, меандр, волюта). В ранних цивилизациях возникают и зачатки первых научных классификаций, вписанных в контекст религиозных концепций и верований, корнями уходящих в древнюю мифологию первобытного общества (В.Н. Топоров). Действительно, в первобытной цивилизации функционирует триада - родовой строй, миф и изобразительная система. С разложением первобытного и появлением классового общества на смену этой триаде приходит новая: государство, религия и письменность. Происходит смена мифа религией, включающей в себя моральный момент. Однако во всех религиозных системах, рожденных мифологией каменного века, сохраняются идеи древнейшего мифа. Так, идея бессмертной души восходит к древнейшему в истории человечества сюжету о жизни и смерти, запечатленному в росписи палеолитической пещеры Ляско, не говоря уже о том хорошо исследованном факте, что человеческое правосудие, которое зиждется на идее «закона», имеет своим небесным и трансцендентным прототипом космический порядок (М.Элладе). Древний миф является своего рода геном, который выполняет первоначальные функции всех видов духовной культуры фольклора, религии, зачатков научных знаний и т.д., т.е. в основании всех видов человеческой деятельности лежат те или иные мифические прототипы. В нашем плане существенно то, что древний миф в таких своих вариантах, как астральные мифы, содержит в себе устойчивое ядро познавательного, рационального, зачаточно-научного начала. Ведь астральные и космологические мотивы, как установлено в науке, относятся к наиболее общим, стабильным, сходным у первобытных племен разных уголков земного шара разделам мифологии. Менее других ее разделов они менялись вовремени и в «пространстве» (в ходе расселения человечества по планете). «Это обстоятельство, - отмечает Б.А. Фролов, -может объясняться, с одной стороны, постоянством объективной основы астральных мифов: повседневно наблюдаемые небесные явления с их регулярной четкой повторяемостью и «одинаковостью» в разных широтах и в разные исторические эпохи самое наглядное и универсальное свидетельство постоянства и закономерного характера природных процессов. С другой стороны, объяснение может быть обращено к субъективной стороне дела, к каким-то общим свойствам отражения упомянутых природных процессов в сознании и культуре человечества на протяжении его истории или определенного этапа истории». Последний случай рассмотрен современной наукой, и сделан фундаментальный вывод о том, что мышление представителей «архаических» обществ принципиально не отличается от мышления современных людей, различие заключается лишь в направленности, в мотивировке мышления. Именно это обстоятельство следует принимать во внимание при рассмотрении астральных мифов и связанных с ними пещерных рисунков. Существенным в этой связи является то, что современные исследования первобытных изображений и связанных с ними устно-поэтических сюжетов показывают идентичность полученных результатов и данных экспериментальной психологии и психофизиологии в области изучения фундаментальных свойств человеческой психики, которые обнаруживаются в различных формах поведения, в творческой деятельности. Фундаментальные свойства физиологии и психики современного человека в принципе те же, что и во все предшествующие периоды истории человека современного типа (Ното зар1еп8), начиная с верхнего палеолита. Немаловажно то обстоятельство, что установленное экспериментальной психологией постоянство объема оперативной памяти и внимания (он равен «магическому» числу 7 плюс-минус 2) служит основой количественного обозначения исходных пространственных и временных структурных делений в астральных мифах и рисунках с эпохи палеолита. Кроме того, целая серия прямоугольных фигур в искусстве палеолита имеет пропорции 1 : 0,62 - т. е. соотношение то же, что и экспериментально установленное основным психофизическим законом (законом Вебера -Фехнера) пороговое отношение в процессе восприятия (в качестве примера можно привести знаменитую пещеру Ляско). «Все это значительно, - пишет Б.А. Фролов в своей работе «Астральные мифы и рисунки», - проясняет истоки астральных мифов и рисунков и древнейших научных представлений. Орнаменты и фрески палеолита в их «космобиологических» мотивах явно обнаруживают календарный подтекст, рассмотренный нами применительно к фигурам быков, лошадей, оленей. Кстати, такого рода анализ проясняет астральное значение указанных животных в послепалеолитнческих астральных мифах и рисунках Евразии: «лунного быка», «солнечной лошади» (на севере, от Скандинавии до Чукотки, «солнечного оленя»). Здесь теперь уже нет необходимости прибегать к психоаналитическим схемам, к концепции «пралогического мышления», но понятна и логика обращения к ним прежде... Так, в рассмотренных примерах сюжетов астральных мифов и рисунков палеолита выявленные нами и теперь трактуемые как первоначальные астрономические, биологические, математические знания, соответствие которых реальным явлениям объективного мира не вызывает сомнений, - эти древнейшие представления о мире взаимосвязаны отнюдь не хаотически, не мистически, не по какому-то субъективному произволу, но прежде всего логикой их реальной практической ориентации на удовлетворение специфических общественных потребностей охотничьих коллективов палеолита - потребностей, тесно связанных с цикличностью природных процессов, соотносимых с реальным астрономическим временем». Вполне понятно, что первоначальный природоведческий каркас астральных мифов и рисунков как бы заворачивался в кокон причудливых художественных образов и магико-религиозных представлений. Современнаянаука сумела за коконом такого рода ассоциаций выявить построения достаточно четких в математическом и астрономическом отношении, сложных в техническом и художественном отношении промысловых и родовых календарей палеолита. «Орнаментально-геометрическая компоновка последних в итоге, замечает Б.А. Фролов. - выражает те же идеи, что и центральные композиции пещерных монументальных ансамблей, в которых, в свою очередь, фигуры быков и лошадей и ряды счетно-календарных знаков даны то порознь, то налегающими друг на друга. Это также говорит об известной самостоятельности зачаточно-научных представлений палеолита и о их взаимосвязях с художественно-эстетическими сторонами астральных мифов и рисунков». Для наших лекций существенным является то, что в конце палеолита представления о природе не ограничивались обширным кругом точных эмпирических знании; было достигнуто, очевидно, нечто большее: сформировалась идея Вселенной как единого целого (А.П. Окладников), семиричная «модель мира» с 3 вертикальными и 4 горизонтальными делениями, выделялись 4 стихни, сходные с «первоэлементами» древнегреческих космологических концепций (вода, земля, воздух, огонь) (Б.А. Фролов), подлинная сложная предыстория науки, множеством корней питавшая ее дальнейший рост, ее историю.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «ДРЕВНИЙ МИФ И ЗНАНИЕ» з дисципліни «Історія науки і техніки»
