Цель данной главы — показать, какое отношение к методам и наблюдениям социальной антропологии имеет работа Вильфредо Парето. В ней будет изложена попытка Парето применить к анализу цивилизованных народов тот же самый сравнительный метод, который был применен к материалам по первобытным народам в классических трудах социальной антропологии, таких, как «Первобытная культура» Тайлора, «Золотая ветвь» Фрэзера или «Первобытное мышление» Леви-Брюля. Если мы вдумаемся в тот факт, что, изучая «цивилизованное» поведение, Парето пришел к тем же самым выводам, к каким Леви-Брюль пришел, изучая поведение «дикарей», мы охотно согласимся, что его произведения должны представлять определенный интерес для антропологов, как, впрочем, согласимся и с тем, что существующее до сих пор разделение области социальных исследований на дисциплины, занимающиеся цивилизованными народами, и дисциплины, имеющие дело с первобытными народами, можно принять лишь как временное удобство. В обширном труде Парето «Трактат по общей социологии» (Pareto [далее — Р.] 1916; я пользовался английским переводом 1935 г.) более миллиона слов истрачено на анализ чувств и представлений. Этот трактат — плод большой начитанности и горькой иронии. Он занимателен во всем. В Парето, однако же, следует видеть скорее философа-политолога, чем социолога. Ему были присущи блеск и поверхностность полемиста и популяризатора научного метода. Подобно многим итальянским ученым, Парето пребывал на четверть века позади остального научного мира, и его постоянные выпады и колкости в адрес несуществующих врагов порой утомляют при чтении. Растрачивать две тысячи страниц на опровержение мнений философов, священников и политиков — несколько излишнее дело. Кроме того, Парето был плагиатором, и, надо сказать, весьма неразборчивым. По-видимому, он просто не знал современной ему социологи- 1 120 История антрспюлогической мысли Глава 11. Парето 121
ческой литературы. Он не упоминает ни работ Дюркгейма, ни трудов Фрейда или Леви-Брюля, хотя в последних затрагивались те же самые проблемы чувств, рациональности и нелогического мышления, в рассмотрение которых он вдается. Но даже если он и в самом деле не был осведомлен об этих работах, вне всякого сомнения, он позаимствовал многие из своих идей (без должного чувства благодарности) у более ранних авторов, которым он нередко платил оскорблениями. Из числа последних я упомяну лишь Бентама, Маркса, Ницше, Лебона, Джеймса, Сореля, Конта и Фрэзера. Многих авторов Парето высмеивает из-за того, что они используют «метафизические» термины; ибо Парето, в ходе своей многословной и неважно сформулированной аргументации, поднимает много шума по поводу необходимости оставаться в «научной» (т.е. логико-экспериментальной) сфере. Впрочем, нередко он бывает так же открыт для критики в данном вопросе, как и те, кого он высмеивает. Зачем же тогда браться за разбор книги, которая столь дурна? Парето пытался разрешить ряд глубинных проблем, и из его неудач, в той же мере как и из его успехов, мы можем познать многое о природе поставленных проблем и о терминологических и методологических трудностях, сопровождающих их исследование. Сведения, которые он приводит, и истолкования, которые он им дает, выливаются в разъясняющий комментарий к теориям других авторов, особенно к теории первобытного мышления Леви-Брюля, так как оба ученых в одинаковой степени пытались выстроить классификацию типов мышления и выяснить существующую между ними взаимосвязь. «Трактат» покоится на пяти основных положениях: Существуют определенные «чувства» (или, как говорит Парето, «остатки»), которые способствуют социальной стабильности (класс «групповой устойчивости»), и «чувства», которые способствуют со циальным изменениям (класс «инстинкта к комбинациям»). Изуче ние данных «чувств», их существования, распространения и взаимо связей у отдельных личностей и в группах людей составляет пред метную область социологии. Чувства проявляются не только в поведении, но и в «идеоло гиях» («производных»). Эти последние, по сравнению с самими чув ствами, имеют небольшое социальное значение, и единственный смысл их изучения лежит в обнаружении чувств, которые могут быть либо выражены, либо скрыты в «идеологиях». Индивиды биологически неоднородны. В любом обществе не которое их число представляет собой «элиту», т.е. людей, обладаю щих врожденной способностью руководить.
Форма и устойчивость общества зависит от: а) распределения и мобильности предводителей в социальной иерархии; б) соотноше ния между индивидами в каждом классе, поведение которых моти вируется чувствами, способствующими стабильности (тип «рантье»), и индивидами, которые руководствуются чувствами, способствующи ми изменениям (тип «спекулянтов», или «расчетливых»). Периоды изменений и стабильности чередуются по причине вариаций в числе биологически «превосходящих» индивидов в тех или иных классах (т.е. из-за «циркуляции элит»), а также по причине неравного соотношения между «рантье» и «спекулянтами» в правя щих классах (т.е. из-за «распределения остатков»). Первые два положения имеют более прямое отношение к изучению первобытного мышления в отличие от остальных. Существует шесть классов «остатков»: 1) инстинкты к комбинациям; 2) групповая устойчивость (устойчивость агрегатов); 3) потребность в проявлении своих чувств посредством внешних актов (деятельность, самовыражение); 4) остатки, связанные с социальностью; 5) единство индивида и того, что ему принадлежит; 6) сексуальный остаток. Большинство действий, которые представляют собой выражение данных остатков, являются нелогическими, и Парето четко отграничивает их от логических действий, которые проистекают из опыта и опытом контролируются. В свою концепцию «действий» Парето включает не только поведение, но и мышление. По Парето, логико-экспериментальное мышление основывается на фактах (а не факты основываются на мышлении), причем принципы этого мышления всякий раз опровергаются, как только выясняется, что они не согласуются с фактами. Факты, таким образом, гарантируют единообразие эксперимента. Нелогические понятия, наоборот, принимаются априорно и повелевают опытом Они не зависят от фактов, но факты зависят от них. Если они вступают в противоречие с опытом (в понятие которого Парето включает наблюдение и эксперимент), начинается поиск аргументации для восстановления согласия. Логические действия проистекают главным образом из процесса рассуждения, а нелогические — в основном из чувств. Логические действия можно найти в сфере искусства, науки, экономики, военного дела, юриспруденции и политики. В других социальных процессах преобладают нелогические действия. Критерием определения логических или нелогических действий является проверка на предмет того, согласуется ли субъективная цель действия с его объективным результатом — т.е. приспособлены ли 122 История антропологической мысли Глава 11. Парето 123
средства к решению проблемы. Логическое начало может быть продемонстрировано посредством наблюдения и эксперимента. Единственно верно судить о ценности такого логико-экспериментального понятия, как «действие», может только современная наука
Роды и виды Имеют ли действия логические результаты и цели? объективно субъективно Класс I Логические действия (объективные и субъективные цели идентичны) Ад Да Класс II Нелогические действия (объективный результат отличается от субъективной цели) — —
Род1 Нет Нет
Род 2 Нет Да
РодЗ Да Нет
Род 4 Да Да Виды родов Зи4 3-а, 4-а Объективный результат был бы принят субъектом, если бы он был ему известен
З-б, 4-6 Объективный результат был бы отвергнут субъектом, если бы он был ему известен Парето цитирует Гесиода: «Не мочитесь в устье реки, выливающейся в море, или в источник. Этого следует избегать. Не опорожняйте там свой кишечник, ибо сие не есть хорошо» (Р. 1935, 79). Обе рекомендации являются нелогическими. Призыв не загрязнять питьевую воду имеет объективный результат, возможно, неизвестный Гесиоду, но у него нет субъективной цели. Призыв не загрязнять рек в их устьях не имеет ни объективного результата, ни субъективной цели. Эти призывы, стало быть, согласно схеме классификации Парето, относятся к классу II, роду 3 и к классу II, роду 1 соответственно. «Результаты и цели, о которых мы говорим, есть результаты и цели прямые и непосредственные. Мы не будем обращать внимания на косвенное и опосредованное. Объективный результат — это реальный результат, лежащий в области, доступной наблюдению и опыту, а не воображаемый результат, лежащий за ее пределами. Воображаемый результат, с другой стороны, может определять субъективную цель» (Р. 1935, 78). Если реального результата не существует, то действие нельзя охарактеризовать надлежащим образом с точки зрения научного метода, так как оно будет лежать за пределами логико-экспериментального поля, в котором может единственно функционировать наука. «Когда Св. Фома [Аквинский] утверждает, что ангел говорит с ангелом, он постулирует отношение между явлениями, о которых человек, строго придерживающийся рамок опыта, ничего сказать не может. Ситуация повторяется и в том случае, когда сама аргументация и выводы строятся логически. Так, Св. Фома не довольствуется одним лишь своим утверждением — он горит желанием доказать его и высказывает следующее: если ангел может каким-то образом сообщить другому ангелу то, что у него на уме, так же как и человек может сообщить другому человеку пришедшую ему на ум идею, то, следовательно, ангел может разговаривать с ангелом. Экспериментальная наука не может найти погрешности в такой аргументации, так как последняя полностью лежит за ее пределами» (Р. 1935, 289). Парето отдает себе отчет в том, что с точки зрения формальной логики истинность самих посылок не важна и требуется лишь здравый ход рассркдения, отталкивающегося от них. Однако же он предпочитает говорить о мышлении и действии как логических, когда они находятся в согласии с реальностью и приспособлены к достижению конечной цели, и говорить о них как о нелогических, когда с научной точки зрения они не находятся в таком согласии и к достижению конкретной цели не приспособлены. «Каждое социальное явление можно рассматривать в двух аспектах: как оно есть в реальности и как оно предстает в уме того или другого человека. Назовем первый аспект объективным, а второй — субъективным. Подобное разграничение необходимо, поскольку мы не можем поместить в один и тот же класс действия, производимые химиком в его лаборатории, и действия, производимые вершителем магии; или, например, действия греческих моряков, налегающих на весла для продвижения корабля по воде, и те жертвоприношения, которые они приносят Посейдону, чтобы обеспечить себе быстрое и благополучное плавание. Римские законы 12 таблиц наказывали всякого, кто колдовал на урожай. Мы предпочтем отделить подобное действие от целенаправленного поджога засеянного поля. Тем не менее названия, которые мы дали двум классам, не должны вводить нас в заблуждение. В действительности оба класса являются субъек- 124 История антропологической мысли Глава 11. Парето 125
тивными, поскольку все человеческое знание субъективно. К данным классам следует подходить не столько с точки зрения их внутренних различий по существу, сколько с точки зрения большего или меньшего багажа знания, которым мы сами обладаем. Нам достоверно известно — или по крайней мере мы полагаем, что нам достоверно известно, — что жертвоприношения Посейдону в действительности никак не влияют на плавание. По данной причине мы отделяем их от действий другого рода, которые (опять же с точки зрения нашего знания) способны повлиять на него. Если бы в будущем нам пришлось открыть, что мы ошибались и что жертвоприношения Посейдону в самом деле играли существенную роль в обеспечении безопасного плавания, мы бы были вынуждены поменять их место в нашей классификации действий. Все это, конечно, лишь словесные рассуждения, но их цель здесь — просто указать, что когда человек классифицирует вещи, он классифицирует их согласно знаниям, которыми он обладает. Трудно представить, что положение дел может быть каким-то иным. Существуют действия, которые представляют собой средства, соответствующие достижению целей, или действия, которые логически связывают средства с целями. Существуют и другие действия, в которых данные черты отсутствуют. Два типа поведения, основанные на таких действиях, будут весьма различаться, если их рассматривать с их объективной или субъективной стороны. С субъективной точки зрения практически всякое человеческое действие должно относиться к логическому классу. В понятии греческих мореплавателей жертвоприношения Посейдону и работа веслами являлись в одинаковой мере логичными средствами навигации. Чтобы избежать дальнейшего многословия, которое может оказаться утомительным, мы просто дадим названия этим типам поведения. Предположим, что термин логические действия может быть употреблен по отношению к действиям, которые логически соединяют средства с результатами — не только с точки зрения субъекта, выполняющего такие действия, но и с точки зрения сторонних наблюдателей, обладающих более обширным знанием Другими словами, данный термин может быть употреблен по отношению к действиям, которые являются логичными как субъективно, так и объективно в вышеизложенном смысле. Действия другого рода мы будем называть нелогическими (но ни в коей мере не нелогичными)» (Р. 1935, 76—77). Помимо первою вопроса, является ли принятое на веру понятие значимым с научной точки зрения («объективный аспект»), мы можем поставить второй вопрос: почему одни лица насаждают такие понятия или поверья, а другие принимают их («субъективный аспект»), а также и третий вопрос: какие преимущества и недостатки несет за собой подобное понятие или поверье для человека, который утверждает его, для человека, который принимает его, и для общества в целом («утилитарный аспект»)? Как и многие авторы (Милль, Джеймс, Сорель и другие), Парето подчеркивает, что объективно значимое представление может необязательно быть социально полезным или пригодным для конкретного человека, который его придерживается. Доктрина абсурдная с логико-экспериментальной точки зрения может оказаться благоприятной, а доктрина научно установленная — пагубной для общества. Парето заявляет, что одна из его целей — «экспериментально продемонстрировать индивидуальную и социальную пригодность нелогического поведения» (Р. 1935, 35). Каким образом нелогическое поведение становится приемлемым у людей, вполне способных на логическое поведение? Почему люди верят в неразумные доктрины? Ответ Тайлора и Фрэзера состоит в том, что люди рассуждают ошибочно и делают неверные выводы из правильных наблюдений. Леви-Брюль говорит, что люди пассивно воспринимают коллективные модели мышления того общества, в котором они родились. Согласно Парето, ответ лежит в психических состояниях, выражаемых в остатках, шесть классов которых были описаны выше. Мы рассмотрим только подразделения первых двух классов, поскольку сам Парето не уделяет особенно много внимания последним четырем классам.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «ПАРЕТО (1848-1923)» з дисципліни «Історія антропологічної думки»
