Речь Сталина 5 мая 1941 года и апология наступательной войны
С начала 90-х годов в отечественной историографии идет дискуссия относительно подготовки Сталиным упреждающего удара по Германии. Подведены ее первые итоги1. Своеобразным катализатором этой дискуссии явилось введение в научный оборот ранее засекреченного документа Генерального штаба Красной Армии. Он получил название "Соображения по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками"2. Новым импульсом, способствовавшим активизации спора российских историков по названной проблеме, стали книги В. Суворова "Ледокол" и "День "М""3, несмотря на их неоднозначное восприятие научной общественностью. В ходе дискуссии выявились две основные точки зрения. Одни исследователи считают, что Советский Союз готовился в 1941 г. к наступательным действиям против Германии. Другие, стремясь опровергнуть это, приводят аргументы в пользу оборонительного характера мероприятий советского руководства накануне вооруженного столкновения с Гитлером. Сторонником первой версии В.Д. Даниловым высказано следующее соображение: историографии пока не известны документы, которые могли бы свидетельствовать о размахе работы пропагандистского аппарата большевистской партии "в интересах подготовки нападения на Германию"4. Теперь подобного рода материалы выявлены в Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), 106 а также в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ). Опираясь на них, автор предлагаемой читателю статьи сделал попытку проанализировать наметившуюся после выступления Сталина 5 мая 1941 г. тенденцию к перестройке большевистской пропаганды в духе идеи наступательной войны. Кроме того, в работе затрагивается практически не изученный вопрос о восприятии этой идеи современниками событий, что, на наш взгляд, дает возможность более объективно судить об уровне общественного сознания в СССР на этапе существования пакта Риббентропа – Молотова. В мае – июне 1941 г. разыгралась трагедия, по выражению историка и публициста Л. Безыменского, шекспировского масштаба5. В. Суворов утверждал, что каждый день и час мая 1941 г. были наполнены "событиями, смысл которых еще предстоит разгадать"6. В.М. Молотов на склоне лет подчеркивал: "В том памятном мае и руководство СССР, и государственные органы страны испытывали "колоссальное напряжение""7. Между тем первый майский день 1941 г. прошел в Москве под знаком празднования Дня международной солидарности трудящихся. Как обычно, торжества начались с военного парада на Красной площади, который показался присутствовавшему на нем писателю и драматургу Вс. Вишневскому, как и речь наркома обороны С.К. Тимошенко, "подчеркнуто мирным"8. Но разворачивавшиеся вблизи советских границ события несли угрозу. 30 апреля радио Москвы сообщило о высадке германских войск в Финляндии. В тот же день газета "Правда" поместила заметку о прибытии в порт Або двенадцатитысячного контингента вермахта. В связи с этими сообщениями анонимный корреспондент, подписавшийся "Гражданин", 2 мая направил письмо в ЦК ВКП(б) на имя А.А. Жданова, где излагались некоторые суждения относительно внешнеполитических акций Германии и СССР. "Гражданин" с сожалением констатировал: "Гитлер занял Югославию, Грецию, кинется на Турцию, и нам уже скоро из Черного моря будет закупорен выход, как он закупорен из Балтийского моря в результате занятия Германией Норвегии". Автор письма высказал глубокое убеждение, что фюрер почувствовал бы себя хуже, "если бы с Востока его бы пощупали 107 наши войска". Ведь легче было переносить возможные поражения, считал "Гражданин", нежели "сидеть ожидать, когда Гитлер окружит нас со всех сторон и предъявит ультиматум – пропустите мои войска в Индию"9. 5 мая 1941 г. Вс. Вишневский записал в дневник свои впечатления от встречи с замполитом дислоцировавшейся в Ленинграде дивизии Красной Армии. Последний озабоченно говорил об активизации германских войск вблизи Черноморских проливов. Сам писатель рассуждал следующим образом: "Можно ли ожидать нападения немцев (в случае их победы над Англией) на СССР? Или Советский Союз найдет момент и начнет "революционную войну, подламывая высшую планомерную фазу капитализма"?"10. Ответы на вопросы, сформулированные в письме "Гражданина", дневнике Вс. Вишневского, разговорах офицеров Красной Армии, встревоженных "общей обстановкой и особенно положением на Балканах"11, в какой-то мере были даны Сталиным в его речи 5 мая 1941 г. В тот день в Большом Кремлевском дворце состоялся торжественный прием. Сталин выступил на нем с сорокаминутной речью перед выпускниками военных академий РККА. Долгое время ее текст был неизвестен. Это давало повод многочисленным исследователям, преимущественно западным, пользоваться различными косвенными источниками для ее интерпретации. К сожалению, пока не обнаружена стенограмма сталинской речи. Свидетельства очевидцев, присутствовавших на приеме 5 мая 1941 г., разноречивы: одни утверждали, что "Сталин говорил без написанного текста"12, другие – что, выступая, Генсек "держал перед собой листки бумаги"13. В 1990– 1991 гг. наконец был введен в научный оборот очень важный для историков источник – запись сталинского выступления перед выпускниками военных академий РККА, сделанная сотрудником Наркомата обороны К. Семеновым14. Ранее стала известна более краткая, но идентичная по содержанию версия Г.К. Жукова15. Есть и третья запись речи Сталина перед выпускниками военных академий в Кремле. Она содержится в дневнике Вс. Вишневского и датируется 13 мая 1941 г. Писатель был прекрасно информированным человеком. С 1931 г., согласно специальному постановлению Реввоенсовета 108 СССР, он возглавлял оборонную работу в области литературы во всесоюзном масштабе. Вишневский являлся председателем Оборонной комиссии Союза советских писателей (ССП), членом редколлегии журнала "Знамя". По роду своей деятельности он присутствовал на различных закрытых совещаниях, общался с представителями высшего государственного и военного руководства Советского Союза. В середине мая 1941 г. о содержании сталинской речи в честь выпускников военных академий было доведено до сведения руководства Осоавиахима16. Начальник Управления пропаганды и агитации (УПА) ЦК ВКП(б) Г.Ф. Александров рассказал о ней профессорам, доцентам и аспирантам ИФЛИ, где вел преподавательскую работу. Нет ничего невероятного в том, что о содержании сталинского выступления стало известно председателю Оборонной комиссии ССП и он тезисно изложил ее в дневнике17. Согласно версии К. Семенова, Сталин утверждал: немцы в 1870 г. разбили французов потому, что "дрались на одном фронте". В дневнике Вишневского эта сталинская мысль представлена так: "В кольце против Германии мы играем решающую роль (1870, наш нейтралитет)". К. Семенов, со слов Генерального секретаря ЦК ВКП(б), отметил: "Немцы потерпели поражение в первой мировой войне, поскольку сражались на двух фронтах". В интерпретации Вишневского этот тезис сформулирован следующим образом: "В 1914 – 1918 гг. наше (т.е. России. – В.Н.) участие предопределило поражение Германии". Вместе с тем дневниковая запись от 13 мая 1941 г. представляет дополнительные данные о содержании сталинской речи, которых нет ни в версии К. Семенова, ни в версии Г.К. Жукова. Например, после характеристики внешнеполитического курса Германии, которая после ревизии Версальского договора выступила с захватническими лозунгами, а ее основной военный и экономический потенциал якобы уже был исчерпан, Сталин, согласно тезисам Вишневского, отметил: "СССР развертывает свои силы... В Европе нет ресурсов, – они у США и у СССР. Эти мировые силы и определяют исход борьбы"18. Все три упоминавшиеся версии сталинской речи 5 мая 1941 г. сходны в одном: она носила антигерманский характер. Помимо констатации захватнических устремлений 109 Германии в Европе Сталин прямо указывал на нее как на страну, начавшую новую мировую войну. Подобное утверждение явно разнилось с заявлениями В.М. Молотова, сделанными осенью 1939 г., в которых "поджигателями войны" назывались Англия и Франция. После официальной части в Большом Кремлевском дворце 5 мая 1941 г. состоялся неофициальный прием. На нем Сталин не жалел похвал в адрес Красной Армии. Он провозглашал тосты за летчиков, танкистов, артиллеристов, кавалеристов19. Как зафиксировано в архивной записи, слово было предоставлено и генерал-майору танковых войск. Он провозгласил тост за мирную сталинскую внешнюю политику. Сталин дополнил его20. Текст этой реплики, как и запись речи Сталина, теперь опубликованы. Генсек, во-первых, говорил о необходимости перейти в мероприятиях Красной Армии от обороны "к военной политике наступательных действий", а во-вторых, перестроить пропаганду, агитацию, печать, все воспитание "в наступательном духе"21. Вс. Вишневский точно зафиксировал основной смысл сталинского выступления перед выпускниками военных академий в Кремле. Он записал в дневнике 13 мая 1941 г., что СССР начинает "идеологическое и практическое наступление". От себя писатель добавил: "США – с Запада, СССР – с Востока будут сжимать клещи, в которых окажется Германия". Он ясно помнил свой прежний прогноз о том, что Советский Союз начнет грандиозную борьбу против фашизма "во имя революционизирования Европы и, конечно, Азии". "Впереди – наш поход на Запад. Впереди – возможности, о которых мы мечтали давно", – с оптимизмом отмечал Вс. Вишневский под впечатлением от сталинского выступления перед выпускниками военных академий22. Помимо подобных оперативных записей, сделанных буквально по горячим следам, имеются свидетельства более позднего времени, зафиксировавшие размышления о речи Сталина в Кремле. Адмирал Н.Г. Кузнецов спустя десятилетия писал, что сталинское выступление не оставляло сомнений в неизбежности и близости войны. "Явно секретные вещи", о которых упоминал Сталин 5 мая 1941 г. (например, количество дивизий Красной Армии), надолго 110 запомнили все присутствовавшие. Кто-то даже сказал Н.Г. Кузнецову: "Это для устрашения Гитлера". По мнению адмирала, "высказавшись за вероятность войны, Сталин думал, что все высокие начальники, от которых это зависело, примут надлежащие меры"23. В данной связи представляются вполне обоснованными попытки "высоких начальников" из Генерального штаба Красной Армии – А.М. Василевского и Н.Ф. Ватутина – оперативно отреагировать на указание Сталина о переходе к "военной политике наступательных действий". В "Соображениях по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками" (документ составлен между 6 и 15 мая 1941 г.) намечалось, например, наступление Красной Армии силами 152 дивизий против 100 германских24. Естественно, не следует преувеличивать возможности реализации подобного замысла на практике, вероятность успешного удара по сосредоточившимся уже для нападения на СССР основным силам вермахта. Но подчеркнем еще раз: в упомянутых "Соображениях..." была указана цель – наступление на германские войска, в котором должна была участвовать половина имевшихся у Красной Армии дивизий – две трети из всех дивизий, расположенных в западных военных округах. Следует согласиться с выводом о том, что буквально накануне войны с Германией Наркомат обороны и Генеральный штаб занимались составлением документов "в угоду субъективному мнению одного лица", т.е. Сталина25. Между тем большевистская пропаганда постепенно, но весьма радикально начала перестраиваться в духе сталинских рекомендаций от 5 мая 1941 г. Одними из первых включились в эту работу представители кинематографии. Еще 21 марта 1941 г. прошло совещание у начальника Главного управления политической пропаганды (ГУПП) Красной Армии А.И. Запорожца. На нем присутствовали кинорежиссеры С. Эйзенштейн, Г. Александров, сценаристы Вс. Вишневский, А. Афиногенов и другие. По их предложению была создана Оборонная комиссия Комитета по делам кинематографии при СНК СССР26. Первое ее заседание состоялось 13 мая 1941 г. Вс. Вишневский оставил краткие записи о нем. Среди записей 111 имеется и такая: "Обстановка. Дело идет явным образом к новой войне"27. На следующий день он направил в ЦК ВКП(б) записку о мобилизационных мерах в Комитете по делам кинематографии и о плане выпуска оборонных фильмов 1941 – 1942 гг. Как явствует из краткой записи Вишневского по ходу заседания 13 мая, до представителей Оборонной комиссии этого комитета была доведена задача готовить фильмы о действиях различных родов войск Красной Армии против вероятных противников, т.е. немцев. Поэтому в записке, адресованной в ЦК ВКП(б), он предложил в пропагандистских целях использовать полученные из Германии в 1940 г. хроникальные киноленты (в частности "Поход на Польшу", "Линия Зигфрида"), которые были отсняты германскими фронтовыми кинооператорами. Эти фильмы, по мнению Вишневского, следовало перемонтировать и "с новым, большевистским текстом обрушить на головы противника", а именно – фашистов. Писатель называл также темы "полнометражных сценариев о будущей войне", которые, считал он, можно было экранизировать. Среди них: "Прорыв укрепленного района у германской границы", "Парашютный десант в действиях против них" (укрепленных районов), "Действия нашей авиации. Дальние рейды и пр.", "Рейды танков и конницы во взаимодействии с авиацией"28. Даже далекому от военного дела человеку ясно, что подобная тематика отнюдь не предназначалась для пропагандистского обеспечения оборонительных операций Красной Армии. Как следует из краткой записи Вишневского от 13 мая, она должна была согласовываться с планами Наркомата обороны. В упомянутых "Соображениях..." Генерального штаба в качестве одной из задач Красной Армии формулировалась следующая: разгром германских войск в результате наступления восточнее Вислы, а затем – выход на реки Вислу и Нарев, чтобы овладеть районом Катовице29. Таким образом, в документе фигурируют реки, ставшие пограничными в соответствии с Договором о дружбе и границе между СССР и Германией от 28 сентября 1939 г. Именно их, согласно "Соображениям...", должна была преодолеть Красная Армия в ходе наступления. По всей видимости, члены Оборонной комиссии Комитета по делам кинематографии в какой-то степени были информированы о подобных 112 стратегических разработках, ибо в противном случае остается неясным, почему состоявший в этой комиссии Вс. Вишневский предлагал темы таких фильмов, как "Прорыв укрепленного района у германской границы", "Форсирование рек (Сан, Висла и пр.)"30, т.е. пограничных рек, упоминаемых в "Соображениях..." Генерального штаба. Возможность совпадения в данном случае исключена. 14–15 мая 1941 г. в ЦК ВКП(б) состоялось расширенное совещание представителей советской кинематографии. С большой речью к собравшимся обратился член Политбюро ЦК ВКП(б) А.А. Жданов. Он отметил, что положение СССР в условиях готовности "к любым неожиданностям" обязывает сделать вывод и провести "ряд практических мероприятий по пропагандистской и идеологической линии". А.А. Жданов подчеркнул необходимость "воспитывать в народе непримиримость к врагам социализма" и готовить его на "смертельный бой" против любой буржуазной страны либо коалиции. Эта задача, по словам секретаря ЦК ВКП(б), стояла не только перед кинематографистами, но и перед всеми советскими гражданами, понимающими "проблему нашего дальнейшего развития", а также то обстоятельство, что столкновение между СССР и буржуазным миром "будет и мы обязаны его кончить в пользу социализма"31. Все эти витиеватые словоизлияния "надзирателя по идеологии" (так называл Жданова Сталин)32, естественно, не затеняли главного. Исходя из сталинских указаний, на совещании подчеркивалась необходимость воспитывать людей "в духе активного, боевого, воинственного наступления"33. Практически реализация этих указаний была начата тремя основными органами пропаганды большевистской партии – Центральным Комитетом, УПА и ГУПП. Номенклатурные деятели высшего звена готовили соответствующие директивные материалы по пропагандистскому обеспечению наступательной войны. Одним из основных документов такого рода явился проект постановления ЦК ВКП(б) "О задачах пропаганды на ближайшее время". Его первый вариант был представлен начальником УПА Г.Ф. Александровым секретарям ЦК ВКП(б) А.А. Жданову и А.С. Щербакову 28 мая 1941 г. 113 В документе излагался собственно проект постановления ЦК, а также план публикаций в газетах и журналах на военные и внешнеполитические темы. Кроме того, формулировались некоторые организационные вопросы, связанные с новыми, наступательными задачами большевистской пропаганды34. Представленный Г.Ф. Александровым текст не был одобрен. А.А. Жданов на полях документа, где шла речь о необходимости проведения мероприятий для "правильного разъяснения трудящимся современной обстановки и задачах, стоящих сейчас перед Советским государством", начертал: "Не то. Надо начать с поворота в пропаганде"35. Тем самым член Политбюро заострил внимание на необходимости учета коренных изменений в пропаганде в свете сталинских указаний о ее перестройке в наступательном духе. Новый проект директивы был составлен А.С. Щербаковым. Он получил название "О текущих задачах пропаганды"36. Ранее предложенный, но не одобренный текст Г.А. Александрова в июне 1941 г. был передан в секретный архив37. Помощник заведующего отделом УПА Т. Шумейко 23 мая 1941 г. обратился с письмом к секретарю ЦК ВКП(б) А.С. Щербакову. В письме отмечалось, что в связи с планировавшимся рассмотрением на ближайшем заседании Оргбюро ЦК вопроса о развертывании военной пропаганды (Т. Шумейко предложил обсудить его А.А. Жданову в личном послании от 14 декабря 1940 г.) возникла необходимость внести некоторые коррективы. Посылая свои предложения о мобилизационных мероприятиях в духе сталинских указаний от 5 мая 1941 г., помощник заведующего отделом УПА просил принять его лично38. Документ, направленный Т. Шумейко на имя А.С. Щербакова, называется "Некоторые соображения о военной пропаганде" и состоит из 34 пунктов, в которых кратко сформулированы вопросы, требующие разрешения "в общем комплексе задач по воспитанию военного быта и военной идеологии в нашем народе"39. Активно шла разработка проектов директивных материалов в духе сталинской речи перед выпускниками военных академий в ГУПП. Наиболее хорошо известен исследователям 114 подготовленный его сотрудниками документ "О задачах политической пропаганды в Красной Армии на ближайшее время"40. Отдельные положения проекта этой директивы цитировались отечественными и западными исследователями41. По итогам инспекторской проверки политзанятий в воинских частях, согласно решению Главного военного совета (ГВС) от 14 мая 1941 г., начальнику ГУПП А.И. Запорожцу было поручено разработать и представить названный проект. Документ после предварительной подготовки обсуждался в начале июня на заседании ГВС. 20 июня проект директивы "О задачах политической пропаганды в Красной Армии на ближайшее время" в результате вторичного обсуждения был утвержден Главным военным советом. Окончательное редактирование поручалось секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову, народному комиссару обороны С.К. Тимошенко, начальнику ГУПП А.И. Запорожцу42. В ГУПП был подготовлен еще один документ в духе сталинских указаний о перестройке пропаганды. 27 мая 1941 г. А.И. Запорожец направил А.А. Жданову для ознакомления проект директивы о марксистско-ленинской учебе начальствующего состава Красной Армии43. Проект упомянут также как документ, подготовленный в ГУПП, в письме А.И. Запорожца на имя А.А. Жданова и А.С. Щербакова от 26 мая 1941 г.44 Лекторская группа Главного управления политической пропаганды Красной Армии работала над докладом "Современное международное положение и внешняя политика СССР". Судя по тому, что в документе дается ссылка на одну из статей, опубликованных в газете "Известия" 15 мая 1941 г., в середине мая составление его было уже закончено. А.И. Запорожец адресовал текст доклада секретарям ЦК ВКП(б) А.А. Жданову и А.С. Щербакову, а также начальнику УПА Г.Ф. Александрову 26 мая 1941 г.45 Наконец, в письме начальника ГУПП от 26 мая упоминаются еще два проекта директив, подготовленных в соответствии с указаниями Сталина в речи перед выпускниками военных академий: "Об очередных задачах партийно-политической работы в Красной Армии", а также "О политических занятиях с красноармейцами и младшими командирами на летний период 1941 г."46. 115 Таким образом, в архивах сохранилось 8 текстов пропагандистских материалов (главным образом проектов директив), над которыми в мае – июне 1941 г. велась активная и спешная работа под личным руководством секретарей ЦК ВКП(б) А.А. Жданова, Г.М. Маленкова, А.С. Щербакова, начальника УПА Г.Ф. Александрова и начальника ГУПП А.И. Запорожца. Один документ – "Об очередных задачах партийно-политической работы в Красной Армии" – упоминается в переписке, но пока не выявлен. Все эти материалы свидетельствуют о намерениях большевистского руководства развернуть перестройку пропаганды в духе наступательной войны. Пока не ясно, утверждались ли названные директивные материалы в Секретариате, Оргбюро или на Политбюро ЦК. Д.А. Волкогонов утверждает, что директива "О задачах пропаганды в Красной Армии на ближайшее время" 20 июня 1941 г. легла на стол Сталину47. О других документах сведений такого рода не имеется. Поэтому пока говорить о повсеместном и широком распространении их в качестве руководящих директив, начиная от обкомов, горкомов партии и кончая политорганами воинских частей Красной Армии, нет оснований. Но можно попытаться выявить характер представлений авторов этих материалов о перспективах вступления СССР в войну и его целях. Важны те немногочисленные пометы и замечания, которые делались А.А. Ждановым и Г.Ф. Александровым на полях названных документов, поскольку они показывают отношение высшей партийной номенклатуры к готовившимся материалам, к сталинскому высказыванию о переходе к "военной политике наступательных действий". Польский историк Я. Замойски высказал предположение, что документы об истинных намерениях большевистского руководства в 1941 г., "существование которых считается более чем вероятным, не могли быть более благородными, гуманными и свободолюбивыми, чем их инициаторы"48. Попробуем выявить эту связь между "инициаторами" и письменными материалами, которые готовились под их руководством, ибо теперь мы располагаем текстами подобных материалов.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Речь Сталина 5 мая 1941 года и апология наступательной войны» з дисципліни «Інша війна: 1939 – 1945»
