Задачи борьбы с революционным движением Временное правительство и Верховное главнокомандование преследовали и в Рижской операции — последней операции первой мировой войны на русском фронте. В районе Риги оборонялась 12-я армия Северного фронта, в которой влияние большевиков было особенно велико. В середине августа штаб армии при содействии эсеров и меньшевиков армейского комитета предпринял попытку вооруженной расправы с большевистски настроенными полками. Но она провалилась{124}. Учитывая рост влияния большевиков в армии, контрреволюция форсировала свое решение о сдаче немцам рижского плацдарма и Риги, готовясь свалить вину за это на большевиков и революционных солдат. Однако именно большевики решительно выступали против оставления Риги и рижских позиций. Они принимали все возможные меры к предотвращению прорыва фронта [317] на дальних подступах к революционному Петрограду{125}. В тревожной обстановке лета 1917 г. поражение русской армии на фронте было бы и поражением революции, поражением Советов. В. И. Ленин разоблачил замыслы буржуазии, вскрыл классовую сущность этой провокации. «...Помещики и буржуазия, с партией к.д. во главе, и стоящие на их стороне генералы и офицеры, — писал он, — сорганизовались, они готовы совершить и совершают самые неслыханные преступления, отдать Ригу (а затем и Петроград) немцам, открыть им фронт, отдать под расстрел большевистские полки... — все это ради того, чтобы захватить всю власть в руки буржуазии, чтобы укрепить власть помещиков в деревне, чтобы залить страну кровью рабочих и крестьян»{126}. В состав 12-й армии входили 13-й, 43-й и 21-й армейские, 6-й, 2-й Сибирские корпуса и две латышские стрелковые бригады. Численность этих войск достигала 161 тыс. солдат и офицеров при 1149 орудиях{127}. Этих сил было вполне достаточно для успешного ведения оборонительной операции, тем более что подготовка германского наступления не являлась секретом для русского командования. Тем не менее для отражения наступления противника ничего существенного сделано не было. Наоборот, реакционный генералитет сделал все, чтобы облегчить немцам захват Риги. Еще 14 (27) июля по приказу главнокомандующего Северным фронтом В. Н. Клембовского на левом берегу Западной Двины без боя был сдан удерживавшийся в течение двух лет Икскюльский плацдарм. В Приморском районе в начале августа части 6-го Сибирского корпуса были отведены на 12-15 км и расположились на так называемой франкендорфской позиции{128-129}. Русскому командованию было известно заранее не только место, но и время немецкой атаки. По свидетельству комиссара Северного фронта В. Б. Станкевича, накануне германского наступления от перебежчика (эльзасца) стало известно о приготовлениях противника «с такими подробностями, что штаб армии еще накануне послал предупреждение войскам быть готовыми к тому, что ночью противник начнет артиллерийский обстрел для того, чтобы утром перейти в наступление»{130}. Войска предупреждались о возможности химического нападения. Однако, как показал весь последующий ход событий, столь благоприятные возможности для отражения германского наступления не были использованы. Идея проведения операции с целью овладения Ригой — важным политическим и административным центром Прибалтики — [318] уже давно созревала у германского командования. «Мы уже в 1915 и 1916 гг., — признавался Гинденбург, — строили планы о том, как мы прорвем эту позицию»{131}. Выбор направления удара у Риги диктовался не столько военными, сколько политическими соображениями. По мнению Гинденбурга, наступление на этом участке Восточного фронта вызвало бы «в России большое беспокойство за участь Петербурга...»{132}. Для проведения Рижской наступательной операции привлекалась 8-я германская армия генерала Гутьера в составе трех корпусов, в которых насчитывались 11 пехотных и 2 кавалерийские дивизии. Прорыв русского фронта предполагалось осуществить на узком участке севернее ст. Икскюль с форсированием Западной Двины. В дальнейшем имелось в виду, прорвав оборону русских на восточном берегу, развивать наступление в направлении Икскюль, Реденпойс, Хинценберг с задачей окружить и уничтожить в районе Риги основные силы 12-й русской армии. Главный удар наносился тремя дивизиями: 19-й резервной, 14-й баварской и 2-й гвардейской{133}. Огневую поддержку наступающим соединениям должна была оказывать артиллерийская группа под командованием одного из лучших германских артиллеристов — подполковника Г. Брухмюллера. В составе этой группы насчитывалось 170 батарей (свыше 600 орудий) и 230 минометов. Наступлению предшествовала тщательная предварительная подготовка. Был выпущен ряд приказов, обобщавших опыт прорыва обороны противника в условиях позиционной войны. Артподготовку предусматривалось провести путем организации внезапного массированного огневого удара, осуществляемого по заранее подготовленным данным на всю тактическую глубину обороны. В первые часы артподготовки стрельба должна была вестись химическими снарядами, имея своей целью не уничтожение, а лишь нейтрализацию русской артиллерии{134}. После оставления икскюльского предмостного укрепления и отхода 6-го Сибирского корпуса на франкендорфские позиции войска 12-й армии располагались в следующей группировке: на побережье Рижского залива оборону занимали части 13-го армейского корпуса; Рижский плацдарм обороняли 6-й и 2-й Сибирские корпуса; на восточном берегу Западной Двины оборону занимали 43-й и 21-й армейские корпуса. На наиболее угрожаемом участке находился 43-й корпус генерала В. Г. Болдырева в составе трех дивизий и Латышской стрелковой бригады. Икскюльский участок — от острова Дален до устья р. Огер (19 км) — обороняла 186-я пехотная дивизия. В свой резерв командующий 12-й армией генерал Д. П. Парский [319] выделил четыре пехотные дивизии, две латышские бригады и одну кавалерийскую дивизию{135}. Эти войска располагались в основном в тылу 43-го корпуса. В резерве главнокомандующего фронтом в полосе 12-й армии находились две пехотные дивизии и одна бригада. Русские оборонительные позиции на участке германского наступления состояли из двух укрепленных полос. Первая полоса пролегала вдоль берега Западной Двины, а вторая — по р. Малый Егель на удалении 3-4 км от первой. В тылу, по р. Большой Егель, подготавливалась третья оборонительная полоса. В 4 часа утра 19 августа (1 сентября) германская артиллерия открыла массированный огонь химическими снарядами по русским оборонительным позициям в районе Икскюля. В 6 часов началась стрельба по первой укрепленной полосе. Ураганный огонь германской артиллерии дал свои результаты: оборона 186-й пехотной дивизии была расстроена, а русские батареи подавлены. В 9 часов началась атака германцев{136}. Вторая гвардейская дивизия, быстро форсировав Западную Двину, вклинилась в оборону 186-й пехотной дивизии, однако сразу расширить захваченный плацдарм ей не удалось. Попытка 14-й баварской дивизии переправиться в полосе 21-го армейского корпуса у Огера окончилась неудачей. Русские полки оказывали достаточно упорное сопротивление и неоднократно переходили в контратаки. Но сбросить противника в реку им не удалось. Причиной являлся неодновременный ввод в бой частей и соединений. Начальник штаба 5-й армии генерал А. А. Свечин, анализируя причины неудачи 12-й армии, пришел к такому заключению: «...введение резервов в бой по полкам и бригадам... Отсутствие плана, решимости, разброска и растяжка сил — вот главные черты стратегии Северного фронта»{137}. Сказывались и преступные действия отдельных начальников. Так, командир 33-й пехотной дивизии генерал Скалон в критическую минуту боя не выполнил своевременно приказа командира 43-го корпуса генерала В. Г. Болдырева о наступлении против переправившихся немцев. 20 августа (2 сентября) германцы неожиданно атаковали 6-й Сибирский корпус и вынудили его отойти на тыловую позицию, где продвижение немцев было приостановлено. Наступление 2-й гвардейской дивизии встретило стойкое сопротивление латышских полков. В упорных боях в районе Рекетынь на р. Малый Егель, где пролегала вторая русская оборонительная позиция, немцы были остановлены 2-й латышской стрелковой бригадой{138-139}. [320] Стойкость латышских стрелков позволила избежать окружения правофланговым 6-му и 2-му Сибирским корпусам. Замысел германского командования окружить и уничтожить 12-ю армию потерпел крах. Ригу еще можно было удержать. Но русское командование, не исчерпав полностью всех своих возможностей, приказало оставить рубеж обороны по р. Малый Егель и отходить на третью позицию. Во исполнение директивы Корнилова командующий 12-й армией отдал приказ об отступлении к Вендену{140}. В ночь на 21 августа (3 сентября) русские войска оставили Ригу и Усть-Двинск. В течение 21-24 августа (3-6 сентября) 12-я армия отходила к Вендену, теряя артиллерию и военное имущество. Однако [321] немцы держались пассивно. Их кавалерия и пехота преследовали довольно слабо. Это объяснялось тем, что после занятия Риги германское командование вынуждено было перебросить часть дивизий 8-й армии на Западный фронт и в Италию{141}. В противном случае ничто бы не заставило его отказаться от похода на Петроград{142}. К 24 августа (6 сентября) соединения 12-й армии достигли Венденской позиции, где остановились на линии устья р. Петерупе, Ратнек, Юргенсбург, Конкенгузен. Русские войска оторвались от противника, потеряв с ним всякое соприкосновение 27 августа (9 сентября). Высланные от 12-й армии авангарды, продвинувшись на 10-15 км, выдвинулись на рубеж устье р. Лиелупе, Хинценберг, Лембург, Сунцель, Лейскали{143}. Рижская операция 1917 г. окончилась неудачей русских войск. Потери 12-й армии составили 25 тыс. человек, из них до 15 тыс. пленными и пропавшими без вести. Противник захватил 273 орудия, 256 пулеметов, 185 бомбометов, 48 минометов и много другого военного имущества{144}. Хотя потери русских войск и были значительны, но гораздо меньше, чем того ожидали немцы{145}. Однако и замысел германского командования по окружению и уничтожению основных сил 12-й армии был сорван. Главную роль в этом сыграла стойкость русских войск в оборонительных боях. Немалое значение имело то обстоятельство, что русское командование было заранее хорошо осведомлено о намерениях противника и сумело провести необходимую подготовку к отражению наступления. Как писал Зайончковский, это была «редкая в летописях военной истории операция, в которой мы могли по полученным сведениям почти с математической точностью определить не только место нанесения ударов, но и время»{146}. В стратегическом отношении наступление у Риги не оказало существенного влияния на ход войны. Единственным его результатом было распыление германских сил{147}. Зато политическое значение Рижской операции в России было велико. Наступление германцев у Риги верховный главнокомандующий Корнилов использовал для открытого выступления против революции. Немедленно вслед за падением Риги он двинул с фронта 3-й конный корпус на Петроград. По призыву большевистской партии революционные массы рабочих и солдат поднялись на борьбу с мятежом [322] Корнилова. В считанные дни мятеж был подавлен. Влияние партии большевиков резко возросло. Наоборот, доверие в армии к командным верхам и правительству упало. «Восстание Корнилова вполне вскрыло тот факт, — отмечал В. И. Ленин, — что армия, вся армия ненавидит ставку»{148}. Теперь процесс большевизации армии чрезвычайно усилился и продолжался вплоть до Октябрьского вооруженного восстания. Великая Октябрьская Социалистическая революция и выход России из войны 25 октября (7 ноября) 1917 г. в результате вооруженного восстания рабочих и крестьян, солдат и матросов в России победила Великая Октябрьская социалистическая революция. Организатором и вдохновителем Октябрьской революции была большевистская партия и ее гениальный вождь Владимир Ильич Ленин. Впервые в истории трудящиеся, свергнув власть помещиков и капиталистов, установили диктатуру пролетариата, создали государство нового типа — социалистическую Республику Советов. Октябрьская революция оказала глубочайшее воздействие на весь последующий ход мировой истории, открыла эпоху всеобщего революционного обновления мира — эпоху перехода от капитализма к социализму. Победа Великой Октябрьской социалистической революции вырвала Россию из пучины мировой войны. «...Первым декретом Советской власти был Декрет о мире; страна была спасена от национальной катастрофы, на которую ее обрекли правящие классы. Народы России были избавлены от угрозы порабощения иностранным капиталом»{149}. Декрет о мире явился первым внешнеполитическим актом социалистического государства. Его строки гласили: «Рабочее и Крестьянское правительство... предлагает всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире». Декрет подчеркивал, что «справедливым или демократическим миром... правительство считает немедленный мир без аннексий (т. е. без захвата чужих земель, без насильственного присоединения чужих народностей) и без контрибуций». Он перед всем миром разоблачал истинный характер империалистической войны. Заклеймив ее «величайшим преступлением против человечества», Советское правительство декларировало «решимость немедленно подписать условия мира, прекращающего эту войну на указанных, равно справедливых для всех без изъятия народностей условиях»{150}. Однако Советское [323] правительство не отказывалось от рассмотрения всяких других условий мира, если бы они были предложены одной из воюющих держав. Одной из особенностей Декрета о мире было то, что он был обращен не только к правительствам, но и к народам воюющих стран. Через головы империалистических правительств Советское правительство особо обратилось к сознательным рабочим Англии, Франции и Германии с призывом помочь «успешно довести до конца дело мира»{151}. Декрет предлагал немедленно заключить трехмесячное перемирие, чтобы за это время завершить переговоры о мире. Одновременно Советское правительство обратилось с нотой к правительствам Англии, Франции, США, Италии, Сербии и Бельгии, в которой предлагало рассматривать Декрет о мире как формальное предложение заключить перемирие на всех фронтах и немедленно приступить к мирным переговорам. 28 октября (10 ноября) ноты аналогичного содержания через нейтральные страны были направлены державам Четверного союза{152}. Однако правительства Антанты оказались глухи к призывам Советской России. Надеясь на скорое падение большевиков, правящие круги США, Англии, Франции и Италии решили саботировать советские предложения. Наиболее дальновидные из представителей этих кругов не могли не понимать, что заключение мира в огромной степени будет способствовать сохранению и упрочению завоеваний русской революции. Наиболее четко эту мысль выразил британский премьер Д. Ллойд Джордж. «Вопрос о том, окажет ли русская революция такое же влияние, как французская, или ее влияние на судьбы всего человечества будет еще больше, зависит от одного. Это будет зависеть от того, сумеют ли вожди революции продолжить свое движение на путях мирного развития или же энергия революции не будет израсходована, и она будет отклонена от своей цели войной. Если Россия не будет вовлечена в войну, то революция станет одним из величайших факторов, определяющих судьбы народных масс во всех странах, которые когда-либо пришлось наблюдать или испытывать человечеству»{153}. Именно поэтому Антанта всеми возможными средствами, вплоть до откровенного вмешательства во внутренние дела Советской Республики, поддерживала силы внутренней контрреволюции, всецело стоявшей за продолжение войны. Антанта была заинтересована в продолжении войны Россией и с чисто военной точки зрения, поскольку русский фронт отвлекал значительные германские силы с Запада. Чем была для союзников Россия, красноречиво свидетельствует признание У. [324] Черчилля, английского министра военного снабжения: «... несмотря на страшные поражения и невероятное количество убитых, Россия оставалась верным и могущественным союзником. В течение почти трех лет она задерживала на своих фронтах больше половины всех неприятельских дивизий и в этой борьбе потеряла убитыми больше, чем все прочие союзники, взятые вместе»{154}. Даже к 1 декабря 1917 г. русский фронт все еще привлекал к себе 74 германские дивизии, составлявшие 31% всех германских сил{155}. Естественно, выход России из войны повлек бы немедленную переброску этих дивизий против союзников. Последнее ставило исход войны под сомнение. В силу вышеназванных причин держаны Антанты на протяжении всего периода борьбы Советского правительства за мир придерживались политики замалчивания советских мирных предложений. В своей борьбе за предотвращение выхода России из войны союзники поддержали Ставку во главе с верховным главнокомандующим H. Н. Духониным{156}. Ставка русской армии, находившаяся в Могилеве, стала в те дни центром, куда стекались различные контрреволюционные элементы — от кадетов до меньшевиков. Лидеры эсеро-меньшевистских партий под защитой Ставки попытались даже образовать «общесоциалистическое» правительство во главе с эсером В. М. Черновым. Вся эта контрреволюционная возня вдохновлялась и активно поддерживалась официальными дипломатическими представителями США, Англии и Франции. Так как мирная инициатива Советского правительства не была принята державами Антанты, оно вынуждено было пойти на мирные переговоры с Четверным союзом. 7 (20) ноября 1917 г. Совнарком специальной телеграммой поручил генералу Духонину «обратиться к военным властям неприятельских армий с предложением немедленного приостановления военных действий в целях открытия мирных переговоров». Далее указывалось: «Возлагая на вас ведение этих предварительных переговоров, Совет Народных Комиссаров приказывает вам: 1) непрерывно докладывать Совету по прямому проводу о ходе ваших переговоров с представителями неприятельских армий; 2) подписать акт перемирия только с предварительного согласия Совета Народных Комиссаров»{157}. Однако Духонин саботировал выполнение этого приказа Совнаркома. В течение суток он не предпринял ничего для его исполнения. Не получив ответа от Духонина, В. И. Ленин, [325] И. В. Сталин и Н. В. Крыленко в ночь на 9 (22) ноября вызвали его к прямому проводу. В ходе телеграфных переговоров Духонин попытался уклониться от ответа по существу содержания телеграммы народных комиссаров. Когда же от него ультимативно потребовали дать точный ответ, намерен ли он исполнить предписание Советского правительства, главковерх ответил отрицательно{158}. Ввиду отказа верховного главнокомандующего подчиниться Советскому правительству В. И. Ленин и находившиеся вместе с ним у прямого провода народные комиссары И. В. Сталин и Н. В. Крыленко немедленно передали в Ставку приказ: «Именем правительства Российской республики, по поручению Совета Народных Комиссаров, мы увольняем вас от занимаемой вами должности за неповиновение предписаниям правительства и за поведение, несущее неслыханные бедствия трудящимся массам всех стран и в особенности армиям»{159}. Этим же приказом верховным главнокомандующим назначался народный комиссар по военным делам прапорщик Крыленко. Впредь до его прибытия в Ставку Духонину предписывалось «продолжать ведение дела»{160}. В связи с отказом Духонина вступить в переговоры о перемирии с австро-германским блоком В. И. Ленин через головы контрреволюционного генералитета обратился непосредственно к солдатам с призывом взять в свои руки дело мира. Днем 9 (22) ноября по радио было передано обращение за подписью Ленина и Крыленко ко «всем полковым, дивизионным, корпусным, армейским и другим комитетам, всем солдатам революционной армии и матросам революционного флота»{161}. Обращение информировало армию и флот об отказе Духонина приступить к переговорам о перемирии и о смещении его с поста верховного главнокомандующего. В обращении говорилось: «Солдаты! Дело мира в ваших руках. Вы не дадите контрреволюционным генералам сорвать великое дело мира... Пусть полки, стоящие на позициях, выбирают тотчас уполномоченных для формального вступления в переговоры о перемирии с неприятелем. Совет Народных Комиссаров дает вам права на это»{162}. Подписание окончательного договора о перемирии Совнарком оставлял за собой. Обращение В. И. Ленина к солдатам сыграло выдающуюся роль в борьбе за дело мира. Повсюду солдатские массы активно включались в борьбу за немедленное прекращение войны. Вслед за ленинским обращением началось заключение так называемых солдатских миров. На всем протяжении огромного Восточного фронта отдельные дивизии, корпуса, армии и даже фронты посылали парламентеров за разделяющую воюющие стороны колючую [326] проволоку с целью заключить перемирие с противостоящей частью противника. В течение нескольких дней заключение локальных перемирий приняло широкий размах{163}. Фактически военные действия были прекращены до заключения общего перемирия в начале декабря 1917 г. Представители Антанты выступили против ведения Россией мирных переговоров. 10 (23) ноября начальники союзных военных миссий, аккредитованные при русской Ставке, по указанию своих правительств направили на имя уже смещенного Духонина протест против нарушения договора от 23 августа (5 сентября) 1914 г. Согласно этому договору «союзники, включая Россию, торжественно согласились не заключать сепаратного перемирия и не прекращать военных действий». Представители Антанты требовали от России соблюдения взятых на себя царским и Временным правительствами обязательств. В заключение они угрожали, «что всякое нарушение этого договора Россией повлечет за собою самые серьезные последствия»{164}. Это было грубым вмешательством во внутренние дела Советской России. Одновременно империалисты Антанты попытались этим демаршем поддержать Духонина в его противодействии мирным переговорам. Но Духонин уже никого не представлял. Советское правительство объявило его вне закона. Для занятия Ставки в Петрограде был сформирован специальный отряд из моряков-балтийцев, солдат Литовского полка и рабочих-красногвардейцев{165}. 20 ноября (3 декабря) Ставка была занята прибывшим из Петрограда революционным отрядом во главе с Н. В. Крыленко. Духонин был арестован, однако возмущение его антисоветскими акциями было столь велико, что он стал жертвой самосуда солдатских масс. Так оказалась битой последняя карта внутренней и международной контрреволюции. Переход в руки Советского правительства верховной военной власти устранил последнее препятствие к достижению перемирия с австро-германским блоком. В то время как державы Антанты замалчивали мирную инициативу Советского правительства и открыто встали на путь борьбы с мирной политикой Советской России, по-иному вел себя Четверной союз. И Германия, и Австро-Венгрия, не говоря уже о Болгарии и Турции, были в значительной степени истощены войной. Война в сильнейшей степени подорвала экономику Германии. В стране не хватало стратегического сырья. Промышленность работала с максимальным перенапряжением сил. Наконец, англо-французская блокада поставила страну на грань голода. В этой обстановке все более и более ширилось недовольство войной. [327] Измученные войной народные массы жаждали мира. С каждым днем в Германии усиливалось революционное движение. Волнения проникали в армию и на флот. Под влиянием Великой Октябрьской социалистической революции в стране прокатилась волна стачек и демонстраций, участники которых требовали мира. В Германии явно назревал революционный кризис. Еще хуже было экономическое и внутриполитическое положение в Австро-Венгрии. Она испытывала громадные продовольственные затруднения. Доведенное до разрухи в результате трех лет империалистической войны народное хозяйство страны оказалось на пороге экономического краха. Все это вместе взятое небывало усилило революционное брожение среди трудящихся масс. В стране развернулось широкое движение солидарности с русской революцией. В Вене, Будапеште и других городах Габсбургской империи проходили массовые собрания и демонстрации рабочих под лозунгом признания Советского правительства, немедленного заключения перемирия и начала переговоров о всеобщем мире{166}. Двуединая монархия держалась теперь только армией. Все это хорошо понимали правящие круги Австро-Венгрии. Было ясно, что четвертой военной зимы армия может уже не выдержать. Конечно, империалисты Германии и Австро-Венгрии не менее империалистов Антанты ненавидели Советскую власть и революцию, но тяжелое экономическое и военно-политическое положение вынудило их согласиться на переговоры с Советской республикой. Заключив мир с Россией, Германия и Австро-Венгрия избавлялись от ведения войны на два фронта. Они смогли бы перебросить свои силы с Востока на Запад и сосредоточить там армию, превосходящую силы англо-французов, еще до сосредоточения крупных американских сил{167}. Выражая царившие тогда в правящих кругах Германии и Австро-Венгрии настроения, О. Чернин, министр иностранных дел Австро-Венгрии, в ноябре 1917 г. прямо писал в одном из своих писем: «Для нашего спасения необходимо возможно скорее достигнуть мира; он немыслим без взятия Парижа, а для этого опять-таки необходимо очистить весь Восточный фронт»{168}. Немаловажную роль имел и моральный эффект согласия Четверного союза на мирные переговоры. Он позволил бы, по мнению австро-германских империалистов, представить себя поборником мира и тем самым замедлить нараставшее революционное движение. Кроме того, для них заключение мира было очень важно и в экономическом отношении, так как позволяло разорвать блокаду Антанты. [328] 13 (26) ноября из Двинска верховный главнокомандующий Н. В. Крыленко направил парламентеров к немецкому командованию с поручением выяснить, согласно ли оно начать переговоры о перемирии. Русским парламентерам был вручен ответ главнокомандующего немецким Восточным фронтом принца Леопольда Баварского, в котором изъявлялось согласие вступить в переговоры с русским главковерхом Крыленко{169}. Двумя днями позднее рейхсканцлер Г. Гертлинг заявил в рейхстаге, что «в известных предложениях русского правительства могут быть усмотрены такие основы, которые дают возможность приступить к переговорам»{170}. «Я готов, — продолжал далее Гертлинг, — приступить к таким переговорам, как только русское правительство пришлет уполномоченных на то представителей»{171}. Получив согласие Германии на ведение переговоров о перемирии, Советское правительство еще раз обратилось к правительствам и народам воюющих стран с предложением присоединиться к переговорам. «Русская армия и русский народ, — говорилось в обращении, переданном по радио 15 (28) ноября, — не могут и не хотят дальше ждать. 1 декабря мы приступаем к мирным переговорам. Если союзные народы не пришлют своих представителей, мы будем вести переговоры с немцами одни. Но если буржуазия союзных стран вынудит нас заключить сепаратный мир, ответственность падет целиком на нее»{172}. 17 (30) ноября Наркоминдел вновь обратился к дипломатическим представителям союзных стран с нотой, в которой доводил до их сведения о предстоящем открытии мирных переговоров и предлагал принять в них участие{173}. Но и эти обращения остались без ответа. В сложившихся условиях Советское правительство вынуждено было пойти на сепаратные переговоры с австро-германским блоком. 19 ноября (2 декабря) в Брест-Литовск, назначенный местом ведения переговоров, прибыла советская мирная делегация под председательством А. А. Иоффе. В ее состав входили Г. Я. Сокольников, А. А. Биценко, С. Д. Масловский-Мстиславский, Л. М. Карахан. Кроме того, членами делегации являлись представители трудящихся: рабочий Н. А. Обухов, крестьянин Р. Н. Сташков, солдат Н. К. Беляков, матрос Ф. В. Олич. В качестве военных консультантов в делегацию была включена группа офицеров и генералов, сочувственно относившихся к Советской власти{174}. Со стороны германо-австрийского блока в переговорах участвовали исключительно военные. Немецкую делегацию возглавлял [329] начальник штаба Восточного фронта генерал Гофман, австро-венгерскую — подполковник Покорный, болгарскую — полковник Ганчев, турецкую — генерал Зекки{175}. 20 ноября (3 декабря) в Брест-Литовске начались переговоры о перемирии с Германией и ее союзниками. На первом же заседании советская делегация предложила представителям германского блока обратиться к державам Антанты с предложением принять участие в переговорах о всеобщем перемирии. Однако генерал Гофман, сославшись на отсутствие полномочий на такое приглашение, отверг предложение советской делегации. На заседании 21 ноября (4 декабря) советская делегация огласила свой проект перемирия. В основных пунктах он сводился к следующему: военные действия должны быть прекращены по всему фронту; демаркационная линия будет проходить вдоль существующих позиций; перемирие заключается сроком на шесть месяцев; германские войска должны очистить Моонзундский архипелаг; запрещаются всякие переброски германских войск с Восточного на Западный фронт. Особенно настойчиво советская делегация добивалась принятия пункта о запрещении перебрасывать войска с Восточного фронта на Западный. Встретив противодействие Германии в этом вопросе, советская делегация предложила прервать переговоры. Пока было подписано временное соглашение о прекращении военных действий сроком на 10 дней{176}. Переговоры возобновились 2 (15) декабря и в тот же день закончились заключением договора о перемирии между Россией, с одной стороны, и Четверным союзом — с другой. Оно устанавливалось с 4 (17) декабря 1917 г. по 1 (14) января 1918 г. Договаривающиеся стороны могли прервать перемирие, сделав об этом предупреждение за 7 дней, в противном случае перемирие автоматически продолжается, «пока одна из сторон не откажется от него с предупреждением за 7 дней»{177}. На огромном русском фронте впервые за три года кровопролитной войны смолкли орудийные залпы. Только что родившееся государство рабочих и крестьян сумело добиться крупного успеха в борьбе за мир и указало всем народам революционный путь выхода из империалистической бойни.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Рижская операция» з дисципліни «Історія першої світової війни 1914-1918»
