Основные положения плана кампании 1917 г. впервые были изложены Жоффром в телеграмме представителю французского командования при русской Ставке генералу Жанену от 6 (19) октября 1916 г. Затем они были повторены в его письмах Алексееву от 21 октября (3 ноября) и 28 октября (10 ноября){15}. Русская Ставка сообщила свои соображения в ответном послании Алексеева Жоффру от 1 (14) ноября. Особое внимание обращалось на необходимость развертывания операций на Балканах. Алексеев [288] писал, что «военные и политические соображения заставляют нас сжать кольцо вокруг противника именно на Балканах, и русские готовы будут выставить сильную армию на этом важнейшем для данного фазиса великой борьбы театре»{16}. В начале ноября 1916 г. по установившейся традиции в Шантильи, где располагалась французская главная квартира, собрались представители союзных армий. Принятые ими решения сводились к следующему: 1) союзные армии должны подготовить к весне 1917 г. совместные и согласованные операции, которые имели бы целью придать кампании этого года решающий характер; 2) чтобы воспрепятствовать противнику вернуть себе инициативу, в течение зимы должны продолжаться уже начатые наступательные операции в том размере, который допускается климатическими условиями отдельных фронтов; 3) к первой половине февраля должны быть подготовлены совместные наступательные действия теми силами и средствами, которыми к тому времени будут располагать союзные армии{17}; 4) если обстоятельства позволят, то общие наступательные операции с наиболее полным использованием, тех средств, которые каждая армия будет иметь возможность ввести в дело, будут начаты на всех фронтах, как только окажется возможность их согласовать{18}. На конференции союзники стремились диктовать свою волю русским, не допускать широкого обсуждения своих предложений. Соображения русского представителя Дассино должным образом не учитывались. «Все возражения и поправки, — доносил он в Ставку, — принимались Жоффром крайне неохотно, и он тотчас переходил к следующим вопросам... Мое впечатление такое, что англичане и французы ведут свою отдельную линию, направленную на оборону своих государств с наименьшей потерей войск и наибольшим комфортом, стараясь все остальное свалить на наши плечи и считая, что наши войска могут драться даже без всего необходимого. Они для нас не жертвуют ничем, а для себя требуют наших жертв и притом считают себя хозяевами положения»{19}. Предложение Алексеева относительно проведения операции на Балканах было фактически отвергнуто. В постановлении конференции говорилось: «Члены совещания приняли к сведению [289] ясно выраженную волю верховного русского командования и вместе с ним признают, что союзники должны вывести из строя Болгарию. Такой цели следует достигнуть путем тесно связанных операций Восточной (Салоникской) армии совместно с армиями русской и румынской»{20}. Но это была общая формулировка. Реальных мер но усилению Салоникской армии не было принято, хотя на конференции союзники дали обещание довести ее до 23 дивизий. В январе — феврале 1917 г. была проведена очередная встреча представителей союзных армий. На этот раз она состоялась в Петрограде. Участники конференции ставили своей задачей уточнить те решения, которые они приняли в Шантильи. Прежде всего ими была подтверждена выраженная ранее непоколебимая уверенность довести войну до победного конца именно в предстоящую кампанию. В постановлении конференции говорилось: «Кампания 1917 г. должна вестись с наивысшим напряжением и с применением всех наличных средств, дабы создать такое положение, при котором решающий успех союзников был бы вне всякого сомнения»{21}. Был обсужден вопрос о сроке начала общих операций. Генерал Гурко (и. д. начальника штаба Ставки) сказал, что «русские армии могут начать крупные наступления лишь к 1 мая (нового стиля)»{22}. Французская сторона выразила недовольство. Она настаивала на том, чтобы «русский план операций, каков бы он ни был, включал наступление, развертываемое как можно скорее и с максимальными средствами»{23}, что операции русских должны начаться не позднее 15 марта (нового стиля). После долгой дискуссии участники конференции согласились с тем, чтобы провести наступление на всех фронтах между 1 апреля и 1 мая, причем последняя дата признавалась предельной всеми союзниками{24}. Особое место в работе конференции заняли вопросы, связанные с оказанием России помощи оружием и военными материалами. Русские представители накануне произвели тщательный подсчет всего боевого имущества, которое находилось на фронте и на складах. Ставка просила союзников удовлетворить потребности русской армии в важнейших предметах боевого снабжения{25}. Однако, как отмечал А. А. Маниковский, союзники направляли свои усилия главным образом к сокращению заявок русских. В то же [290] время они «были крайне бесцеремонны в своих требованиях, предъявляемых к нам в отношении оказания им помощи путем боевых действий против австро-германцев»{26}. Союзники согласились поставить России 3,4 млн. т различных военных материалов. Это было в три раза меньше того, что просили русские (10,5 млн. т){27}. В отличие от стратегов Антанты, которые довольно оптимистично смотрели в будущее, германское верховное командование было серьезно озабочено перспективой предстоящей кампании. Общее положение страны и состояние вооруженных сил не позволяли даже думать о каких-либо наступательных действиях, да еще с решительными целями. Нужно было выработать такой план, выполнение которого если и не обеспечивало достижения скорого и победоносного окончания войны, то хотя бы ликвидировало преимущества Антанты. Не оставалось ничего другого, как перейти на всех сухопутных театрах к стратегической обороне. Одновременно с 1 февраля, как об этом был осведомлен американский президент, развертывалась неограниченная подводная война с задачей создания полной морской изоляции противника и подрыва тем самым его экономической мощи.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Стратегические решения сторон» з дисципліни «Історія першої світової війни 1914-1918»
