Положение, сложившееся на южном крыле русского фронта в середине апреля 1915 г., серьезно беспокоило военное командование Центральных держав. Армии России глубоко вклинились в пределы Австро-Венгрии. Они взяли Перемышль и Тарнов, захватили почти все важнейшие перевалы в Карпатах. Создалась угроза выхода русских на Венгерскую равнину. Ухудшилась международная обстановка. Ожидалось выступление Италии и Румынии на стороне Антанты. Турция вела трудную борьбу с войсками стран Согласия и нуждалась в помощи. Большие опасения внушало состояние австро-венгерской армии. Она понесла большие потери в людском составе и материальной части. Ее боеспособность снизилась. Принимая во внимание все эти обстоятельства, начальник штаба австро-венгерской армии Конрад фон Гетцендорф просил о переброске новых немецких дивизий с Западного фронта. Германское командование решило помочь своему союзнику Обстановка на западноевропейском театре позволяла снять часть войск и направить их против русских. Но немцы понимали, что вливание в состав австро-венгерских армий их новых дивизий, как это уже неоднократно делалось ранее, не могло спасти положение. Было очевидно также, что, несмотря на все благоприятные условия, продолжение попытки осуществления «стратегических Канн» не приведет к желаемым результатам. Считалось [29] необходимым найти такие формы оперативного маневра, которые обещали бы успех. По мнению генерала Фалькенгайна, наилучшим решением должен был явиться фронтальный удар с целью прорыва русского фронта на одном из решающих его участков. При выборе направления главного удара германскому командованию предоставлялись три варианта. Оно могло нанести его из Восточной Пруссии против северного крыла русского фронта. Но такой удар вряд ли мог оказать существенное влияние на положение в Карпатах. Нависшая там угроза вторжения русских в Венгрию была бы реализована. Не достигал своей цели и удар из района Карпат против левого крыла русского фронта, ибо пересеченный характер местности крайне затруднял сосредоточенные действия крупных войсковых масс. Операции на флангах русского фронта, следовательно, исключались. Остановились на третьем варианте — произвести удар ближе к центру, между Вислой и Карпатами, мощной группировкой немецких войск с задачей не только отбросить русских от Карпат, но и потрясти всю русскую армию{60}. Основные стратегические усилия перемещались в Галицию Германским армиям, находившимся в Восточной Пруссии, отводилась вспомогательная роль. Решение германского командования было правильным, ибо оно позволяло существенно облегчить положение Австро-Венгрии, устранив угрозу вторжения русских армий на Венгерскую [30] равнину. Успех на этом направлении давал возможность оказать давление на Италию и Румынию, оттянув срок их вступления в войну на стороне Антанты, поддержать Турцию, обеспечить устойчивость австро-венгерских армий. Район, избранный для нанесения главного удара, был выгодным в оперативном отношении. Он надежно прикрывал фланги ударной группировки, так как Висла на севере и Бескиды на юге стесняли маневрирование русских войск. В полосе предстоящего наступления находилось всего два естественных препятствия — реки Вислока и Сан, которые немцы не считали труднопреодолимыми. Оборона русских была организована слабо, ибо они, сосредоточив в Карпатах большие силы, разредили плотность своих войск в Западной Галиции, где у них приходилось на дивизию 10 км и более. Наконец, продвижение на этом направлении выводило на пути сообщения русских армий, находившихся в Карпатах, создавало угрозу окружения левого крыла Юго-Западного фронта. Германское командование весьма тщательно и детально готовило операцию. К ее проведению привлекались отборные войска, снятые с французского фронта. Это были Сводный, Гвардейский, 41-й резервный и 10-й армейский корпуса. Они считались лучшими соединениями в германских вооруженных силах. Их объединили в 11-ю армию, командование которой вручили Макензену. В состав армии был включен также 6-й австро-венгерский корпус и 11-я кавалерийская дивизия. Командный состав подбирался из числа лиц с большим боевым опытом, приобретенным в операциях на Западе. Противник создал превосходство в силах и средствах над 3-й русской армией (табл. 1){61}.
ТАБЛИЦА 1. СООТНОШЕНИЕ СИЛ В ГОРЛИЦКОЙ ОПЕРАЦИИ Стороны Дивизии Штыки и сабли Орудия Пулеметы Минометы пехотные кавалерийские легкие тяжелые Русские 18,5 6 219 000 675 4 600 — Германо-австрийцы 31,5 3 357 400 1272 334 660 96
На участке прорыва в 35 км германо-австрийцы сосредоточили штыков и сабель — 126 000, орудий легких — 457, орудий тяжелых — 159, пулеметов — 260, минометов — 96; русские имели соответственно 60 000, 141, 4, 100, минометов не было. Следовательно, германо-австрийцы обеспечили себе превосходство в живой силе в 2 раза, в легкой артиллерии — в 3 раза, в тяжелой артиллерии — в 40 раз, в пулеметах — в 2,5 раза{62}. [31] Подготовка операции проводилась в глубокой тайне. Мероприятия по маскировке сосредоточения были тщательно продуманы. Чтобы дезориентировать русскую агентурную разведку, 11-я армия следовала с Западного фронта кружным путем: сначала в Северную Германию, а оттуда — в Галицию. Никто не знал о станциях назначения до момента выгрузки из эшелонов. Выход войск в район сосредоточения был произведен за несколько дней до начала наступления. Воздушная разведка велась в обычных масштабах. На почте был установлен самый строгий контроль. С той же целью было решено провести демонстративное наступление на Ипре, где немцы впервые применили газы. Наступление разрослось в большую операцию, причинившую союзникам большие потери. Одновременно было задумано осуществить отвлекающий удар в Прибалтике. Германское командование создало группу войск в составе трех пехотных и трех кавалерийских дивизий, поставив ей задачу ударом на Лауэнштейн уничтожить русские части севернее Немана. 27 апреля (10 мая) удар был перенесен в Литву и Курляндию, где 1-й кавалерийский корпус Рихтгофена действовал на Шавли, а одна кавалерийская дивизия — на Митаву. И это наступление имело успех. Оно отвлекло внимание Ставки от Галиции к северному крылу стратегического фронта. Немцам удалось захватить Либаву и оттеснить русских за реку Дубисса. Несмотря на все принятые меры, германо-австрийскому командованию не удалось в полной мере достигнуть поставленной цели. Наступление противника не было внезапным и неожиданным, как об этом иногда говорится в литературе. Разведка русских своевременно обнаружила подготовку удара в районе Горлице. Анализ сведений о противнике, отраженных в сводках штаба Юго-Западного фронта и донесениях войсковых начальников{63}, показывает, что о сосредоточении неприятельских войск было известно почти за две недели до начала операции. Так, в сводке за 24-30 марта (6 — 12 апреля) говорилось, что отсутствие у австро-германцев в Галиции ярко выраженных признаков, на каких участках фронта они намечали свои очередные удары, объясняется незаконченностью новых формирований для проведения «решительных операций, наподобие того, как это было проделано германцами в Восточной Пруссии в период конца января и начала февраля»{64}. «...Мы прежде всего должны быть готовы к новому появлению серии германских формирований, причем ввиду известной подготовки железнодорожных сообщений должны считаться и с возможностью столь же неожиданного их появления на театре войны, как это уже имело место в Восточной Пруссии в отношении 38, 39 и 40-го корпусов»{65}. [32] Эти предположения вскоре стали подтверждаться. 7 (20) апреля пленные австрийцы показывали, что в районе западнее Горлице «они видели отдельных германцев, слышали, будто бы сюда скоро прибудут германские части»{66}. 14 (27) апреля войсковая разведка отмечала начавшуюся перегруппировку войск под Горлице. Смена частей неприятеля происходила систематически по ночам{67}. Было известно, что австрийские части сменялись германскими{68}. В сводке за 9 (22) — 15 (28) апреля полковник [33] Дитерихс записал, что агентура и войсковая разведка указывали на сосредоточение австро-германских сил с целью развития «в направлении Горлице решительных операций»{69}. В последующие дни продолжали поступать данные об усилении противника у Горлице{70}. Пленные рассказывали о прибытии германских войск с французского фронта{71}. Стала известной и дата перехода противника в наступление — в ночь на 19 апреля (2 мая){72}. Русское командование принимало меры с целью укрепления своего положения у Горлице. Так, 16 (29) апреля главнокомандующий фронтом отдал директиву, которая предписывала передвинуть в западном направлении ряд частей и соединений «ввиду обнаруженного сбора противника у Горлице»{73}. В тот же день он приказал «для полного упрочения нашего расположения между Карпатами и Вислой»{74} наметить вторую линию обороны: устье Ниды, Пильзно, Змигрод, Мезолаборг. Большая работа по отражению готовившегося удара германо-австрийцев под Горлице велась в частях и соединениях 3-й армии{75}. Но все эти меры были несколько запоздалыми. 19 апреля (2 мая) германские войска начали наступление. Оборона русских в районе Горлице была прорвана. Дальнейший ход операции рисуется в таком виде. Противник настойчиво стремился расширить прорыв, не меняя направления своего главного удара. Ставка направляла в распоряжение Иванова крупные подкрепления, которые перебрасывались с других участков стратегического фронта. Она надеялась, что их достаточно для того, чтобы задержать продвижение германо-австрийцев. Но резервы вводились в сражение по частям, быстро гибли в борьбе с превосходящим противником и не оказывали существенного влияния на обстановку. Командование 3-й армии и главнокомандование Юго-Западного фронта были сторонниками подвижной обороны. Войска последовательно отводились с рубежа на рубеж. К началу мая они отошли на линию рек Сана и Днестра. С 1 (14) мая происходили упорные бои на Сане. 10 (23) мая Италия объявила войну Австро-Венгрии. Это заставило германо-австрийцев временно приостановить наступление. 2 (15) июня оно возобновилось. 9 (22) июня неприятель занял Львов. Эта дата считается концом Горлицкой операции. Горлицкая операция с новой силой выявила важность для успеха боевых действий обеспечения войск оружием и боеприпасами, особенно артиллерией тяжелых калибров. Германские [34] войска применили в огромном количестве тяжелую артиллерию, что явилось одной из основных причин их успеха. Русские войска не имели такого количества тяжелой артиллерии. Но самое главное — они были слабо снабжены снарядами и патронами. Так, по данным на 1 (14) апреля число выстрелов на орудие в корпусах 3-й армии было значительно ниже нормы и составляло: в 9-м — 413, в 10-м — 456, в 12-м — 336, в 21-м — 384, в 24-м — 311, в 29-м — 366. В подвижных запасах 4-й, 3-й, 8-й и 9-й армий 13 (26) апреля недоставало снарядов: пушечных — 232 783, мортирных — 4756, тяжелых — 2388 (42-лн — 1288 и 6-дм — 1100), горных — 10 134; винтовочных патронов — 2 млн. Фронт в своем резерве (Могилев, Ровно, Люблин, Львов, Брест) имел снарядов 3-дм легких — 128 100, 3-дм горных — 49 700 (1904 г. — 27 700 и 1909 г. — 22 000), 48-лн гаубичных — 23 300, тяжелых — 29 300 (42-лн — 10 200 и 6-дм — 19 100); винтовочных патронов — 74 726 100{76}. С самого начала операции это обстоятельство крайне отрицательно сказывалось на организации отпора противнику. Одного героизма и мужества было недостаточно. Почти каждое боевое донесение содержало ссылку на нехватку боеприпасов и просьбу об их доставке в войска. Так, уже на второй день операции, 20 апреля (3 мая), Радко-Дмитриев писал главнокомандующему, что выделенных фронтом 3-й армии всего 25 тыс. снарядов совершенно недостаточно, и настоятельно ходатайствовал прислать легких — 40 тыс. и мортирных (48-лн) — 8 тыс. снарядов, винтовочных патронов — 10 млн. Иванов приказал послать только половину: легких — 20 тыс., мортирных — 2 тыс. снарядов, ружейных патронов — 5 млн.{77} 22 апреля (5 мая) Радко-Дмитриев вновь шлет телеграмму. Он отмечает, что у противника почти исключительно тяжелая артиллерия, против которой наша легкая бессильна. Назначаемые фронтом запасы мортирных снарядов не удовлетворяли и дневной потребности в них. Крайне необходимо было не менее 11 тыс. полевых мортирных снарядов и 20 тыс. легких, 20 млн. винтовочных патронов. Но и на этот раз Иванов наполовину срезает заявку, приказав отправить в 3-ю армию снарядов мортирных — 4,5 тыс., легких — 12 тыс. и горных — 1,5 тыс., винтовочных патронов — 10 млн. Тогда же он указал Радко-Дмитриеву: «Положение дел с боевыми припасами вам известно по прежним моим предупреждениям. Ваши требования по размерам неосуществимы»{78}. Так обстояло дело до конца операции. Просьбы об отпуске боеприпасов выполнялись частично, а иногда не удовлетворялись вовсе. 24 апреля (7 мая) начальник штаба 3-й армии отдал распоряжение «об отправке всей излишней артиллерии в тыл»{79}. [35] Аналогичная картина наблюдалась и в других армиях. Например, 30 апреля (13 мая), накануне решающих боев на рубеже реки Сан, командующий 8-й армией генерал Брусилов просил у главнокомандующего разрешения «развивать необходимый артиллерийский огонь, слабость которого за второй период кампании подмечена и нашими войсками и противником»{80}. 6 (19) мая в 8-й армии некомплект легких снарядов составлял 90 тыс., ружейных патронов — 10 млн. Иванов смог послать только 10 тыс. легких снарядов и 2 млн. патронов. 29 апреля (12 мая) в подвижных запасах 4-й, 3-й, 8-й, 11-й, 9-й армий недоставало снарядов: пушечных — 170 958, мортирных — 3853, тяжелых — 1725 (42-лн — 1425, 6-дм — 300), горных — 12 389; винтовочных патронов — 23 684 343. Фронт располагал весьма ограниченным резервом боеприпасов. Например, винтовочных патронов имелось всего 15 000 000. Бои на реке Сан еще более истощили скудные запасы. 7 (20) мая Иванов докладывал Янушкевичу, что остающийся в его распоряжении запас легких снарядов и ружейных патронов не покрывает даже четверти некомплекта их в войсках и полевых парках. Половина, а в некоторых армиях большая часть последних пуста. Он отмечал увеличение напора противника, который успел подвезти тяжелую артиллерию и, видимо, большое количество боевых припасов. Обстановка повелительно требовала пополнения армий фронта боеприпасами{81}. Но положение было таково, что Ставка не могла оказать сколько-нибудь существенной помощи{82}. И все же основной причиной неудачи русских в Горлицкой операции следует считать не недостаток боеприпасов и превосходство противника в силах и средствах, тем более искусство германских полководцев. Главным были ошибки в руководстве войсками со стороны командования 3-й армией и главнокомандования Юго-Западного фронта. Располагая значительными резервами, они не смогли умело использовать их. Контрудары свежих корпусов, передаваемых им Ставкой, были организованы плохо и не достигали своей цели. Во время Горлицкой операции русское командование впервые в широких масштабах проводило разрушение важных объектов на путях движения австро-германских войск, уничтожение различного имущества. 22 апреля (5 мая) начальник штаба верховного главнокомандующего дал указания на этот счет начальникам штабов всех армий Юго-Западного фронта{83}. Начальник военных сообщений фронта генерал-майор И. В. Павский подробно докладывал В. М. Драгомирову о ходе выполнения указаний Ставки{84}. [36] В своих телеграммах он отмечал, что на всех направлениях интендантские грузы вывезены, мосты уничтожены, железнодорожное полотно разрушено, станционные сооружения сожжены, паровозы и вагоны угнаны. Были эвакуированы больные и раненые. Имущество, которое нельзя было вывезти, уничтожалось на месте. «Разрушение сделано основательно, — говорилось в одном из донесений Павского. — Мосты сохранялись до последней минуты и взрывались под огнем неприятеля»{85}. Это замедляло продвижение австро-германцев. Горлицкая операция длилась 52 дня: с 19 апреля (2 мая) по 9 (22) июня 1915 г. Это была одна из наиболее крупных оборонительных операций первой мировой войны. Русские вынуждены были оставить Галицию. Стратегическое положение их армий, действовавших в Польше, серьезно ухудшилось. Но германо-австрийцы не смогли добиться крупного стратегического результата. Дело свелось фактически не к прорыву русского фронта, а к его «продавливанию». Успех противник стремился развить на одном, центральном направлении. Маневр силами и средствами во время операции отсутствовал. Это дало возможность русскому командованию осуществить глубокий стратегический отход. На флангах войска отводились не под влиянием действий противника, а по стратегическим соображениям. Наступление развивалось крайне медленно. «Фронтальное оттеснение русских в Галиции, — писал [37] Людендорф, — как оно бы ни было для них чувствительно, не имело решающего значения для войны... К тому же при этих фронтальных боях наши потери являлись немаловажными»{86}.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Горлицкая операция» з дисципліни «Історія першої світової війни 1914-1918»
