14-го числа утром, когда все наши войска переправились и бóльшая часть моста была разведена, на горной дороге из Силистрии показалась турецкая кавалерия, часть которой бросилась на предмостное укрепление, выставив предварительно на позиции конную батарею. Но огонь нашей береговой батареи и канонерских лодок заставил турок быстро отойти назад и стать вне зоны выстрелов. К девяти часам утра 14 июня последний мост был окончательно разведен, а плоты и суда, на которых были устроены мосты, начали спускать к Измаилу, под конвоем 3 батальонов и под прикрытием 2 пароходов и 11 канонерских лодок. Кончилась, таким образом, силистрийская эпопея, стоившая нам 2500 человек выбывшими из строя убитыми и ранеными124. Но неисчислимо больший вред она нам нанесла тем нравственным гнетом, который произвела во всей России и в армии бездействием в течение лучших трех месяцев кампании, начиная с 11 марта, когда мы до прихода и сосредоточения союзников были единственными хозяевами на театре войны, и перенесением войны в наши пределы с необходимостью отказаться от всяких активных выступлений. Печальный конец силистрийского сидения не дал возможности раскрыть карты нашему скрытому, а потому и наиболее опасному и коварному врагу — Австрии, которая вместо того, чтобы стать 318
открыто на сторону России или западных держав, продолжала искусно пользоваться нашим пагубным намерением сидеть на двух стульях и в течение двух последующих лет парализовала всю мощь России в борьбе с ее открытыми и более благородными врагами. Свыше полустолетия отделяет нас от описываемых событий, но чувство горечи к свершившемуся и теперь наполняет сердца при воспоминании о прошедшем. Невольно ищешь виновных в том, что произошло, и прежде всего с чувством особого благоговения останавливаешься на незабвенной памяти императора Николая. Что должен был безвинно выстрадать этот государь-рыцарь за себя, за Россию и за дорогую ему армию. Сознавая всей силой своего разума и военного дарования необходимость энергичных действий, он встретил в этом такое противодействие в лице своего военного учителя и друга, которое в другую минуту, может быть, и заставило бы государя, как это неоднократно и бывало, подчинить свою волю мнению человека, которому он верил более, чем самому себе. Но в данном случае мысли князя Варшавского были настолько противоречивы вполне правильно оцененной императором Николаем политической и военной обстановке, что он впервые после 1828 года стеснил волю главнокомандующего и предписал Паскевичу выполнение своей воли о решительных действиях в такой форме, которая не допускала возражения даже для привыкшего к самостоятельности сподвижника государя, каким был фельдмаршал. Паскевич сделал самое вредное, что можно было сделать в его положении. Подчинив лишь по виду, но не от всего сердца свою волю воле государя, он не имел мужества снять с себя выполнение этой воли, а оставшись во главе армии, продолжал иметь в голове, как цель, выполнение своего плана и на осаду Силистрии смотрел как на досадную, но необходимую помеху. В таком разлагающем поведении главнокомандующего и следует искать главную причину нашего безрезультатного сидения под турецкой крепостью свыше месяца. Главнокомандующий есть тот нервный узел, при здоровой работе которого все дурное в армии атрофируется и все хорошее расцветает пышным цветом, и наоборот. В самой основе исполнения силистрийской операции была положена злая воля главнокомандующего, и она сама собой породила отсутствие определенного плана, настойчивости, отсутствие напряжения всех сил к достижению главной цели, развитие междоусобия и в конце концов неосновательное снятие осады Силистрии, когда дело приближалось уже к благополучной развязке. Является, может быть, непонятным, каким образом император Николай со своим выдающимся военным дарованием и инстинктом не отстранил князя Варшавского от выполнения задачи, которой тот так не сочувствовал. Но разногласие во взглядах обнаружилось уже тог- 319
да, когда Паскевич был на Дунае, а с другой стороны, государь вправе был ожидать, что его «отец-командир» и друг исполнит его волю во всем блеске тех положительных качеств, которыми император Николай так богато оделял в своих мыслях князя Варшавского графа Паскевича-Эриванского... Трагический конец жизни великого государя начинался. Вера в крупнейший устой его царствования поколебалась.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Взрыв форта Роченсальм» з дисципліни «Східна війна 1853—1856»
