Наиболее решительная объективистская теория должна интегрировать представления, имеющиеся у агентов о социальном мире, точнее, их вклад в построение видения социального мира и через это в самое построение социального мира, посредством работы представления (во всех смыслах этого термина), которую они ведут непрерывно, дабы навязать свое видение мира или видение своей собственной позиции в этом мире, своей социальной идентичности. Восприятие социального мира есть продукт двойного социального структурирования. С "объективной" стороны, оно структурировано социально, поскольку свойства, сопряженные с агентами или с институтами предстают восприятию не каким-то независимым образом, но, напротив, в очень неравновероятных комбинациях (и так же, как у животного, имеющего перья, больше шансов обладать крыльями, чем у животного, имеющего мех, так и у владельцев большого культурного капитала больше шансов стать посетителями музеев, чем у тех, кто этого капитала лишен). А с "субъективной" стороны, восприятие социального мира структурировано силу того, что схемы восприятия и оценивания приспосабливаются к рассматриваемому моменту, и все? что представлено, в частности, в языке, есть п предшествующей символической борьбы и выражает в более или менее видоизмененной форме-сое: расстановки символических сил. Тем не менее, ты могут быть восприняты и выражены различи разом, ибо как объекты природного мира они предполагают частичную неопределенность и расплывчатось, поскольку, например, наиболее устойчивые сочетания свойств никогда не базируются лишь на статистических связях между субституирующими чертами ; а как объекты истории, они подвержены изменениям в о времени, и их значение, в меру его "подвешенности" в будущем, само нерешено, в ожидании, отсрочено и через это относительно недетерминировано. Эта сторона дела — неопределенность — есть то, что подводит базу под плюрализм видения мира. Она сама связана со множественностью точек зрения и со всеми символическими битвами за производство и навязывание легитимного видения социального мира. Говоря точнее, она связана со всеми когнитивными стратегиями восполнения, которые продуцируют смысл объектов социального мира, выходя за рамки непосредственно видимых атрибутов и отсылая к будущему или к прошлому. Эти отсылки могут быть скрытыми и молчаливо подразумевающимися, через "протенцию" и "ретенцию", как это называет Гуссерль, т. е. практическими формами перспективного и ретроспективного видения, исключающими как таковые позиции прошлого и будущего; но такие отсылки могут быть и явными, как в случае политической борьбы, где к прошлому (ретроспектив но реконструируемому сообразно потребностям настоящего), и, в особенности, к будущему, (творчески предвидимому), беспрестанно взывают, чтобы детерминировать, разграничивать, определять всегда открытый смысл настоящего. Напомнить, что восприятие социального мира содержит конструктивный акт, отнюдь не значит принять интеллектуалистскую теорию познания. Главное в опыте социального мира и в работе по его конструированию то, что он предполагает обращение к практике ниже уровня эксплицитного представления и вербализованных выражений. Чувство позиции, занимаемой в социальном пространстве (то, что Гоффман называет " sense of ones place ), будучи ближе к классовому бессознательному, чем к "сознанию класса" в марксистском смысле, есть практическая материя социальной структуры в ее ансамбле, который раскрывается через ощущение позиции, занятой в этой структуре. Категории перцепции социального мира являются в основном продуктом инкорпорации объективных структур социального пространства. Вследствие этого они склоняют агентов брать социальный мир, скорее, таким, каков он есть, к принятию его как само собой разумеющегося, нежели восставать против него и противопоставлять ему различные — даже антагонистические — возможности. Чувство позиции, как чувство того, что можно и чего нельзя "себе позволить", заключает в себе негласное принятие своей позиции, чувство границ ("это не для нас") или, что сводится к тому же, чувство дистанции, которую обозначают и держат, уважают или заставляют других уважать — причем, конечно, тем сильнее, чем более суровы условия существования и чем более неукоснителен принцип реальности. (Поэтому глубокий реализм, которым чаще всего характеризуется видение социального мира у занимающих подчиненное положение, функционируя как некоего рода социально установленный инстинкт самосохранения, может казаться консервативным лишь относительно внешнего, а значит, нормативного представления об "объективном интересе" тех, кому этот реализм помогает жить или выживать.) Если отношения объективных сил стремятся воспроизвести себя в том видении социального мира, которое постоянно включено в эти отношения, то, значит, принципы, структурирующие это видение мира, коренятся в объективных структурах социального мира, а отношения силы также представлены в сознании в форме категорий восприятия этих отношений. Но частичная недетерминированность и размытость, предполагаемая объекта ми социального мира, вкупе с практическим, дорефлексивным и имплицитным характером схем восприятия и оценивания, накладываемых на эти объекты, есть та архимедова точка опоры, которая объективно оказывается в распоряжении для действий чисто политического характера. Познание социального мира, точнее, категории, которые делают социальный мир возможным, суть главная задача политической борьбы, борьбы столь же теоретической, сколь и практической, за возможность сохранить или трансформировать социальный мир, сохраняя или трансформируя категории восприятия этого мира. Способность осуществить в явном виде, опубликовать, сделать публичным, так сказать, объективированным, видимым, должным, т.е. официальным, то, что должно было иметь доступ к объективному или коллективному существованию, но оставалось в состоянии индивидуального или серийного опыта, затруднения, раздражения, ожидания, беспокойства, представляет собой чудовищную социальную власть — власть образовывать группы, формируя здравый смысл, явно выраженный консенсус для любой группы. Действительно, эта работа по выработке категорий — выявлению и классификации — ведется беспрерывно, в каждый момент обыденного существования, из-за той борьбы, которая противопоставляет агентов, имеющих различные ощущения социального мира и позиции в этом мире, различную социальную идентичность, при помощи всевозможного рода формул: хороших или плохих заявлений, благословений или проклятий, злословий или похвал, поздравлении, славословий, комплиментов или оскорблений, упреков, критики, обвинений, клеветы и т. п. Неслучайно kategoresthai , от которого происходят категории и категоремы, означает "обвинить публично". Понятно, что одна из простейших форм политической власти заключалась во многих архаических обществах в почти магической власти: называть и вызывать к существованию при помощи номинации. Так, в Кабилии функции разъяснения и работа по производству символического, особенно в ситуации кризиса, когда ощущение мира ускользает, приносили поэтам видные политические посты военачальников или послов. Но вместе с ростом дифференциации социального мира и со становлением относительно автономных полей работа по производству и внушению смыслов осуществляется в поле производства культуры и посредством борьбы внутри него (и в особенности — в недрах политического субполя); она является собственным делом и специфическим интересом професси ональных производителей объективированных представлений о социальном мире или, еще лучше, методов этой объективации. Стиль легитимной перцепции является основной целью борьбы, поскольку, с одной стороны, переход от скрытого к явному, от имплицитного к эксплицитному не совершается автоматически: один и тот же социальный опыт может быть признан в его очень разных выражениях; а с другой стороны — наиболее значительные объективные различия могут быть замаскированы более непосредственно видимыми различиями (как, например, этнические различия). Если верно, что перцептивные конфигурации — социальные гештальты — действительно существуют, а близость условий и, следовательно, диспозиций, стремится отлиться в прочные связи и перегруппировки, в непосредственно воспринимаемые социальные единицы, такие, как социально различные районы или кварталы (с пространственной сегрегацией), или в такие, как общность агентов, обладающих полностью сходными видимыми особенностями — Stande , — то, тем не менее, социально познанные и признанные различия существуют лишь для субъекта, способного не только ощущать различия, но и признавать их как значимые, задевающие его интересы, -т. е. для такого субъекта, который наделен способностью и склонностью делать различия, считающиеся значимыми в рассматриваемом социальном универсуме. Таким образом, именно посредством свойств и их распределения социальный мир приходит, в самой своей объективности, к статусу символической системы , которая организуется по типу системы феноменов в соответствии с логикой различий, различных расхождений, а также заключающейся и в значимых различениях. Социальное пространство и различия, которые проявляются в нем "спонтанно", стремятся функционировать символически как пространство стилей жизни или как ансамбль групп, характеризующихся различным стилем жизни. Различения необязательно включают в себя стремление к различению, как часто считают вслед за Вебленом с его теорией демонстративного потребления . Всякое потребление (а в более общем виде, всякая практика), осуществлялось оно или нет в целях быть увиденным, является явным, бросающимся в глаза , было оно или не было инспирировано намерением быть замеченным, обособиться , дистанцироваться или действовать, соблюдая дистанцию, оно является различительным. На этом основании потребление обречено функционировать как различительный знак и, если обратиться к признанной, легитимной и подтвержденной дифференциации, — как знак отличия (в разных смыслах этого слова). Как бы то ни было, социальные агенты, способные воспринимать как значимые "спонтанные" различия, которые категории перцепции заставляют их считать уместными, — эти социальные агенты способны также преднамеренно удваивать эти спонтанные различия в стиле жизни при помощи того, что Вебер называет "стилизацией жизни" . Стремление к различению, которое можно заметить по манере говорить или по отказу от мезальянса, производят разделения, направленные на то, чтобы их воспринимали, или, более того, чтобы их узнавали и признавали как легитимные разлита>я, т.е. чаще всего как природные различия (во французском языке говорят обычно о естественных различиях ). Различение — в обычном смысле этого термина — это различие, вписанное в структуру самого социального пространства, поскольку оно воспринимается в соответствии с категориями, согласованными с этой структурой; и веберовский Staend , который любят противопоставлять классу в марксизме, — это класс, сконструированный посредством < адекватного деления социального пространства, когда класс воспринимают сообразно с категориями, производными от структуры этого пространства. Символический капитал — другое имя различения. Оно является ни чем иным, как капиталом в том его виде, в каком его воспринимают агенты, наделенные категориями перцепции, происходящими от инкорпорации структуры его распределения, т. е. когда этот капитал узнается и признается как нечто само собой разумеющееся. Различения как символические трансфигурации фактических различий и, более широко — ранги, порядки, градации или же любые другие символические иерархии — являются продуктом применения схем построения. Эти схемы (как, например, пара прилагательных, используемых для выражения подавляющего большинства социальных суждений) являются продуктом инкорпорации структур, к которым они прикладываются, а признание их абсолютной легитимности есть не что иное, как восприятие обычного миропорядка в качестве идущего самого по себе, что подводит итог кажущемуся безукоризненным совпадению объективных и инкорпорированных структур. Из этого следует, кроме всего прочего, что символический капитал идет к символическому капиталу, и что реальная автономия поля символического производства не препятствует тому, что оно остается подчиненным в своем функционировании принуждению, которое господствует в социальном мире, и что соотношение объективных сил стремится воспроизвести себя в соотношении символических сил, в видении социального мира. Таким образом утверждается неизменность этих соотношений сил. В борьбе за навязывание легитимного видения социального мира, в которую неизбежно вовлечена и наука, агенты располагают властью, пропорциональной их символическому капиталу, т. е. тому признанию, которое они получают от группы. Авторитет, подводящий базу под силу действия недостаточно обоснованного дискурса о социальном мире, есть символическая сила видения и предвидения, направленная на внушение принципов видения и разделения этого мира, это — бытие узнанное и признанное, что позволяет навязать восприятие . Наиболее очевидными среди применяемых категорий перцепции являются те, которые наилучшим образом приспособлены, чтобы изменять видение, меняя категории перцепции. Но также, за редким исключением, наименее склонные это делать.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Восприятие социального мира и политическая борьба» з дисципліни «Хрестоматія по соціології»
