Логика исследования П. Бурдье противоположна схоластическому теоретизированию: как практический социологи социальный критик П. Бурдье выступает за «практичную» мысль в противовес искусственно отстраненной от жизни «чистой», т.е. непрактичной, не находящей применения, теории. Все основные его понятия — поле, габитус, капитал, символическое насилие и т.п.,— а также логика и методология работы с ними раскрываются лишь в «живом» социологическом исследовании. П. Бурдье поставил своей задачей преодолеть существующие в социальных науках ложные, как он считает, противопоставления теории и эмпирии, объективизма и субъективизма, микро- и макроанализа. Он не просто не признает подобного рода деления, но доказывает это положение своими работами: его теоретические тексты насквозь эмпиричны. Разрывая с неокантианской интеллектуалистской традицией, П. Бурдье подчеркивает свою позицию антиинтеллектуалиста и выступает против создания «чистой» или «теоретической теории», против тенденции рассматривать все проблемы восприятия в терминах познания [ 14]. Он настаивает на том, что понятие есть 612 в первую очередь программа социологического исследования и система блокировки ошибок: теоретические определения не имеют сами по себе никакой ценности, если их нельзя заставить работать в реальном исследовании. Придерживаясь, вслед за Э. Дюркгеймом, концепции социологии как строгой науки, П. Бурдье придает большое значение верификации методов и результатов исследований. Все его выводы основаны на результатах проведенных им и сотрудниками его центра исследованиях (которые, кстати, по французской традиции называются не эмпирическими, а полевыми). Эти исследования базируются на комплексном сборе данных, не замыкаясь исключительно на анкетировании, но и не отрицая этот метод. «Обычная» для сотрудников П. Бурдье процедура проведения полевого исследования включает целую батарею различных методик и техник, как качественных, так и количественных, где одни дополняют другие. Наиболее важное место отводится собственно конструированию предмета исследования, необходимым моментом которого является рефлексия как над проблематикой, так и над позицией самого исследователя, объективация интереса исследователя к данной проблемной области и разрыв с предпонятиями, предвзятыми мнениями и «социологическим здравым смыслом». Судить о значении, которое П. Бурдье придает конструированию предмета исследования и методам сбора данных о нем, можно уже на том основании, что все основные его книги содержат в качестве приложений методический инструментарий, описание выборки и т.п., а в предисловии к публикациям подробно раскрывается процесс построения объекта исследования. Для читателя возможность ознакомиться с инструментарием и методологией важна во многих смыслах: это и один из путей верификации, и предостережение от ошибочной трактовки или излишнего обобщения результатов, и практическое научение исследованию. «Только зная, что делал социолог, — замечает П. Бурдье, — можно адекватно прочитать продукт этих его операций». Методическая часть работ П. Бурдье имеет принципиальное значение для понимания «эмпирического содержания» его теоретических понятий: поля, позиции, капитала, стратегии. Он подробно излагает, какие переменные были выбраны для исследования, как они формировались и как обрабатывались, причем одно только количество переменных впечатляет российского социолога, привыкшего довольствоваться значительно более скромной информацией. Труды П. Бурдье насыщены статистическими таблицами, диаграммами, схемами, демонстрирующими статистические результаты. Эти работы нельзя читать, опуская статистическую часть исследования как что-то конкретно-историческое, сугубо национальное, а потому к нам не имеющее отношения, и обращать внимание лишь на полученные теоретические выводы. «Перескакивать» эмпирические выкладки в книгах П. Бурдье — все равно, что читать совсем другие книги. Главной опасностью П. Бурдье считает склонность читателя к перенесению логики обыденного языка в язык социологии, когда с высказываниями сконструированного исследователем языка обращаются тем же образом, что и с высказываниями «здравого смысла». Так, например, социолог констатирует в процессе анализа факт наличия какой-то «ценности», а читатель стремится трактовать это суждение как ценностное суждение. 613 В связи с этим П. Бурдье вводит различие между эмпирическим индивидом (наблюдаемым в обыденном опыте) и эпистемическим индивидом (сконструированным исследователем в целях анализа). Если первый воспринимается как единичность, наделенная бесконечным множеством свойств, то второй — это ограниченный набор свойств, служащих в исследовании наблюдаемыми переменными и отвечающих требованиям используемого теоретического универсума. Эпистемический индивид не содержит ни одной характеристики, которую нельзя было бы концептуализировать. Таким же образом можно провести различие между агентом (одним из основных понятий бурдьевской концепции) и индивидом (понятием феноменологии и методологического индивидуализма). Агент определяется конечной совокупностью свойств, а индивид — это нечто «готовое», «всегда уже» данное. Различие между эмпирическим и эпистемическим индивидом имеет особое значение в исследованиях позиций агентов, фигурирующих под собственными именами, поскольку читатель почти неизбежно подменяет констатирующие высказывания исследователя оценочными суждениями, редуцируя научный анализ к сведению счетов. Знакомство с социальным пространством, в котором социолог намерен проводить исследование, является одним из фундаментальных требований, но в то же время такой подход не лишен опасности излишне личностного восприятия и слабой объективации позиции и интересов исследователя. Поэтому первым этапом в конструировании предмета исследования выступает статистическое конструирование, включающее сбор и анализ всей возможной информации. Нужно отметить, что здесь французский социолог, не в пример российскому, находится в благоприятных условиях, поскольку статистика, а главное — социальная статистика институционализирована, поставлена на поток. Параметры и показатели сбора данных обширны и систематизированы, а опросы и переписи регулярны. На это работает крупный государственный научный институт — Национальный институт статистических и экономических исследований (INSEE). Данные переписей и статистических опросов свободно и безвозмездно передаются научным сотрудникам, работающим в государственных учреждениях. Следующий необходимый этап полевого исследования — интервьюирование так называемых информаторов. Они выступают в роли «экспертов» по проблеме, но не в смысле их способности ответить на вопросы исследования, а лишь в том отношении, что они более других информированы о проблемной ситуации, поскольку непосредственно в нее включены. Подобная процедура дает возможность социологу получить детальную информацию о состоянии проблемной области, верифицировать процедуру конструирования предмета исследования, уточнить гипотезы исследования, адекватно сформулировать вопросы последующего анкетного опроса. Выборка для проведения анкетного опроса составляется на основе анализа статистики и результатов опроса информаторов. В большинстве случаев речь идет о проблемно сфокусированной выборке, а не о статистической репрезентации какой-либо генеральной совокупности. В этом еще раз проявляется отличие подхода П. Бурдье к опросу, поскольку он стремится включать в выборку только тех, кого непосредственно касается исследуемая проблема, кто в силу этой заинтересованности задумывается над ней, располагает средствами, необходимыми для производства собственных суждений. Далее, процедура полевого исследования подразумевает добор недостающих данных, уточне- 614 ние конкретных аспектов и деталей на основе глубинных (полудирективных или свободных) интервью с представителями отдельных подвыборок респондентов. Цель глубинных интервью — дополнить уже собранную информацию и уточнить интерпретацию статистических тенденций, полученных в результате математической обработки данных. Среди других методов «эмпирической работы» исследователями школы П. Бурдье широко применяется анализ документов (исторических, юридических, административных и пр.). К документам, в частности, относятся разного рода мемуары, биографические справочники, которые во множестве издаются на Западе по всевозможным сферам жизнедеятельности и по разным социальным категориям, ежегодники школ и университетов, публикующие сведения о преподавателях и обучаемом контингенте, и многое другое. Биографические и автобиографические данные дополняются объективными сведениями. Например, в случае писателей и ученых анализируются их работы, журналы и издательства, которые их публикуют, отзывы, рецензии... Подобного рода работа, расширяющая и обогащающая данные опросов, хорошо представлена в приложениях к фундаментальному труду П. Бурдье «Государственная знать» (1989). Эта книга посвящена анализу формирования и функционирования корпораций государственных служащих, а также роли престижных высших школ Франции — Grandes Ecoles — в воспроизводстве позиций поля власти. Обосновывая применение комплекса методик сбора данных, аккумуляции многих источников информации об одном предмете, П. Бурдье настаивает на том факте, что ни одна анкета или интервью, сколь бы подробными они ни были, не могут дать необходимого объема достоверной информации, особенно когда дело касается респондентов, занимающих высокое положение. Считая интервью необходимым, но недостаточным источником социологической информации, П. Бурдье разделяет мнение Ж. Лотмана, высказанное им по поводу опроса лидеров профсоюзов предпринимателей: «Руководители предприятий, как и буржуазия в целом, охотно откровенничают только с теми, кого считают равными себе или с лицами своего круга. Совершенно очевидно, что социолог не проходит по этим критериям. Ограничения, накладываемые в этом случае на ситуацию интервью, выражены сильнее, чем во многих других социальных средах. К распространенному скептицизму в отношении социальных наук здесь добавляется привычка к власти и господствующей позиции в диалоге, которые еще более сужают границы свободы исследователя». Помимо упомянутых — традиционных для социологии — методов П. Бурдье и его сотрудники широко практикуют методы других социальных наук: истории, этнографии, антропологии, лингвистики. Такая методическая позиция соответствует глубинному убеждению в искусственности разделения наук об обществе. Примером соединения методов различных социальных наук является исследование, предпринятое в работе «Практический смысл». Там применялись как последовательно, так и параллельно «батарея» антропологических методов, набор методов структурной лингвистики, генеалогическое исследование, анкетирование, статистический анализ. Помимо традиционных для антропологии синоптических таблиц, где фиксировались связи между полярными позициями, П. Бурдье начал применять метод группировки перфокарт, что для начала 60-х гг. было совершенно новаторским приемом. На перфоркарты переносилась совокупность всех имеющихся дан- Б15 ных, которые можно было собрать по проведенным ранее исследованиям. Так, в исследовании кабильского ритуала было изготовлено около 1500 перфокарт. Затем информация на перфоркартах дополнялась информацией анкетного опроса, а также данными новых наблюдений в областях, изученных прежде: календарь земледельческих работ, заключение брака, структура и ориентация времени (деление года, дня, человеческой жизни), структура и ориентация пространства, а также символические практики, которым интервьюируемые придавали особое значение (войти и выйти, наполнить и опустошить, закрыть и раскрыть). Изготовление перфоркарт, позволяющих легко производить разного рода подвыборки и группировки по различным признакам, должно было помочь установить место каждого значимого действия или основного символа в сети отношений оппозиции и эквивалентности. Благодаря кодированию стало возможным «вручную» обнаруживать их взаимную встречаемость или взаимное же исключение. Применение статистического анализа с помощью перфоркарт дало неожиданные результаты, по-новому раскрывающие матримониальные, наследственные, ритуальные и другие особенности жизни крестьянских обществ. Это дало существенное приращение теоретического знания: принятое структуралистами-антропологами понятие «правило» было заменено более гибким понятием «стратегия», выражающим принцип действия габитуса как «рационального поведения без рационального расчета». Развитие прикладной математической статистики создало предпосылки для решения более сложных и содержательных задач, в частности, анализа структуры полей разного рода. Излюбленным приемом обработки, осуществленным на материалах исследований самых разных социальных подпространств, стал для П. Бурдье анализ множественных соответствий (MULTM) — французский вариант метода анализа главных компонент. Он позволяет помимо классификации переменных непосредственно вводить в анализ «кейсы» — персоналии, которым атрибутируется определенная конфигурация переменных. В частности, этот метод позволяет «визуализировать» структуру исследуемого поля, показать вклад различных переменных в структуру позиций. Эта структура схематически характеризуется основными оппозициями и силовыми напряжениями внутри поля. «Построить социальное пространство, — считает П. Бурдье, — эту невидимую реальность, которую нельзя ни показать, ни потрогать пальцами, но которая организует практики и представления агентов, значит одновременно дать себе возможность построить теоретические классы, однородные настолько, насколько это возможно... Введенный здесь принцип классификации носит действительно объяснительный характер: он не довольствуется описанием ансамбля классифицированных реальностей, но, как и хорошая естественно-научная таксономия, привязывается к детерминирующим свойствам, которые позволяют предсказать другие свойства, а также разводят и объединяют агентов сходных, насколько это возможно, между собой и отличающихся, насколько это возможно, от членов других классов, соседних или отдаленных».
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Бурдье-методолог» з дисципліни «Фундаментальна соціологія»
