Теорию можно рассматривать как способ связать вместе множество фактов, с тем чтобы можно было понять их все разом. Когда теория дает нам возможность делать предсказания с приемлемой точностью, ее можно назвать научной. Если же ее предсказания настолько растяжимы, что позволяют толковать широкое множество всевозможных событий в качестве их подтверждения, такая теория не удовлетворяет высочайшим стандартам науки. Теория вовсе не должна быть высоконаучной, чтобы быть полезной. Все мы упорядочиваем ежедневные события в своей жизни, прибегая к помощи довольно растяжимых истолкований. Однако не только к этому сводится назначение теории. Теория обеспечивает основу для активного подхода к жизни, а не просто снабжает креслом, усевшись в которое, можно было бы с бесстрастной почтительностью созерцать ее перипетии. Людям незачем быть толпой безучастных зрителей, наблюдающих пышное зрелище творения. Они способны играть активную роль в формировании событий. Мир — не заброшенный памятник, а событие огромного масштаба, окончания которого пока еще не видно. Теории, используемые людьми для истолкования такого события, сами являются лишь случайными событиями в их гигантской веренице. Устанавливаемые в наших теориях истины представляют собой последовательные приближения к более широкому плану бытия, которые пусть медленно, но все же содействуют его развертыванию. Таким образом, теория — это пробное выражение того, что человек разглядел в накатывающихся волнами событиях жизни как правильный, закономерно повторяющийся рисунок. Но теория, будучи сама событием, может — в качестве видовой категории — включаться в состав другой теории или даже в су-перординатную часть самой себя, а та, в свою очередь, может войти в состав еще более общей теории. Поэтому теория удерживается исключительно за счет той системы истолкования, частью которой она предположительно становится, — и, конечно, это продолжается лишь какое-то время, пока используется именно эта суперординатная система. Теория связывает или определяет события, которые ей подчиняются. Сама же теория определяется не объясняемыми ею событиями, а суперординат-ной точкой зрения теоретика. Однако теория должна сообразовываться с событиями для того, чтобы их предсказывать. Число альтернативных способов согласования теории с событиями, насколько нам известно, бесконечно, но отличимо от бесконечного числа способов, которыми не удается достичь такого согласования. Теории — это результат размышлений людей, стремящихся вырваться на свободу из круговерти событий. Теории включают в себя предшествующие их созданию предположения об определенных областях этих событий. В последнее время американская психология стала уделять больше внимания проблемам построения теории. Произошло оживление интереса к философии, особенно к философии науки. Подобно тому как философы 599 начали присматриваться к происходящему вокруг, чтобы выяснить, насколько по-разному люди на самом деле мыслят, так и психологи начали осматриваться кругом, чтобы увидеть, какого рода теории вырабатывают ученые в разных областях знания в настоящее время. Мы скептически относимся к ценности копирования готовых теорий, созданных в других науках. Психология достигла достаточной зрелости, чтобы конструировать собственные вместо того, чтобы обшаривать задние дворы соседей в поисках методологических находок. Теорию можно рассматривать как способ связать вместе множество фактов. Но хорошая теория выполняет и более активные функции. Она обеспечивает эксплицитную основу, на которой можно делать дедуктивные выводы и предвидеть будущие события. Она также дает нам общую систему координат, в которой можно размещать и сохранять определенные факты. Одним из критериев хорошей научной теории является ее способность в изобилии производить новые идеи. Она должна склонять к формулированию гипотез, побуждать к экспериментированию и вдохновлять на изобретение. В области психологии хорошая теория должна предлагать предсказания относительно поведения людей. Другим критерием хорошей психологической теории служит ее способность производить гипотезы, допускающие проверку. Научная теория должна давать нам возможность делать предсказания с такой степенью определенности, чтобы они сразу поддавались неоспоримой проверке. Это означает, что гипотезы, выводимые логическим путем из теории, должны быть достаточно хрупкими, чтобы разбиваться вдребезги всякий раз, когда предсказываемые с их помощью факты не становятся реальностью. Сама теория не должна быть столь же хрупкой, как порождаемые ею гипотезы. Приемлемая научная теория должна отвечать еще одному требованию. Хотя сама теория и не должна обладать очевидной достоверностью холодного факта, от нее ожидают, что в руках мыслящих людей она будет производить непрерывный ряд гипотез, которые в свете экспериментирования оборачиваются твердыми истинами. Когда теория производит поддающуюся проверке гипотезу и та подтверждается, тогда, строго говоря, подтверждается только эта гипотеза, а вовсе не породившая ее теория. Назначение научной теории — обеспечить основу для точных предсказаний. Эти предсказания формулируются в виде гипотез и затем подвергаются проверке. Результат проверки может оказаться по существу таким, какой и предсказывался. Если эта проверка или эксперимент правильно спланированы, тогда можно с некоторой долей уверенности сделать вывод о подтверждении определенной гипотезы. На самом деле доказывание истинности гипотез оказывается отнюдь не таким простым делом, как можно заключить из только что сказанного. Ловушка кроется в планировании эксперимента. Иногда ученые планируют эксперименты таким образом, чтобы выведенные из различных теорий гипотезы проверялись в них, конкурируя друг с другом. Гипотеза, получившая более четкое подтверждение, засчитывается в пользу поддерживающей ее теории. Случается, эксперимент планируют таким образом, чтобы проверяемые в нем конкурирующие гипотезы были взаимно несовместимыми. Например, одна теория могла бы заставить нас выдвинуть гипотезу, что в кризисной ситуации клиент такого типа сразу бы покончил жизнь самоубийством, а другая — предсказать ему долгую и пло- 600 дотворную жизнь. Очевидно, что человек не способен сделать то и другое одновременно. В сущности, в научном исследовании ученый никогда не получает окончательного доказательства правильности проверяемой гипотезы. Ктому времени, когда он думает, что такое доказательство у него в руках, появляется другой ученый с другой гипотезой, которая оказывается не менее правдоподобным объяснением тех же самых экспериментальных данных. Даже точные гипотезы, которые выводятся из хорошей научной теории, никогда не подтверждаются окончательно, сколько бы экспериментов при этом ни проводилось. Хорошая психологическая теория должна быть выражена на языке абстракций достаточно высокого порядка, чтобы их можно было разглядеть почти во всех явлениях, с которыми психология обязана иметь дело. Сочинения физика Бриджмена за последнее время приобрели особое влияние среди психологов-теоретиков. Вновь была подчеркнута необходимость операционального определения переменных, наблюдаемых в наших экспериментах. Одна из опасностей операционализма кроется в его тенденции заставлять исследователей мыслить конкретно. Он поощряет экспериментаторов видеть факты, а не принципы и законы. Потому что главное в науке — не факты, которые ученый накапливает и каталогизирует, а те законы и абстракции, что проступают сквозь те факты, с которыми он имеет дело. Поэтому хороший ученый способен проникнуть сквозь сбивающую с толку массу конкретных событий и усмотреть некий регулярный принцип. Например, при планировании эксперимента, связанного с изучением интеллекта, психологу, возможно, придется дать интеллекту операциональное определение в виде суммы баллов, полученных его испытуемыми по конкретному тесту. И это — целесообразное решение. Однако, если психолог уткнется носом в свои протоколы, он может забыть об абстрактной природе этого понятия и начать думать, будто интеллект — это всего лишь другое название для тех баллов, которые у него записаны в протоколах. Изначально интеллект абстрагирован как свойство множества разных поведенческих ситуаций и не должен как-то особо зависеть от конкретного теста. Операционализм имеет первостепенное значение для экспериментатора и только второстепенное — для теоретика. Термины, в которых формулируется теория, не обязаны нести на себе бремя своих собственных операциональных определений; но, если мы хотим, чтобы наша теория была продуктивной, она должна, попадая в руки психологов с экспериментальной подготовкой, склонять к проведению исследований с операционально определенными переменными. Есть еще один признак хорошего научного теоретизирования, который, однако, является не столько свойством самих по себе теорий, сколько свойством тех, кто ими пользуется. К теории следует относиться как к чему-то такому, что со временем может быть изменено и в конечном счете полностью израсходовано. Иногда теоретики оказываются настолько связанными дедуктивным рассуждением, что считают, будто все их построения рухнут, если они развернутся на 180° и начнут модифицировать свои предположения в свете последних наблюдений. Разумеется, эксперименты планируются вокруг гипотез, временно предполагаемых истинными. Исходя из этих пробных гипотез ученый осмели- 601 вается на определенные предсказания. Если эти предсказания не осуществляются, и, если ученый не видит никакого иного объяснения случившемуся, он волен отказаться от своих гипотез. Но из-за этого ему не стоит терять покой и сон. Как долго ученый должен держаться за свои предположения вопреки растущей горе неблагоприятных фактов — является в значительной степени делом вкуса. Конечно, ему не следует отказываться от них сразу, как только происходит что-то неожиданное. Поступать так — значит делать себя жертвой обстоятельств. Обычно ученый дольше держится за те предположения, которые имеют более широкое значение, и легко отказывается от тех, которые уместны лишь в каких-то конкретных, преходящих условиях. Психологическую теорию следует рассматривать как расходный материал, т.е. то, что в конечном счете будет полностью израсходовано. Поэтому психолог должен поддерживать личную независимость своей теории. Даже экспериментальные результаты никогда окончательно не подтверждают истинность теории. Гипотезы всегда связаны с некоторыми теоретическими построениями, но психологи могут создавать гипотезы и путем индукции или посредством статистических методов, равно как и путем дедукции.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Плодотворность научной теории» з дисципліни «Фундаментальна соціологія»
