Согласно американской официальной доктрине", концепция военного истеблишмента как постоянного социального института, имеющего единственную цель — поддерживать внешнюю политику, предполагает развитие гражданского общества, основанного на консенсусе граждан. В таком обществе вооруженные силы призваны иметь дело с внутренними беспорядками только в экстраординарных ситуациях. В нормальных условиях эта задача делегируется гражданским полицейским силам. Однако неспособность партийных правительств разрешить серьезно мешающие гражданам внутренние проблемы, включая неспособность мобилизовать гражданскую поддержку политике для решения национальных целей, приводит во многих странах к тому, что военные используют власть силы (coercive power) не только против внешних врагов. Особенно важна роль военных в новых государствах, у которых еще не было достаточно времени для формирования чувства национальной идентичности. Профессионализация военных, у которых ранг и авторитет основываются на продемонстрированной компетентности, а не на социальном, экономическом и ином статусе, не может быть достаточно удовлетворительно развита до тех пор, пока проблема управления военным истеблишментом отделена и не состыкована с более общей проблемой управления обществом в целом. Феномен милитаризма описывается рядом исследователей'00 как постфеодальный синдром, опирающийся на сохранение среди военных аристократизма, архаических чувств и церемониалов, а также на убеждение в социальном превосходстве военных и значимости этого превосходства для общества в целом. Согласно официальной точке зрения, милитаризм не только антидемократичен, но и мешает росту компетентности, особенно необходимой в условиях оснащения вооруженных сил все более современной техникой. Возможность определенной социальной группы использовать свою монополию на право применения вооруженной силы с тем, чтобы получить для себя непропорциональную долю благ и ценностей, объясняет, по мнению американских социологов, почему право носить оружие часто провозглашалось в качестве одного из неотъемлемых прав свободного гражданина. Однако, указывают они, когда такое право становится преобладающей военной доктриной, оно может помешать военной эффективности. «В современных условиях, — считает один из ведущих американских социологов Курт Ланг, — прочная победа в войне не может быть достигнута благодаря численному превосходству спешно собранных людских ресурсов, действующих под командованием социально превосходящих их офицеров либо очень узкой профессиональной касты. Решающее превосходство сегод- 99 Gutteridge W. Military Institutions and Power in USA. N.Y., 1965; Janowits M. Sociology and the Military Establishment. N.Y., 1959; Long K. Military Organization // Handbook of Organizations. Chicago, 1965. 100Andrzejwski S. Military Organization and Society. L., 1954; Foot M.R.D. Men in Uniform: Military Manpower in Modern Industrial Society. N.Y., 1961; Millis W., Mansfield H.C., Stein H. Arms and the State: Civil-Military Elements in National Policy. N.Y., 1958. 520 ня принадлежит воюющей стороне с промышленной и научной базой для развития более мощного вооружения и с людскими ресурсами, состоящими из более квалифицированного персонала для обслуживания военной техники в условиях вооруженного противостояния»101. Поскольку исследования, разработки, техническое обеспечение и организация логистической (тыловой) поддержки становятся все более важными элементами стратегического планирования, военные менеджеры вынуждены уделять все больше внимания последствиям влияния экономической, социальной и государственной политики на состояние боеготовности. Таким образом, они должны все более оценивать научно-технические возможности и социополитические силы и менее — непосредственных соперников на четко определенных полях сражений. Американские военные социологи делают вывод, что традиционная стена разграничения между стратегией (очевидной сферой профессиональных военных) и политикой (очевидной зоной ответственности гражданского правительства) нарушается по все большему числу пунктов. В условиях ядерного вооружения упор постоянно переносится с контрнасилия на сдерживание. Аналогичные тенденции существуют и в развивающихся странах, где военные лидеры признают, что они должны создать собственную экономическую и образовательную базу как основное условие для создания военного истеблишмента. Участие в модернизации выдвигает их на ведущие роли в своих странах. Там, где гражданские социальные институты недостаточно компетентны или им не хватает правовых и политических прецедентов для сдерживания военных, последние могут узурпировать высшие посты в обществе с помощью преднамеренной инфильтрации и из-за отсутствия противостоящей политической силы. Еще одна важная тенденция, вскрытая американской военной социологией, — увеличение доли гражданских специалистов в военном истеблишменте. Сегодня системы вооружений часто устаревают, еще не использованные. Поэтому в рамках военного истеблишмента существуют учреждения, чья задача — выработка новых, неординарных концепций и процедур, включая, например, компьютерное моделирование для решения стратегических проблем. В результате этого размываются границы между военными и гражданскими специалистами. Сегодня один из наглядных эмпирических показателей степени современности вооруженных сил — доля гражданских специалистов, используемых в военных учреждениях. Частным случаем является использование в войсках профессиональных социологов.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Социальная организация и вооруженные силы» з дисципліни «Фундаментальна соціологія»
