В становлении прикладной социологии можно выделить периоды экстенсивного накопления фактов и сменяющие их интенсивные этапы, когда отмечался качественный поворот к новым задачам и целям. Эволюция науки всегда сопровождается конфликтами и противоречиями Одна из узловых проблем развития служб в 60—80-е гг. — нерациональные распределения по отраслям и предприятиям. На подавляющем большинстве предприятий работали один-два социолога (психолога), которым просто не пс силам было внедрить комплексные системы мероприятий, например, пермскую систему стабилизации трудового коллектива или службу «Ваше настрое- л ТягУшев А.Ф., Федотова А.П. Социологическая служба. Л., 1985. С. 10-11. '-лужба социального развития предприятия: Практическое пособие. М.: Наука, 1989. С. 32. 375 ние». Для первой, если на предприятии более 5 тыс. работающих, а уровень текучести кадров составляет 15%, было необходимо 10—14 сотрудников, а чтобы регулярно действовала вторая, нужны 3—5 человек. Если ведущие отрасли, — а их меньшинство — были обеспечены специалистами на 70—75%,тоот-стающие — лишь на 5—10%35. Ситуация усугублялась еще и тем, что социологи действовали только на крупных предприятиях, а средние и мелкие, где социальные проблемы стояли наиболее остро, были лишены помощи. Кроме того, службы создавались на успешно работающих, технически передовых предприятиях, но их не было на отстающих. Крупные предприятия возглавляли прогрессивно мыслящие руководители, дальновидные, заинтересованные в решении социальных проблем, нередко имеющие психологическое образование.
Ситуация мало изменилась и в 90-е гг.: малый бизнес, арендные предприятия, кооперативы чаще всего не имеют собственных служб, хотя нуждаются в квалифицированной помощи. Коммерческие банки и биржи имеют достаточные средства для финансирования консультантов, но консультантов для бизнеса и менеджмента практически нет, так как заводские службы были ориентированы на иные цели и задачи. Практически на всем протяжении существования заводской социологии не хватало стандартных методик, проверенной и надежной информации. Нормативно не были определены статус службы, ее место в системе управления предприятием. Невысокая социолого-психологическая культура руководителя вела к тому, что перед исследователем ставились невыполнимые задачи, например, за 1 —3 месяца провести крупное исследование, за месяц — разработать план социального развития. Но как это было сделать, если социологам не хватало профессионального мастерства, а руководитель не понимал специфику работы социальной службы? В результате значительная часть времени тратилась на составление различных справок, отчетов, докладных записок. (Иногда, например, на Кировском заводе и заводе «Светлана» в Ленинграде, «Положение о социальной службе» предписывало предоставлять информацию о проведенных исследованиях не только администрации (обычная практика), но также профсоюзу, регулярно публиковать ее в многотиражке и в сообщениях заводского радио.) Причем многие занимались «бумаготворчеством» сознательно — канцелярский язык был более понятен начальству, и вместе с тем скрывал неподготовленность социологов. Герчиков В. И. Социальное планирование и социологическая служба в промышленности. Новосибирск, 1984. С. 229. 376 Положение дел было таково, что заводской социолог и психолог вынуждены были самостоятельно разрабатывать программу и инструментарий исследования, или им приходилось тратить силы и время на то, чтобы достать необходимые методики в других учреждениях и у своих коллег. Но сделать это было крайне сложно, учитывая оторванность провинциальных специалистов от крупных центров, слабую координацию их деятельности и полное отсутствие зарубежной прикладной информации. К тому же и опыт передовых служб распространялся скорее стихийно, если не считать более или менее регулярных сообщений секции заводских социологов ССА-РОС. И как следствие, научная отдача, эффективность прикладной социологии и психологии не превышали 30% их возможностей. Отсюда мелкотемье, дублирование и слабая практическая отдача практический внедрений. Долгое время количественный рост прикладной социологии происходил за счет ухудшения ее качественных показателей, особенно в организации научного труда, кооперации и согласованности действий. Недостатки, характерные для экстенсивного этапа 60—70-х гг. и своевременно неустраненные, воспроизводились в 80—90-е. В наибольшей степени от этого страдали молодые службы и новое поколение социологов, у которых коммерческие интересы явно преобладали над научными. Выпускники вузов не стремились идти на предприятия — так было раньше, так происходит и сейчас, меняются лишь приоритеты и науки, которые больше всего привлекают молодежь. Сегодня ее притягивают социология международных отношений, менеджмент, бизнес и загранкомандировки. В 70-е гг. происходило экстенсивное увеличение числа служб и укрепление их штатов по принципу «каждому предприятию — свою социологическую лабораторию; чем крупнее предприятие, тем многочисленнее служба». Некоторые промышленные гиганты даже соревновались в том, у кого сильнее и лучше социолого-психологическая лаборатория. О передовиках писали в газетах, сообщали на областных и всесоюзных партийно-правительственных совещаниях, их награждали. Одним словом, быть передовиком в деле развития заводской социологии было достаточно престижно. В 80-е гг. социологи начали осознавать, что прежние формы организации науки уже не годятся. Необходимо не расширять число служб, ибо тогда увеличивается степень их неуправляемости, а налаживать прочные связи между прикладной и академической ветвями социологии. Научно-координационная работа академических ученых с заводскими социологами всегда велась плохо — она существовала на уровне личных знакомств отдельных ученых с отдельными службами и социологами. Институт социологических исследований, признанный головным подразделением в социологической науке страны, не справлялся с задачей координации усилий заводских социологов. Последние не обеспечивались систематическим образом стандартными методиками и пособиями, унифицированными документами для сбора первичной информации и ее обработки на ЭВМ. Так и не были созданы фонды рабочих инструментов для проведения социологических исследований на предприятиях и единого банка данных для заводских социологов, хотя об этом неоднократно говорили заводские социологи на семинарах, конференциях, совещаниях. По их мнению, академические учреждения должны были разработать административно-правовые документы, установить формальные обязанности заказчиков социологической информации (предприятий, ве- 377 домств) и исполнителей (ученых), разработать процедуру патентования методических документов. Разбросанные по разным городам и регионам необъятной страны заводские социологи самостоятельно справиться с подобными задачами не могли. Академические ученые, приглашаемые на совместные заседания, всякий раз обещали помочь, но так ничего и не сделали. Социологи на местах буквально задыхались от спонтанного и никем не контролируемого процесса возникновения новых служб. Часто их создавали люди некомпетентные, в конечном счете дискредитировавшие науку. Естественно, это не могло не оказать негативного воздействия на заводских социологов, которые в течение многих лет по крохам сколачивали свои лаборатории и с огромным трудом расчищали себе место под солнцем. На своих совещаниях они высказывали пожелание того, чтобы процесс создания новых и реорганизации старых социологических служб был планируемым, четко организованным, направлялся специалистами академических учреждений и заинтересованными государственными органами. На протяжении 20-25 лет существования заводской социологии не была решена и эта задача. В середине 80-х гг. заводская социология находилась на распутье: экстенсивные средства развития исторически уже исчерпали себя, хотя задачи предшествующих периодов не были полностью выполнены. Их нерешенность еще долгое время давала о себе знать. Вместе с тем необходимость перехода к интенсивным методам развития не только объективно назрела, но и субъективно была осознана социологами как единственно разумная альтернатива. Но средства, которые призваны были обеспечить такой переход, предназначены были для решения старых задач, и в новых условиях они явно служили тормозом, а не ускорителем движения. Наиболее перспективный путь выхода из тупика виделся заводским социологам в создании межотраслевых внедренческих фирм. Широко обсуждались некоторые организационные нововведения: самодеятельные фирмы типа новосибирского «Факела», инициативные группы при институтах на основе коллективного подряда, матричные структуры, паевые новаторские комплексы и т.д.36 Многие из них уже существовали на практике. Например, таллинский СКТБ «Эффект» успешно занимался доведением научных новшеств до технологического применения на заводах. А временных творческих объединений, организованных по типу новосибирского «Факела», было около 15 тыс.37 На сходных принципах предлагали создавать межотраслевые консультативно-внедренческие фирмы и социолого-психологические центры: хозрасчетные основы деятельности и оплата по конечным результатам (внедрение) самостоятельность в выборе межорганизационных связей (с заказчиком, клиентами, соавторами разработок); подотчетность обкому партии (усиление социально-политического статуса службы) и/или совету директоров города (повышение практической эффективности, отдачи). При заключении договора с предприятием, на котором внедряется социальный проект, необходимо ста- 36 См.: Волин П. Хозрасчетные внедренческие формы все-таки нужны//Социалистический труд. 1982.№ 10; Рапопорт В. Внедренческие организации нужны. Но какие? // Социалистический труд. 1983.№ 3; Никитин А., Червонобродов П. Что такое резервные знания? Как лучше их использовать? //Социалистический труд. 1983. № 8; Пригожий А. Внедренческие фирмы сегодня и завтра // Социалистический труд. 1984. №5. 37 Советская Россия. 1983. 21 окт. 378 вить условие: в случае отказа от предлагаемых научно обоснованных рекомендаций, администрация выплачивает неустойку. К работе могли привлекаться ведущие заводские социологи и психологи, имеющие достаточную квалификацию и большой практический опыт, а также специалисты научных институтов и вузов (физиологи, медики, экономисты и т.д.). Для крупного города это может быть организация из 10— 15 человек, по очереди обслуживающая все предприятия, особенно средние и мелкие. Польза несомненная: снимаются ведомственные барьеры, социальные проблемы предприятий и города решаются комплексно, не в ущерб друг другу; теснее становится взаимосвязь отраслевого и территориального планирования. При этом не потребуется увеличения численности заводских специалистов, будет необходима их кооперация и организационная перестройка деятельности38. Но существовал и ряд принципиальных моментов, которые тормозили интенсивное развитие заводской социологии, о них необходимо упомянуть Тормозом в развитии заводской социологии служило копирование методоЕ и парадигм академической социологии, которое наблюдалось на протяжении 60-80-х гг. Все негативное, что можно было взять у академической науки -квазинаучные приемы социального познания, отсталая теория, ползучий эмпиризм, иллюстративная фактологичность — было взято. В то же время многое из позитивного опыта академической социологии — умение широко мыслить, не замыкаясь рамками отдельного предприятия, склонность к выдвижению обоснованных гипотез и проверке достоверности получаемой информации, присущее лучшим отечественным социологическим школам, -перенималось далеко не всеми заводскими социологами. Заводские социологи частенько жаловались на то, что академические ученые, хотя и привлекают их к своим исследовательским проектам, но используют их в роли анкетеров и вспомогательного персонала. Большинство публикаций в ведущем журнале советских социологов «Социсе» сделано академическими, а не заводскими социологами. Но похожая ситуация существуе! и в других странах: в престижных академических социологических журна лах США статьи прикладников — большая редкость. Хотя заводские социологи в СССР то и дело жаловались на руководстве своего предприятия, которое то осуществляло жесткую цензуру научных от четов и публикаций, то вовсе запрещало последние, в США с подобным по ложением дел социологи-прикладники, работающие в частных фирмах, дав но смирились. Не только в СССР, но и в США процветала практика запрет; публикации эмпирических данных, если они представляют частную соб ственность фирмы-заказчика, несут в себе конфиденциальную информации или могут повредить репутации предприятия. Недовольство советских соци ологов объясняется, как можно сейчас судить, тем обстоятельством, что вое питанные в социалистическом обществе люди привыкли считать все вокру народным, все вокруг своим. Предприятия, находившиеся в общенародно! собственности, являвшиеся народным достоянием, по мнению прикладни ков, не имели права скрывать информацию от своего народа. Но админист рации было что скрывать. И дело отнюдь не процветавших тогда, как и сей час, коррупции, мошенничестве, воровстве и приписках, а в том, что соци ологов, приезжавших на завод проводить эмпирическое исследование •-лужба социального развития предприятия: Практическое пособие. М: Наука, 1989. С. 22-23. 379 воспринимали порой как посланных недоброжелателями врагов, полагая, что руками ученых с дирекцией пытается свести счеты кто-то «сверху». Если социолог штатный, то социальное дистанцирование происходило внутри трудового коллектива: прикладника, часто служившего в ранге референта директора, рабочие воспринимали как ставленника и разведчика администрации, намеревающегося выведать у них «секретную» информацию. Некоторые социологи понимали двойственность своего положения и, выражаясь словами Ф. Тейлора, в начале XX в. раскрывшего этот феномен, «старались быть ближе к рабочим». Заигрывание с ними, попытка встать на сторону персонала и вытекающая отсюда критика начальства отдаляли социолога от руководства и также не сулили ему ничего хорошего. Непросто складывались отношения прикладников с академическими социологами, удобно устроившимися в академических институтах и под крышей университетов. Нередко посещавшие учреждения большой науки прикладники воспринимались как бедные родственники, пришедшие выпрашивать методику исследования, анкеты и другие нужные им инструменты познания. Правда, далеко не все академические социологи относились к своим собратьям по научному цеху подобным образом. Многие очень известные социологи, имевшие с заводами и заводскими социологами частые контакты, относились к ним даже с большим радушием, чем к своим академическим коллегам. Заводские социологи, когда их академические собратья пытались воспользоваться ими как своего рода подсобными работниками, получающими свежую эмпирическую информацию, так нужную теоретикам, платили им сторицей — формально относились к совместным проектам. Но не всегда их приглашали к равному сотрудничеству. Выходили совместные монографии и статьи, но нередко имена прикладников упоминались лишь в примечаниях и сносках, в результате чего рождалось взаимное недоверие и подозрение. Не всегда союз двух ветвей социологической науки был взаимовыгодным. Тем не менее, общение с академическими социологами приносило прикладникам, особенно с периферии, несомненную пользу. Оно служило научной школой, для многих заменяло вуз, поскольку в рядах заводских социологов не было практически никого, кто имел бы социологическое образование. Прикладники с периферии не имели даже элементарных социологических навыков. Если для академических социологов выход в «поле» — однообразное и давно известное мероприятие, то для помогающих им на местах добровольных (а иногда прикомандированных партийной организацией) помощников совместное исследование могло стать поворотным пунктом в судьбе. Точно никто не считал, но возможно более 50% заводских социологов — это педагоги, инженеры, партийные деятели, общественники, кадровики, хозяйственные руководители, философы, экономисты, которые когда-то имели неосторожность поучаствовать в своем первом полевом обследовании с профессионалами, да так и остались в социологии навсегда. В отличие от США, где движение от академической в прикладную социологию имело двустороннюю направленность, в СССР оно было однонаправленным. Из прикладной сферы в академическую постоянно уходили, как правило, лучшие кадры, не сумевшие творчески реализоваться на предприятии. Таким образом, взаимоотношения между академической и заводской социологией строились на принципах неэквивалентного обмена, который именуют еще «утечкой мозгов». 3S0 Методическое обеспечение прикладников было крайне недостаточны*. Они часто превращались в простых «доставал» и снабженцев. Им приходи лось тратить силы и время на то, чтобы доставать необходимые материал] либо в научных учреждениях, либо у своих коллег, располагающих больши] опытом39. С периферии в столицу часто командировали заводских социоло гов с единственной целью раздобыть методики. Институт социологически исследований АН СССР в определенные дни напоминал Мекку для заводе ких паломников. Масса времени тратилась на доставание дефицитного ин струментария. Его покупали и перекупали у соседей, воровали, выпрашива ли, включались в академические исследования с целью хоть таким способа получить долгожданные анкеты. Конечно, можно осуждать заводску} кустарщину, можно возмущаться непри емлемыми способами получения науч ного инструментария. Но можно понят также объективные причины, толкавшие заводских социологов на не совсе! праведный путь. О них уже говорилось в этой книге. Укажем на другое: горя чее желание раздобыть чужой инструментарий не всегда служит признаке! собственной лени и научной беспринципности. Иногда, а может быть даже большинстве случаев, за ним кроется стремление не выглядеть непрофессио нально. Переписывая лучшие академические или созданные заводчанами со циологические инструментарии прикладники на самом деле исподволь повы шали свою квалификацию, приобщаясь таким образом к развитым, зрелыт образцам науки. Атакое намерение следует только приветствовать. Экстенсив ный период заводской социологии, как и в народном хозяйстве сопровождал ся активным созданием новых служб, освоением новых регионов и отраслей Но соответствующей кадровой политики, мощной системы подготовки про фессионалов этот процесс не получил. В результате и возникли те противоре чия, о которых говорилось выше.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Экстенсивное и интенсивное развитие» з дисципліни «Фундаментальна соціологія»
