В обыденном смысле под революцией часто понимается любое (как правило, насильственное) изменение характера правления данным обществом. Однако социологи обычно относятся к такого рода событиям, как к coups d'etat (в дословном переводе с французского — государственный переворот), иронически именуя их "дворцовыми революциями". В социологическое же в понятие "революция" вкладывается принципиально иной смысл: это происходящее в течение определенного (обычно короткого по историческим меркам) периода времени тотальное изменение всех сторон жизнедеятельности общества — и экономической, и политической, и духовной, вообще коренной перелом в характере социальных отношений. "Дворцовые революции" если и производят какие-то существенные социальные изменения, то они относятся почти исключительно к политической сфере, практически не влияя (или же влияя весьма слабо) на другие области социальной жизнедеятельности. В социологии не существует теорий, которые претендовали бы на формулировку общих предложений, содержащих истину обо всех революциях — как о современных, так и в общеисторической перспективе. Существующие же социологические концепции социальной революции достаточно отчетливо подразделяются на марксистские и немарксистские. Сразу отметим, что в современной социологии вплоть до недавнего времени доминировали — как по распространенности, так и по степени влияния — главным образом, марксистские концепции социальной революции. Именно в марксистской теории проводится четкое разграничение между политическими переменами в правлении и радикальными изменениями в жизни общества: вспомним разделение между базисом и надстройкой, о котором шла речь в первой главе. В широком методологическом смысле революция есть результат разрешения коренных противоречий в базисе — между производственными отношениями и перерастающими их рамки производительными силами. В одной из своих работ, посвященных анализу ситуации в Индии, К. Маркс утверждает, что периодические изменения в правлении, смена королевских династий не могут сами по себе привести к изменению природы общества и характера преобладающего в нем способа производства. Революция же, по Марксу, представляет собою именно не что иное, как переход от одного способа производства к другому, как это имело место, например, при переходе от феодализма к капитализму, происшедшему благодаря буржуазной революции. Центральным в марксистской теории социальной революции является вопрос о борьбе основных антагонистических классов. Непосредственным выражением упомянутого выше противоречия в экономическом базисе выступает классовый конфликт, который может принимать разнообразные формы — вплоть до самых взрывных. Вообще говоря, в соответствии с марксистской теорией, вся человеческая история — это не что иное, как история непрерывной классовой борьбы. Из двух основных антагонистических классов один всегда является передовым, выражающим насущные интересы и потребности социального прогресса, другой — реакционным, тормозящим (исходя из собственных интересов) прогресс и упорно не желающим уходить с исторической авансцены. В чем состоит задача передового (для данной общественно-экономической формации) класса? Прежде всего, в перехвате исторической инициативы у своего антагониста и в сломе его гегемонии. Сделать это непросто, ибо за плечами господствующего класса — не только экономическая и военная мощь, но также вековой опыт политического правления, а главное — в его распоряжении находятся информация, знания, культура. Значит, для выполнения своей исторической миссии передовой класс должен решить, как минимум, две задачи. Во-первых, ему необходимо получить соответствующие знания, образование. Здесь в качестве учителей и наставников обычно выступают наиболее дальновидные и мудрые представители старого класса, которые, переходя в стан сторонников передового класса, таким образом, играют роль своего рода Прометеев, похищающих у владык Олимпа божественный огонь и несущих его людям. Во-вторых, нужно быть готовым к активному применению насилия, ибо старое без боя не сдаст своих позиций. В конце прошлого века в рамках самого марксизма возникло влиятельное течение, основоположником которого был ученик и соратник К. Маркса Э. Бернштейн. Он поставил себе целью применить основные положения марксовой теории к анализу тех тенденций, которые сложились в развитии западноевропейского капиталистического общества на границе двух веков. Выводы, к которым он пришел, состояли, прежде всего, в том, чтобы, сохранив верность основам марксовых теоретических постулатов, в то же время "ревизовать", т.е. пересмотреть некоторые радикальные политические выводы из них, касающиеся ближайших и перспективных тактических действий социал-демократов. Такой подход вызвало бурю негодования среди "правоверных" марксистов. Тогдашний лидер германской социал-демократии К. Каутский опубликовал работу под названием "Анти-Бернштейн" (видимо, перекликавшимся со знаменитым "Анти-Дюрингом" Энгельса), в которой, по сути, отлучил Бернштейна от марксизма. Между тем анализ исторических событий с высоты столетия, прошедшего с тех пор, показывает, скорее, правоту "ревизиониста" Бернштейна, нежели "ортодоксального марксиста" Каутского. Не будем касаться всех моментов этой дискуссии. Отметим лишь те из них, которые имеют непосредственное отношение к теме нашего разговора. Бернштейн усомнился в неизбежности революционного взрыва, который, по Марксу, должен в ближайшее время смести капиталистический строй и установить диктатуру пролетариата. Напротив, считал он, статистические данные развития капитализма в Западной Европе свидетельствуют о противоположных тенденциях и показывают, что переход к социализму будет относительно мирным и займет сравнительно долгий исторический период. Ранняя капиталистическая индустриализация действительно характеризуется довольно жестким социальным конфликтом и в промышленности, и обществе в целом, который временами угрожал кульминировать в революцию. По мере того, как капитализм созревал, конфликты шли на убыль и становились менее угрожающими. Основным социологическим объяснением является институционализация конфликта. Предполагается, что одной из причин, по которым конфликт приобретал жесткий характер на заре капитализма, было разрушение доиндустриальных социальных связей и нормативного регулирования. С завершением перехода к зрелой индустриальной эпохе развиваются новые регуляторные и интегративные институты. Институционализация проистекает из отделения и автономии политического конфликта от социального, так что один уже не накладывается на другой. Рост гражданских прав означает, что интересы, которые доминируют в промышленности, больше не управляют политикой. Гражданство также интегрирует рабочих в обществе. К категории институционализации относится еще один процесс: развитие специализированных институтов для урегулирования конфликтов в промышленности, если уж он отделен от политического. Государство в качестве своеобразного арбитра вырабатывает нормы и правила, по которым должны разрешаться противоречия между работодателями и наемными работниками. Тред-юнионы и коллективные сделки между работодателями и тред-юнионами — это составные части институтов, в рамках которых ведутся переговоры и сглаживаются противоречия между капиталистами и рабочими. Необходимо подчеркнуть, что свои выводы Бернштейн относил исключительно к развитым индустриальным странам Запада. Это логично вытекало из марксовой концепции, ибо именно в этих странах капитализм как общественно-экономическая формация созрел в более полной мере и создал весомые предпосылки для перехода к более прогрессивному способу производства. В соответствии с логикой самого Маркса, социалистическая революция должна была состояться, прежде всего, в самых развитых странах, ибо "ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые, более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия в недрах самого старого общества". Таким образом, строго следуя концепции Маркса, социалистические революции должны были первоначально совершиться в развитых индустриальных обществах Запада — там, где для них в максимальной степени созрели объективные предпосылки. (К слову сказать, и сам Каутский позднее несколько пересмотрел собственные взгляды на теорию и практику марксизма, за что и получил от Ленина обвинение в ренегатстве). В самом деле, что должен передать капитализм социализму в качестве, так сказать, базовых элементов дальнейшего развития? В первую очередь, конечно, материально-технический фундамент, огромное вещное богатство. И речь здесь идет не только о высокоразвитой индустрии, высокопроизводительном сельском хозяйстве и накопленных в них передовых технологиях. Немаловажным условием продвижения общества к социализму должен стать также достаточно высокий уровень благосостояния каждого из его членов в отдельности. Дело в том, что материальная бедность значительной части членов общества будет постоянно порождать стремление к грубому уравнительному коммунизму, который, по словам раннего Маркса, "является лишь обобщением и завершением отношений частной собственности; при этом утверждается всеобщая и конституирующаяся как власть зависть... Грубый коммунизм... есть только форма проявления гнусности частной собственности, желающей утвердить себя в качестве положительной общности". Во-вторых, именно от капитализма новый строй должен унаследовать высокоразвитую демократию. Демократия в буржуазном обществе утверждается не по высочайшему повелению, а вполне органично вплетается в ткань всей общественной жизни, образуя естественные объективные условия существования, максимально благоприятную среду для функционирования капиталистических производственных отношений, составляя тем самым неотъемлемый элемент капиталистической цивилизации. Можно говорить еще об одном "базовом элементе" социализма, формируемом капиталистическими производственными отношениями. Эти отношения формируют пролетариат не только как класс, как мощную политическую силу, но и как совершенно новый тип работника — грамотного, квалифицированного, добросовестного, который просто не способен работать плохо, неряшливо, спустя рукава. Такого работника воспитывает и жесткая система отбора, когда предпочтение всегда отдается более умелому и старательному, и жестокая конкуренция безработицы, и усиление действия закона перемены труда, и высочайшая техническая культура производства, и многие другие факторы. Создание всех этих условий перехода от капитализма к социализму (приведенных здесь, разумеется, не полностью) — то есть революционных перемен при переходе от капиталистической общественно-экономической формации к социалистической — не может быть делом кратковременного, пусть даже героического периода, оно должно занять целую историческую эпоху. Ту же материальную базу социализма народ данной страны должен сотворить своими руками. Если она будет получена "в подарок", вряд ли это сможет существенно быстро изменить состояние общественного сознания больших масс людей. Не говоря уже о том, что вряд ли такой дар сможет поднять "среднюю умелость нации" до требуемого современного уровня. Завоевание правовых и политических свобод, борьба за них должны стать неотъемлемой частью собственной истории: привычку к демократии тоже не обретешь, наблюдая по экрану телевизора демократическую жизнь других народов... Таким образом, требования марксистской логики предусматривали, что социалистическая революция должна произойти, прежде всего, в наиболее индустриально развитых странах Западной Европы и Америки, поскольку они в наибольшей степени "созрели" для этого. Между тем В.И. Ленин, как известно, выдвинул собственную гипотезу о том, что социалистическая революция в первую очередь должна произойти в наиболее слабом звене общей капиталистической цепи и послужить своего рода "запальным фитилем" для мировой социалистической революции. И он достаточно энергично действовал в направлении претворения этой гипотезы в жизнь... Впрочем, и после Ленина многие социологи обращали пристальное внимание на то, что главные революции ХХ века свершались отнюдь не в "центре", а на "периферии" мирового развития, в наиболее отсталых регионах Азии и Латинской Америки, в то время как в "центре" классовые конфликты хотя и не прекращались, но все более и более кристаллизовались в те формы, которые сегодня получили в социологии наименование институционализации конфликта. Ленинский тезис и сегодня не потерял окончательно своего влияния на социологов марксистской школы. Так, еще в 1966 году французский социолог Л. Альтюссер настойчиво повторял мысль о том, что революция, скорее всего, вероятна в самом слабом звене капиталистического общества, ибо там наиболее отчетливо проступают социальные противоречия. Однако основную проблему для современных марксистских теорий революции представляет жизнеспособность мирового капитализма (несмотря на очевидное наличие и политических конфликтов, и промышленных забастовок, и экономических спадов). Отсутствие революционных выступлений рабочего класса они объясняют, как правило, уравновешивающей ролью возрастания благосостояния рабочего класса, его гражданских прав, а также мощным воздействием идеологического аппарата капиталистического государства. Позиции марксистской социологии революции еще более существенно поколебались в связи с известными событиями в нашей стране и в странах Восточной Европы, приведшими, по сути, к краху практики строительства "реального социализма". Однако говорить о полном ее исчезновении с научного горизонта было бы все же преждевременно: очень уж крепко сколочена логическая схема концепции К. Маркса.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Марксистские концепции социальной революции» з дисципліни «Основи соціологічних знань»
