Ненаучная общественная дискуссия со своими распространенными моральными обращениями к совести и доброй воле отдельных людей, а также обратными обвинениями[90] вращается в рамках теории предпочтения. Мы не будем входить в это подробно и вместо этого будем ориентироваться на более сильные научные позиции; здесь это будет означать – различение между двумя группами. Первая большая группа работ достаточно неоднородна. Ее можно в конечном счете реконструировать на основе мысли, что люди в действительности отнюдь не действуют исключительно эгоистично оппортунистически, как это представляет экономическая теория в модели homo oeconomicus. Позитивные версии ссылаются на исследования, которые демонстрируют другие мотивации в экономической деятельности; нормативные версии ссылаются на неоспоримую способность людей действовать в соответствии с моральными мотивами, и они призывают отдельных людей усиливать эти моральные, альтруистские, солидарные мотивы, делая их "внутренними" или "привычными". Для эмпирических связей представительным, по нашему мнению, являются А.О. Хиршман - со ссылкой на Р. Титмаса и Ф. Хирша - и в последнее время А. Эциони[91]. Самую известную и серьезную нормативную версию в рамках экономики мы находим в концепции корректировки предпочтений посредством метапредпочтений у А. Сена[92]. Сюда относится скорее всего также социально-научная концепция "адаптивного формирования предпочтений", которую представляет Дж. Эльстер[93]. В философской этической дискуссии в связи с этим можно сослаться на Дж. Л. Маки[94]. В соответствующих социально-научных позициях (экономический) анализ стимулов, или лучше: анализ мотивов - играет вполне значительную роль: они исходят из теории непосредственных мотивов деятельности как вводимой информации, а также нормативной теории и лишь утверждают, что наряду с эгоистично оппортунистскими "мотивами" экономики фактически существуют или могут существовать также другие, например, моральные мотивы, которые могут и должны быть усилены. В немецкоязычной литературе по экономической этике такие концепции разработаны теоретически значительно меньше. Здесь скорее весьма непосредственно обращаются к нормативным постулатам для корректирования мотивов в смысле моральных норм и идеалов, – например, такого типа, что индивидуум должен в экономике придавать больший вес морали. Аргументируют таким образом - частично близко к религиозным точкам зрения или вовсе из их кругозора (естественное право) - прежде всего П. Лей и П. Козловский[95]. Однако другие работы также не совсем свободны от таких постулатов при непосредственной ссылке на религиозные точки зрения[96]. Нашу критику этой группы позиции теории предпочтений можно обобщить следующим образом. Совершенно нельзя оспаривать, что поведение человека управляется эмпирически также и другими мотивами, кроме как эгоистично оппортунистскими. Но по методическим основаниям, заключенным в специальной исследовательской цели, экономист - а следовательно также экономический этик - обязаны концентрироваться на условиях деятельности. Противоречия между нормативными представлениями и реальностью нельзя согласно этому смягчить или устранить при помощи обращения к совести каждого отдельного человека изменить свое поведение; на основании фундаментального значения взаимозависимости действий, например, в структурах дилеммы заключенного, успех может обещать только управление посредством изменений условий. По этой причине упомянутые позиции, особенно в немецкоязычной литературе, можно, по нашему мнению, в конечном счете только условно связывать с современной
экономикой; экономическая этика получила хороший совет, быть в этом отношении более сдержанной, что не требует от нее, чтобы она оспаривала эмпирический факт управления посредством других мотивов. Эта основная критика относится также ко второй группе концепций теории предпочтений, особо развитой в немецкоязычном пространстве и получившей очень усовершенствованный теоретический вид: имеется ввиду дискурсивная этика в том виде, в каком она была разработана Ю. Хабермасом и К.-О. Апелем[97] и нашла решительного защитника в предпринимательской этике в лице П. Ульриха[98]. Дискурсивная этика следует согласно своей программе цели реорганизовать общество в соответствии с моральными нормами и идеями. Ее метод состоит в том, чтобы иметь основополагающие моральные идеалы как более или менее (окончательно) обоснованные, чтобы затем они могли быть установлены в реальности для политических и экономических процессов в качестве нормативной цели. Этот - глубоко укоренившийся в западноевропейской философии - подход делает ставку на преимущественность таких (окончательных) обоснований по сравнению с вопросами внедрения, чтобы таким образом быть способным критически оценивать или по возможности управлять последними в соответствии с направляющими моральными идеями. В последние годы Апель и Хабермас усиленно занимаются проблематикой применения таких нормативных идей в реальности, ибо они поняли, что это применение имеет еще и свои собственные проблемы, которые могут иметь воздействие на формулировку менее общих норм; определенная адаптация конкретных норм, учитывающая эмпирические условия, начинает в определенной степени приниматься во внимание[99]. Обращение к проблематике применения является, по нашему мнению, теоретическим прогрессом. Но основная проблематика морали в условиях современности, с нашей точки зрения, не охватывается только этим. В дискурсивной этике, насколько мы можем видеть, совсем не встречаются структуры дилеммы, и совершенно точно не в их системном значении. Поэтому в рамках дискурсивной этики нельзя освоить основную для нас мысль, что внедрение нормативных предложений является решающим для их обоснования: Только при видной роли взаимозависимости и структур дилеммы теория может осознать мысль, что внедрение оказывает воздействие на действие норм. Мораль является коллективным предприятием людей. Моральные нормы не "открывают", а развивают: в общественном процессе обучения при помощи морали люди создают новые возможности для деятельности. Поэтому не только применение, а уже значимость норм для каждого отдельного человека зависит от условия, которое Т. Гоббс сформулировал в словах "предположительно, что другие тоже готовы к этому"[100]. Дискредитирование размышления Гоббса как случая простой стратегической рациональности, свидетельствует о неверной оценке системной значимости соответствующей реконструкции Гоббса или homo oeconomicus в экономике (Н-О-испытания) и снижает поэтому значение проблематики, перед которой видит себя стоящей реализация моральных норм и идеалов в условиях современной экономики и общества. Столь остроумные (окончательные) обоснования норм помогают здесь также мало, как и обращения к феноменологическим исследованиям педагога Л. Кольберга по развитию морального сознания, на которые охотно ссылается дискурсивная этика[101]. Это не исключает того, что этика, которая в качестве дискурсивной этики или других ориентированных на концепцию Канта этик будет примыкать к внутренней точке зрения тех, кто должен действовать морально, может в рамках вопроса внедрения морали также представлять дополнение к нашему теоретическому положению. Такие "теории внутренней точки зрения" морали полезны также и для нас, ибо функционально-
соответственное внедрение морали в обществе не может отказаться от убеждений морально действующих людей, и они, возможно, усиливаются благодаря этике таких типов[102].
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Подход теории предпочтений» з дисципліни «Економічна етика і етика підприємництва»
