После всемирно-исторического крушения социализма тезис о том, что рыночная экономика экономически эффективнее всех форм социализма, приобрел значение прописной истины. На вопрос же о моральных преимуществах рыночной экономики, если это вообще обсуждается, напротив, не дано однозначного ответа. С одной стороны такие
морально чувствительные интеллектуалы, как например, Ст. Хейм все еще мечтают об утопии настоящего социализма, «социализма с человеческим лицом», без «эгоизма» и «стремления к прибыли», с другой стороны традиционные экономисты из определенного направления либерализма чувствуют скорее воодушевление снова провозгласить рыночную свободу как настоящую индивидуальную свободу, отвергнуть требования «солидарности» и «социальной справедливости» как неприемлемые и более не подходящие современной либеральной морали и объяснить homo oeconomicus, эту конструкцию экономической теории, как нормативно (!) соразмерный образец «морали открытых рынков» – и Г. Гирш добавляет: «частично также в противоположность Zoon politicon»39. Ст. Хейму и другим моралистам можно возразить то, что моральное качество современного общества нужно программно искать не в непосредственных мотивах действий, а в институциональных устройствах, которые встречаются в конкретных экономических действиях не как мотивы, а как ограничения – как правила игры в футболе. Этот принцип действителен также и наоборот: кто делает ответственным за справедливо вызывающее моральное негодование зло в мире дурные, эгоистические мотивы, клеймит позором капиталистических предпринимателей или предприятия и в качестве терапии предлагает «изменение сознания», «поворот к лучшему» или смену приоритетов, короче, моральное вооружение, те еще не восприняли концептуальной переворот в этике периода А. Смита40 и после него. Некоторым видным традиционным экономистам из окружения либерализма, которые исходят из доминирующего положения рыночной модели обмена, можно возразить то, что рынки функционируют желаемым образом только на основе нормативно установленной системы регулирования – а ни коим образом не как свободная, нерегулируемая «борьба всех против всех». Процессы обмена на рынке предполагают в особенности обеспеченные права на собственность, которые – по логичным причинам – не могут быть еще раз выведены из рыночных процессов. Рынок является частью порядка общества41, он основывается в системном смысле на нормативно переданном порядке, который предоставляет себе общество в естественном политическом процессе объединения. Критикуемые здесь точки зрения напротив принимают начальное разделение как данное, как сакраментальное и даже политические процессы в демократии воспринимают в аналогии с рынком; часто рынок тогда выглядит лучшей демократией, поскольку за него люди ежедневно – а не только каждые четыре года – отдают свои голоса в форме покупок и поскольку меньшинство не побеждается большинством голосов как в политике, а принимается во внимание точно в соответствии с весом их голосов, т.е. их покупательной способностью. Перестановка моральных оценок рыночной экономики с мотивов на институциональный порядок заповедана в современной концепции также, как и эксплицитное обоснование начального распределения, и признание систематического преимущества политического измерения по отношению к рынку и конкуренции. Если мы после этих основополагающих замечаний определяем моральные преимущества рыночной экономики, то речь здесь определенно идет не о социальной рыночной экономике: мы запрещаем себе распространенный, но теоретически неприемлемый выход, видеть в социальных корректировках и амортизации рыночной экономики моральное качество рыночной экономики. Для нас важно моральное качество рыночной экономики как таковое; социальную рыночную экономику мы рассмотрим только в разделе 2.2.
Следуя знаменитому предисловию к первому тому Ежегодника «Ордо» от 1948 года мы защищаем следующий тезис42: Моральное преимущество рыночной экономики заключается в том, что она является лучшим из до сих пор известных средств для осуществления солидарности всех людей. Рыночная экономика эффективна, и эффективность является предпосылкой не для «потребительства», «материализма» или тому подобного, а для индивидуальной свободы. Свобода всех предполагает, что все люди принципиально поставлены в такие условия, когда они могут самостоятельно устроить свою жизнь по собственным представлениям в обществе других. Благосостояние является содействием свободе43. – Это концептуальное высказывание: конечно, никто не захочет утверждать, что этот процесс уже привел в западных промышленных странах или даже в мировом масштабе к удовлетворительным окончательным результатам. Определяемое так образом моральное качество рыночной экономики объясняется в двух дальнейших тезисах: В рыночной экономике вознаграждается тот, кто способствует благосостоянию окружающих людей: конкуренция побуждает продавцов, преследуя свой собственный интерес, служить потребителям. Это выражает теорию одним ключевым словом: «суверенитет потребителя». При этом, однако, необходимо обратить внимание на то, что имеются значительные различия покупательной способности44. И: Конкуренция – по известной формулировке Франца Бема – это «самый грандиозный и гениальный инструмент разоружения власти в истории»45, ибо достигнутые позиции власти снова и снова ведут или грозят разрушениями и поэтому власть, т.е. зависимость индивидов от власть имущих, будет дисциплинирована. Здесь снова идет речь о концептуальных высказываниях. Их смысл состоит также не в последнюю очередь в том, чтобы назвать критерии, на основании которых должна измеряться реальность рыночной экономики в экономической перспективе.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Моральное качество рыночной экономики» з дисципліни «Економічна етика і етика підприємництва»
