Инновационное поведение, как следует из вышесказанного, это поведение человека в открывающемся для него пространстве свободного движения - там, где его возможностям отвечает среда, предоставляющая условия, в которых возможности могут приобрести статус потенции, т.е. там, где возникает сила, способная вынести человека «поверх барьеров», которые он устанавливает сам или жизнь устанавливает ему. До сих пор речь шла о барьерах внутри человека, о том, что не позволяет ему превращать свои возможности в действительность, несмотря на то, что объективно в среде имеются соответствующие для этого условия. Заметим, что в среде они действительно есть, но вовсе не всегда они становятся действительностью и реальностью для человека. По Гегелю, реальность двухкомпонентна: она есть «вещь в себе и для другого». Реальность, таким образом, имеет смысловую природу, ибо что такое смысл, как не констатация реального соответствия между вещью и человеком, открытая состоявшимся между ними взаимодействием, породившим смысл. Там где соответствия нет, взаимодействия невозможны - это основной постулат ТПС и, в такой же степени, системной антропологической психологии. Если согласиться с Робертом Уилсоном в том, что у каждого человека существует свой «тоннель реальности», то у каждого человека имеется и свой «тоннель свободы», свое пространство свободного движения. В качестве возражения иногда приводят довод: может ли чувствовать себя свободным человек в тоннеле? На этот довод можно ответить в таком же образном ключе: может, если до этого он сидел в яме. Эту яму готовит нам собственная ригидность, установки, блокирующие возможности выхода, страх перед грозящими изменениями, приводящий к «бегству от свободы». Если «тоннель свободы» перекроет «тоннель реальности», то это нельзя рассматривать иначе как выход за пределы реальности, что означает вход в сферу ирреальных, мифологических пространств. Это уже не инновационное поведение, а что-то близкое к патологии. Душевнобольные люди бывают иногда патологически свободны. Планируя свои эксперименты, мы закладывали в экспериментальный материал такое содержание, которое, по мнению экспериментатора, может выступить в качестве материала, позволяющего человеку с его помощью организовать свой «тоннель свободы». То, что некоторые люди им воспользовались, привело к вопросу о том, почему им не воспользовались другие. В попытках ответа на этот вопрос мы вышли к мотивоо-образующие смыслам, к эмоционально-установочным комплексам, качество которых определяет поведение человека в условиях открывающегося перед ним пространства свободного движения. Интересно, что К. Левин, в свое время вышел к теме деформации психологического поля, которое в обычных условиях, по его мнению, имеет тенденцию «последовательно расширяться». Жизненное пространство К. Левиным понимается, если интерпретировать его в современном научном лексиконе, как открытое пространство. Так «уменьшение расширения» области деятельности и интереса рассматривается им как результат изменения образа жизни. Такая регрессия может появиться в результате долгой безработицы: известно, что безработный человек и даже его дети сужают свое поле деятельности гораздо больше, чем того требует экономическая необходимость. К. Левин объясняет это явление тем, что сокращается их «временная перспектива», причем сокращается так, что поведение человека начинает больше зависеть от непосредственной ситуации. Происходит «сжатие измерения реальности-ирреальности жизненного пространства», т. е. нечто противоположное расширению в ходе развития, и это «безусловно представляет собой примитивизацию и рег-рессию»1. К. Левин здесь практически утверждает один из важнейших принципов современной теории самоорганизации: открытые системы существуют в ходе своего усложнения и за счет этого усложнения. Прекращение процесса усложнения означает закрытие системы и ее последующую деструкцию: она более не может качественно поддерживать обмен со средой, за счет которого существует. Безусловно, здесь К. Левин поднимается уже к мышлению постнеклассического уровня, поскольку предметом
Левин К. Теория поля в социальных науках / К. Левин. СПб.: Сенсор, 2000. С. 135. исследования в постнеклассической науке как раз и выступают саморазвивающиеся (самоорганизующиеся) системы. Ученый не раскрывает природу усложнения жизненного пространства, но четко фиксирует сам факт, точнее два важнейших, на наш взгляд, факта. Утверждается, что: «не только жизненное пространство в целом, но и та часть жизненного пространства, которая называется пространством свободного движения, обычно увеличивается в ходе развития». Факт второй: «пространство свободного движения может сузиться без непосредственного изменения в протяженности жизненного пространства»2. Последнее может произойти, когда человек заболевает или его сажают в тюрьму, или, добавим мы, когда он иммигрирует, т.е., когда он внезапно попадает в новую для себя среду, теряя освоенное им ранее «пространство свободного движения», и должно пройти много времени и затрачено много усилий на построение нового пространства свободного движения. Человек начнет регрессировать в том случае, когда начнут сжиматься, уменьшаться границы жизненного пространства в целом. «Мы упоминали, что это часто происходит, если очевидное сокращение пространства свободного движения сохраняется достаточно долгое время»3. К. Левин выделяет три главных аспекта расширения. Один касается границ и дифференциации той области, которая для индивида носит характер нынешней реальности. Второй имеет дело с возрастающей дифференциацией в измерении реальности-ирреальности. Третий касается расширения психологического временного измерения, т.е. расширения «психологического прошлого» и «психологического будущего», которые существуют как части жизненного пространства в данное время. В таком случае, полагает К. Левин, регрессия поведения должна появляться, если сужены границы уровня реальности жизненного пространства или если уменьшены его психологическое временное измерение или его измерения реальности-ирреальности. В последнем случае («если перерезана функциональная связь между уровнем реальности и ирреальности»), т.е. если разорвано связующее звено «между фантазией и действием», то должны произойти изменения в поведении, демонстрирующее некоторые характеристики регрессии4. Иными словами, человек может построить «фантастический» образ мира, не связанный с действиями в нем, или, наоборот, может действовать без ориентации на смысловые компоненты образа
Левин К. Теория поля в социальных науках / К. Левин. СПб.: Сенсор, 2000. С. 135. Там же. С. 136. Там же. С. 149. мира. Практически это то, о чем мы уже говорили, а именно, о состояние «патологической свободы» В любом случае поведение человека будет регрессивным, но за всем этим стоит деформация ментального пространства, осуществляющаяся в континууме его открытости/закрытости. Итак, нас интересует то, что происходит с жизненным пространством человека (его многомерным пространством жизни), с его пространством свободного движения в условиях изменяющегося мира. Мы уже отмечали, что связь инновационного поведения с реакциями людей на происходящие изменения в окружающем мире подчеркивает вторую половину проблемы. До сих пор мы пытались выйти к механизмам инновационного поведения, исключая для этого деформирующие или, наоборот, раскрывающие человека влияния, идущие от меняющегося мира, когда человек вынужден формировать и проявлять новые поведенческие акты, адекватные изменившимся (или меняющимся) условиям (экономическим, информационным, социальным, природным). Сейчас мы хотим рассмотреть инновационное поведение «как действие, где проявляются личностные отношения субъекта к происходящим переменам»5. Однако нас интересуют в данном случае не конкретное поведение человека, естественным образом втянутого в совершающиеся вокруг него инновационные преобразования, не его восприятие инноваций, преломляющееся в инновационные поведенческие акты, и не психологические барьеры, которые он выстраивает, чтобы сохранить устоявшиеся формы поведения в изменившихся условиях. Под переменами, в данном случае, мы понимаем явление более широкое. Мы исходим из того, что психологические механизмы инновационного поведения, возникающего как реакция на перемены, являются достаточно универсальными, т. е. их можно экстраполировать на широкий круг частных или конкретных случаев, связанных с решением проблем инновационного реагирования человека на конкретные изменения, чем бы они не инициировались. Все перемены в окружающем мире, которые происходят по воле самого человека или независимо от него, так или иначе, преломляются через многомерный мир человека, определенным образом меняя его конфигурацию, перестраивая ценностно-смысловые измерения пространства жизни, изменяя и ее саму, т. е. затрагивая более или менее существенные параметры жизнеосуществления. 5 Психолого-педагогическое сопровождение реализации инновационных образовательных программ / Под ред. Ю.П. Зинченко, И. А. Володарской. М.: Изд-во МГУ, 2007. С. 14. Центрирует все дальнейшее исследование соотношение «образ жизни - образ мира»: то, что человек делает в мире, и как он это делает можно понять только в соотношении с тем, как он понимает этот мир и объясняет его. В глубине этого соотношения обретает свое существование проблема инновационного поведения как психологическая проблема. Соотношение это весьма подвижное и противоречивое. Пока жив человек, оно не может прийти в равновесное состояние. Человек - это открытая система, существующая в режиме становления. Симплификация, упрощение и уплощение системы - это путь к деструкции, распаду. Не случайно Гегель определил старость как «безжизненную совершенную слитность субъективной деятельности со своим миром»6. В детстве жизненный мир человека последовательно обретает новые измерения, усложняется и образ мира, в котором выступает для человека его усложняющееся пространство жизни. В это новое пространство человек вступает со сложившимися поведенческими установками, что и вызывает кризис: образ жизни должен подстроиться под новые реалии. Ребенок вынужденно становится «инноватором». В процессе жизни чаще бывает наоборот. Человек бывает вынужден осваивать новые формы поведения, еще не поняв и не приняв необратимость происходящих вокруг перемен, их необходимость и целесообразность. В этих случаях опять-таки возникает инновационное поведение, но уже как действие, в котором человек реализует свое отношение к меняющемуся миру. Этим же действием он решает для себя «задачу на смысл», перестраивая свою картину мира. До сих пор психология уделяла мало внимания этому встречному движению человека к миру, предпочитая видеть в мире источник причин как нашего отражения, так и наших аффектов (как реакции на отраженное), так и поведенческих актов (как реакции на отражаемые изменения, происходящие в мире). Здесь стоит оценить правоту С.Л. Франка: «человек есть живой центр духовных сил, направленных на действительность. Это внутреннее, субъективное отношение человека к действительности, эта направленность человеческой души на мир, образующая самое существо того, что мы зовем нашей жизнью... оставалась совершенно вне поля зрения обычной, так называемой «эмпирической психологии»7. Гегель. Сочинения. М., 1958. Т. 3. С. 96. Франк С.Л. Предмет знания. Душа человека. СПб.: Наука, 1995. С. 441. Образ жизни нельзя рассматривать изолировано от образа мира еще и потому, что изменение образа мира предполагает сдвиг образа жизни и, наоборот, изменение образа жизни оборачивается изменениями в образе мира человека. Становясь суверенной личностью, т.е. личностью, обладающей всей полнотой координат многомерного мира, человек получает возможность менять образ жизни, стимулируя тем самым дальнейшее развитие собственного мира. В разрешении противоречия между образом мира и образом жизни проходит и сама жизнь человека. Основная функция мышления в реальной жизнедеятельности, как отмечает О.М. Крас-норядцева заключается в постоянном выявлении указанного противоречия и определении способов его разрешения8. В своих (недавно опубликованных) заметках, Л.С. Выготский пишет: «... жизнь определяет жизнь через сознание. Как только мы оторвали мышление от жизни (от динамики). мы закрыли себе всякий путь к выяснению и объяснению его главнейшего свойства: определять образ жизни и поведения, действовать, влиять»9. Краснорядцева О.М. Психологические особенности возникновения и регуляции мышления в реальной жизнедеятельности: Автореф. дис. ... д-ра психол. наук. М., 1997. 47 с. 9 Завершнева Е.Ю. Записные книжки, заметки, научные дневники Л.С. Выготского: результаты исследования семейного архива // Вопросы психологии. 2008. № 2. С. 129. 10 Ломов Б.Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М.: Наука, 1999. С. 131. В предыдущем параграфе мы в рамках эмпирического исследования показали, что, когда речь идет о зарождении в ходе тривиальной деятельности новых поведенческих форм, противостоящих целям, задачам и мотивам исходной деятельности, то в этом случае аффект (отношение, смысл, эмоция) идет впереди отражения (интеллекта) и прокладывает ему дорогу. Как буднично это звучит: «эксперименты показывают, что аффект идет впереди интеллекта и прокладывает ему дорогу». Но что на самом деле скрывается за этим? Связка «интеллект - аффект» понятна всем психологам. Эмоции есть реакция на отраженное, через них человек проявляет свое отношение к отраженному. А вот обратная связь «аффект - интеллект»? Б.Ф. Ломов пишет о том, что «неясно, конечно, являются ли эмоции специфической формой отражения (наряду, например, с образной и знаковой) или их компонентом. Однако, несомненно, что эмоции характеризуют состояния субъекта отражения и поэтому не могут не влиять на процесс отражения10. Иными словами, процесс отражения идет сам по себе, эмоции влияют на него, поскольку характеризуют состояние субъекта отражения. Вряд ли кто-нибудь станет на это возражать. Гораздо труднее осмыслить другое, а именно представить аффект как составную часть самого процесса отражения, как не то «что влияет» на него, а как то, что входит в процесс отражения в качестве его органической составляющей, благодаря которой человек открывает для себя пространство свободного движения. Классическая наука строилась на своем идеале рациональности, который вовсе не предполагал вторжения иррационального в сферу рациональных рассуждений. Неклассическая наука вышла к проблеме «единства интеллекта и аффекта», что существенно изменило и сам идеал рациональности. Здесь и начались основные трудности, причем такого масштаба, что они стали определять судьбу научных школ и направлений. Эпицентром этих трудностей стала как раз последовательность «аффект -интеллект». А.Н. Леонтьев пишет, что Л.С. Выготский «видел эту трудность», поэтому основную задачу дальнейшего исследования он видел в решении проблемы связи жизни и сознания, что эквивалентно решению проблемы аффекта и интеллекта. «Я знаю, что она не была решена в смысле обратного движения аффект - интеллект. Она и не могла быть решена. Именно в силу того, что эта проблема осталась принципиально не разрешимой, все построение Л[ьва Семеновича] возвратилось к классическим позициям французской социологической школы»11. Неблагодарное дело вмешиваться в спор своих учителей и задним числом расставлять оценки. Мы привели эти материалы с единственной целью: показать уровень проблемы, с которой приходится иметь дело психологии инновационного поведения. На более низких уровнях профессионально-психологического мышления проблема возникновения инновационного поведения, порождения сверхнормативных форм поведения, открытия человеком личного пространства свободного действия, решения не имеет. Постнеклассический идеал рациональности, это представление о рациональном, вырастающем из иррационального. Не в духе фрейдовских «сфер» осознаваемого и бессознательного, а в контексте целостного понимания человека как открытой саморазвивающейся системы, которая нащупывает, ищет и находит направления, в которых реально может осуществиться переход возможностей в действительность. Или не ищет, поскольку нет в ее окружении возможностей для самореализации, как нет и сил на то, чтобы сменить окружение. Сколько людей сегодня ждут от власти, когда она принесет им работу прямо домой? И сколько уже не ничего не ждут, тихо спиваясь по деревням? 11 Леонтьев А.Н. Философия психологии: Из научного наследия / Под ред. А.А. Леонтьева, Д.А. Леонтьева. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1994. С. 39. В свете вышесказанного круг рассматриваемых проблем определяют такие предельно общие вопросы, как связь инновационного поведения с готовностью человека к изменению образа жизни, инновационная мобильность человека как проявление инновационного поведения, динамические параметры ментального пространства и их влияние на становление новых форм поведения, возникновение новых форм поведения в условиях резкого изменения образа жизни, вызванного факторами, независящими от человека (геополитические катаклизмы, вынужденная миграция, призыв в ряды вооруженных сил). Далее мы представим некоторые результаты, полученные в процессе проведения большого цикла исследований, объединенных общей проблемой «Человек и его поведение в условиях перемен». Этот цикл далеко не завершен, исследования продолжаются и все больше втягиваются в тематику, охватываемую кругом проблем, которыми, с нашей точки зрения, должна заниматься психология инновационного поведения.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Методологическая преамбула» з дисципліни «Психологія інноваційної поведінки»
