В целях выявления позитивного опыта, накопленного наукой, необходимо осуществить анализ тех теоретических заделов, которые существуют в современной психологии, и которые возникли в результате попыток выхода науки за пределы объяснительных схем «психологического го-меостаза». Можно показать, что причиной таких попыток является тот факт, что способность человека к инновационному поведению была замечена давно, но представители различных научных школ выделяли разные его характеристики, не улавливая при этом, что это всего лишь частные признаки и проявления некоего целого - системного феномена, который сегодня называют инновационным поведением. Так возникали во многом пересекающиеся, но имеющие свою специфику теории «открытого поведения», «инициативного поведения», «креативного поведения» и такие показатели поведения, как нешаблонность, сверхнормативность, нестереотипность, надситуативность, гетеростазичность и т. д. Поднимая проблему открытого поведения, следует, прежде всего, определить само понятие. Для этого стоит противопоставить понятие «открытое поведение», ранее других употребленное Б.Скиннером, ярким представителем бихевиоризма, а потому тяготеющее к биологическим метафорам и «открытое социальное поведение», разработанное в социологии М. Вебером. Теория Скиннера, как это и принято в поведенческой психологии, не делает попыток задавать вопросы или рассуждать о процессах внутреннего состояния человека. С точки зрения бихевиоризма, это считается неприменимым к научному объяснению поведения. Для того чтобы избежать замечания, что описание есть объяснение, Скиннер утверждал, что человеческий организм - это «черный ящик», чье содержимое (мотивы, влечения, конфликты, эмоции и так далее) следует исключить из сферы эмпирического исследования. Переменные организма ничего не добавляют к нашему пониманию человеческой деятельности и служат только для того, чтобы замедлить развитие научного анализа поведения. По Скиннеру, адекватные толкования можно сделать, не обращаясь к каким-либо иным объяснениям, кроме тех, что отвечают за функциональные отношения между различными стимулами и поведенческими реакциями, открыто проявляемыми человеком. Однако Скиннер не отвергал категорически изучение внутренних явлений или того, что иногда называют «высшими психическими процессами». Действительно, он полагал, что психологи должны давать адекватные объяснения частным явлениям, но необходимо, чтобы эти изучаемые явления можно было надежно и объективно измерить. Именно этот акцент на объективность характеризует попытку Скиннера признать законность внутренних состояний и явлений. Скиннер допускал, что поведение можно достоверно определить, предсказать и проконтролировать условиями окружения. Понять поведение - значит проконтролировать его, и наоборот. Он всегда был против допущения какой-либо свободной воли или любого другого «сознательного» явления. Люди, по своей сути, очень сложные, но все же машины. Хотя он и не был первым психологом, предложившим механистический подход к изучению поведения, его формулировка отличалась тем, что он доводил идею до ее логического конца. По Скиннеру, наука о поведении человека принципиально не отличается от любой другой естественной науки, основанной на фактах; то есть имеет ту же цель - предсказать и проконтролировать изучаемое явление (открытое поведение в данном случае). Б. Скиннер утверждал, что если наука развивается от простого к сложному, то логично изучить существа, находящиеся на более низкой ступени развития, прежде чем изучать самого человека. По его мнению, это позволит психологу легче раскрывать основные процессы и принципы поведения. Ясно, что такая «помощь» перекрывает пути к объяснению природы инновационного поведения. Разрабатывая свою теорию открытого социального поведения, М. Вебер отметил следующую зависимость: у более опытных работников ориентация на новое ниже, чем у менее опытных. Решая проблему «предпочтительности» дилетанта, М. Вебер отмечал, что идея дилетанта с научной точки зрения может иметь такое же значение, как и открытие специалиста. Видимо, психология инноватора должна включать в себя способность «си-нектического остранения», и даже умение «прикинуться невеждой» перед другими и самим собой. Однако известно, что творческое озарение и кропотливый труд, как правило, идут рядом. Вместе с тем, исследования креа-тологов показывают, что инноватор должен примириться и с тем риском, которым сопровождается всякая творческая работа. Вовсе не каждое действие, даже «открытое» поведение, по мнению Вебера, является «социальным». «Открытое» действие не является социальным, если оно ориентировано исключительно на «поведение» неодушевленных объектов. Субъективные установки конституируют социальное действие в той мере, в какой оно ориентировано на поведение других. Например, религиозное поведение нельзя считать социальным, если его предмет - только созерцание или уединенная молитва. Экономическая деятельность оценивается социологом как социальное действие лишь в том случае, пишет Вебер, если при таком действии берется в расчет поведение кого-то еще, например, тех, кто согласится признать право данного индивида некоторым образом контролировать движение товаров или других экономических ценностей. Если говорить более конкретно, то данный индивид совершает социальное действие, если он строит свой потребительский бюджет в зависимости от того, какими в ближайшем будущем могут стать потребности других людей, как они могут измениться. Точно так же и производство ориентируется на будущие потребности людей. Человек не может поступать иначе как часть «массы», находясь в подобных ситуациях. Он просто ограничен в выборе средств. У него появляются такие психологические реакции или поведенческие акты - раздражение, энтузиазм, страсти и т. д., - которые он, как правило, не испытывает в одиночестве. Индивид подчиняется логике массового поведения бессознательно, поэтому его действия не являются в строгом смысле индивидуальными. Впоследствии эти идеи М. Вебера получили свое развитие, когда предметом исследования стал организационный уровень инно-вационности, предполагающий изучение факторов инновационности в контексте формирование такого психологического микроклимата, традиций и корпоративной культуры, которые бы всячески способствовали их появлению и внедрению. Например, М. Уэст показал, что можно выделить уровень инновационности организации на основе учета организационный климата (общая атмосфера в фирме или на предприятии), который либо способствует рождению новых идей и решений, либо угнетающе воздействует на эти процессы35. Различными исследованиями доказано, что если в организации поддерживается творческая инициатива, а также прилагаются определённые усилия по реализации предложенных идей и предложений, то общий уровень креативности и инновационности в ней остаётся весьма высоким, и сотрудники значительно чаще задумываются об оригинальных и новых способах повышения эффективности своей работы, улучшения эргономических параметров их профессиональной деятельности36. Уровень инновационности психологического климата в организации связан также с уровнем автономии и толерантности к неопределённости и разнообразию у её членов37. 35 West M.A. Creativity and Innovation in Organizations // Management of International Encyclopedia of the Social & Behavioral Sciences, 2004. P. 2895-2900. 36 Mumford M.D., Marks M.A., Connelly M.S., Zaccaro S.J., Johnson J.F. Domain-Based Scoring in Divergent-Thinking Tests: Validation Evidence in an Occupational Sample // Creativity Research Journal, 1998. Vol. 11, iss. 2. Р. 151-164. 37 Siegel J.I., Licht A.N., Schwartz S.H. Egalitarianism, cultural distance, and FDI: A new approach // Harvard Business School working paper. April 2007. 38 Lynn R. Race differences in intelligence, creativity and creative achievement // Mankind Quarterly. 2007. № 48 (2). Р. 157-168. 39 Wang M., Erdheim J. Does the five-factor model of personality relate to goal orientation? // Personal- ity & Individual Differences. 2007. № 43. Р. 1493-1505. Открытость опыту - это еще один подход к проблеме открытого поведения, по сути дела развивающий теорию открытого социального поведения. Р. Линн в исследованиях национальных различий личностной черты «открытость опыту» определяет ее как «относящуюся к научной и художественной креативности, дивергентному мышлению и политическому либерализму»38. Сущность этого измерения - открытость чувствам и новым идеям, гибкость мышления»39. Было показано, что Открытость опыту коррелирует на уровне около 0,40 с различными показателями креативности, включая дивергентное мышление. Отсюда берет начало гипотеза о том, что европейцы более креативны, чем восточные азиаты, и что это является причиной превосходства первых в творческих достижениях. Данные по Открытости опыту для 64 стран приводит Р. Линн (Lynn, 2007). За среднее в 50 (и стандартное отклонение = 10), по отношению к которому вычислялись показатели каждой страны, взято среднее значение для Соединенных Штатов. Среднее значения для 35 стран, преимущественно населенных европейцами, составило 50,10. Среднее по 6 странам Восточной Азии оказалось равным 44,15 (значения для каждой из стран существенно ниже европейского среднего). Среднее для 11 стран Южной Азии и Северной Африки составило 49,20. Среднее для 6 стран Тропической Африки равно 47,40. Имеются также результаты для 4 стран Латинской Америки со средним 51,00. Таким образом, все 6 стран Восточной Азии имеют низкие показатели по Открытости опыту. Их среднее значение (44,15) ниже европейского среднего (50,10) чуть больше, чем на половину стандартного отклонения. В единицах стандартного отклонения (d) среднее для Восточной Азии на 0,6d ниже среднего по Европе. Это можно сравнить с преимуществом северо-восточных азиатов в интеллекте в 6 баллов, что составляет 0,4d. Следовательно, преимущество Восточной Азии в 0,4d в IQ, в сфере инно-вационности компенсируется преимуществом европейцев в 0,6d в креативности. Все эти данные, безусловно, интересны с точки зрения влияния национального менталитета на инновативность личности, заставляя задуматься об особенностях российского менталитета и, прежде всего, таком его качестве как патернализм. Но они не проливают свет на сам механизм возникновения мотивации к инновационному поведению в конкретных условиях жизнедеятельности человека. В.П. Зинченко вышел к проблеме «свободного действия» в рамках культурно-исторического подхода в психологии. Говоря о свободном действии, автор полагает, что вместе с этой проблемой психология вступает в область совершенно особых реалий, а именно собственно психологических явлений, «которые есть акты, а не факты». По мнению В.П. Зинченко, источник происхождения свободных действий следует искать в характеристике живого движения, которое должно рассматриваться не как перемещение тела в пространстве, а как преодоление пространства. «Так же как мы с большим трудом осваиваемся с идеей относительности в физике, нам трудно освоить мысль, что внутри самого сознания возможно различение и оперирование явлениями двоякого рода: 1) явлений, сознанием и волей контролируемых и развертываемых (и в этом смысле идеалконструктивных), и 2) явлений и связей, хотя и действующих в самом же сознании, но неявных по отношению к нему и неконтролируемых (и в этом смысле не контролируемых субъектом)»40. Именно в этом контексте понятия «физического действия», «объективного» (от сознания независимого), «внешнего», «пространственного» и т. п. должны быть пересмотрены и расширены. Ясно также, что обнаруживаемые в явлении свободного действия временные состояния растворенно-сти в предметной действительности следует относить к сознанию, а не к бессознательному, понимаемому в традиционном смысле. «Вневремен-ность» свободного действия в критических «для субъекта ситуациях подобна «вневременности» актов творчества, озарений, открытий, необходимым условием которых является растворение субъекта в явлениях свободы, отказ от собственной субъективности. При всем при этом, проблема свободного поведения остается пока закрытой проблемой. «Анализ свободного человеческого действия - серьезный вызов психологической науке», - заключает В.П. Зинченко41. В свое время Д.Н. Узнадзе ввел в обращение понятие «функциональная тенденция»42. С точки зрения А.Г. Асмолова, это была «первая продуктивная попытка» найти источник развития деятельности в ней са-мой43. Д. Н. Узнадзе, выводя это понятие, подчеркнул, что деятельность может активизироваться не под влиянием потребности, а сама по себе содержит тенденцию к активации. Именно функциональная тенденция является источником игры и творчества, подчиняющихся формулам «творчество ради творчества», «игра ради игры». Представления Д. Н. Узнадзе о функциональной тенденции могут служить теоретической основой для конкретных разработок мотивации развития ребенка, например потребности во впечатлениях и потребности в общении как специфически человеческих движущих силах развития личности. 40 Зинченко В.П. Идеи Л.С. Выготского о единицах анализа психики // Психологический жур- нал. 1981. № 2, т. 2. С. 118-133. 41 Там же. С. 132. 42 Узнадзе Д.Н. Психологические исследования. М.,1966. С. 452. 43 АсмоловА.Г. О предмете психологии личности // Вопросы психологии. 1983. № 3. С. 118-125. Действительно, Д.Н. Узнадзе одним из первых попытался реализовать принцип саморазвития, который сегодня признается отличительным признаком постнеклассической науки, предметом которой как раз и являются саморазвивающиеся системы. Пытаясь преодолеть дихотомию Материи и Духа, Д. Н. Узнадзе вышел к «транссубъективному пространству» человека, этому прообразу многомерного жизненного пространства, к которому так долго выходила психология после него. В этом пространстве, представляющем собой органическое единство внутреннего и внешнего, объективного и субъективного, рождаются импульсы самодвижения человека и его деятельности. В том числе и такие потребности, по отношению которых невозможно сказать, возникают ли они как внутренний или внешний импульс, и которые невозможно определить как адаптивные или гомеостатические. Они имеют в качестве своего мотивирующего источника сам факт взаимодействия субъекта с миром. Различное толкование порождающей роли этого взаимодействия в становлении свободного действия, породило различие в концепциях В. П. Зинченко, А. Менегетти, Д.Б. Богоявленской, В.А. Петровского, В.Е. Клочко, на которых мы остановимся ниже. Антонио Менегетти - создатель онтопсихологии и онтопсихологиче-ской педагогики, определил свой подход к природе «свободного поведения». Ученый в работе «Система и личность» отмечает: «Для того, чтобы достичь состояния «Я есмь», необходимо устранить в себе систему. Ибо совокупность наших психо-эмоциональных комплексов, верность тем или иным традициям, верованиям, идеологиям, неизменность наших ролей, занятий, профессии, характера, в конечном счёте, представляют собой замкнутый системный контур»44. До тех пор, пока индивид не устранит систему из самого себя, он должен смириться со своей одномерностью (некреативностью). Если же индивид добивается успеха в интеллектуальном дистанцировании (достигает универсального «досуга»), то он способен использовать систему и все её институции в качестве некоего интеллектуального инструмента. Иными словами, инноватор может достичь результата даже не новыми средствами, а лишь новым применением старых средств. Менегетти А. Система и личность. М.: Серебряные нити, 1996. С. 45. Два фактора - страх и фиксированность, являются, по Менегетти, тем, что блокирует выход человека за пределы себя и «тормозят» инновационное поведение. В такой же степени существенным в рамках психологической реальности индивида является непрерывное исключение субъектом действия «монитора отклонения» из своего духовного мира. Монитор отклонения, по Менегетти, это своего рода внутренний цензор человека, находящийся в его бессознательном, и жестко обуславливающий его поведение определенном набором стереотипов. Чтобы выключить этот «монитор» необходима «аутентикационная психотерапия», обеспечивающая начальную автономию субъекта и позволяющая ему - не нападая или разрушая - все более релятивизировать различные системы, стимулируя центростремительное движение ценностей в своем внутреннем мире. А. Менегетти делает упор на том, что задача самосозидания самих себя не зависит ни от системы, ни от других - это исключительно личная ответственность человека. Менегетти «открыл» монитор отклонения в 1979 г., показав его как элемент структуры человеческой психики, искажающей процесс восприятия реальности, как тот самый «внутренний цензор» человека, дислоцированный в его бессознательном и жестко обусловливающий его поведение определенным набором стереотипов. А. Менегетти, но раскрывает содержательный состав того, как работает этот монитор. Однако самое большой вопрос возникает в связи с тем, что «сломав в себе систему» человек распадется как система, и тогда все эти внутренние цензоры исчезнут за ненадобностью. Теория надситуативной (неадаптивной) активности В.А. Петровского рассматривает способность человека подниматься над уровнем требований ситуации, ставить цели, избыточные с точки зрения основной задачи, преодолевая внешние и внутренние ограничения деятельности. Эта теория предполагает существование мотивации, суть которой заключается в самой притягательности действий с непредрешенным исходом. Важно, что человеку известно о том, что выбор, который он собирается сделать, будет оплачен, возможно, разочарованием или срывом, но это не отталкивает, а еще сильнее стимулирует к действию. Интенсивно разрабатывается психологом В. А. Петровским. По мнению автора «активная неадаптивность» выступает в явлениях творчества, познавательной (интеллектуальной) активности, «бескорыстного» риска, сверхнормативной активности. 45 Петровский ВА. Активность как «надситуативная деятельность» // Тез. науч. сообщений советских психологов к XXI Международному психологическому конгрессу. М., 1976. C. 22. Петровский В.А. К пониманию личности в психологии // Вопросы психологии. 1981. № 2. Петровский В.А. Психология неадаптивной активности. М.: Горбунок, 1992. Действительно, «быть индивидуальностью» - значит подниматься над ситуацией, преодолевая внешние и внутренние ограничения в реализации себя как субъекта. Основу подобных актов образует собственная динамика деятельности, фонд новых возможностей («могу») как источник новых побуждений к действию («хочу»)45. Личность избыточна в своих проявлениях, - действует над порогом ситуативной необходимости, неадаптивна. Следует особо выделить положение о том, что активность личности не выводима из социального и несводима к нему. В разные годы лично автором и под его руководством были исследованы такие формы «надситуативности» как «влечение к краю» (тенденция индивидов действовать вблизи пространственного маркера границы), «бескорыстный риск», превращение нетворческой деятельности в творческую, непрагматический отказ от подсказок, «презумпция существования решения» и т. д. Предложены сценарные решения, ограничивающие возможности 46 «надситуативного» поведения . По мнению В.А. Петровского, осуществляя ситуативно-избыточное преодоление внешних и внутренних ограничений, личность раскрывает себя как субъект, бросающий вызов ситуации, оспаривающий непредре-шенность ее исходов (принцип «активной неадаптивности» Я)47. Получены экспериментальные подтверждения того, что надситуативная активность образует ядро одаренности личности, независимо от сферы прояв- 48 ления одаренности . Феномен надситуативной активности зарегистрирован, но сложнее дела обстоят с его объяснением. Предполагается, что обстоятельства жизни человека таковы, что только в редких случаях можно гарантировать точное соответствие между целями, которые человек преследует, и достигаемыми результатами. Строго говоря, гарантии такого рода суть 49 иллюзии, за которые приходится платить . 46Максимова С.В. Творчество: созидание или деструкция? М., Академический проект, 2006. 47 Петровский В.А. Личность в психологии: парадигма субъектности. Ростов н/Д: Феникс, 1996. 48 Маркина Н.М. Соотношение ситуативной и надситуативной активности одаренных учащихся: Автореф. дис. ... канд. психол. наук. 2003. 49 Петровский А.В., Ярошевский М.Г. Основы теоретической психологии. М.: ИНФРА-М, 1998. А.В. Петровский и М.Г. Ярошевский в своих «Основах теоретической психологии» полагают, что основатель экспериментальной психологии В. Вундт был в какой-то степени прав, формулируя в качестве «общего закона» психической жизни закон «гетерогонии целей», согласно которому человек всегда достигает чего-то иного, чем то, что входило в его первоначальные намерения. Теперь выясняется, что эффект непредсказуемости последствий действования характеризуется не только избыточностью, но и противоположностью результатов активности исходным ее мотивам. Иначе говоря, результаты активности человека неизбежно неадаптивны. Не только в сфере своих витальных (жизнь) контактов с миром, но и в познании, созидании, общении, самопознании человек неизбежно выходит за границы предустановленного, порождает последствия, озадачивающие его несовпадением с первоначальными побуждениями. Отсюда и принцип «недеяния», принятый в ряде восточных учений. Иной подход заключается в том, что человек вполне сознательно («ответственно и свободно») ставит перед собой цели с непредрешенным исходом; более того, постановка такой цели мотивирована самой возможностью промаха. В этом случае, как ни парадоксально, человек ощущает себя подлинньгм субъектом происходящего, хотя успех достижения цели не гарантирован. В теории Д.Б. Богоявленской «интеллектуальная активность» (ИА) понимается как интегральная характеристика личности, объединяющая ее интеллектуальную и мотивационную сферы50. При этом умственные способности рассматриваются как фундамент интеллектуальной активности, определяя операциональные возможности человека. Они не проявляются непосредственно, а лишь преломляясь через мотивационную структуру личности. Эта структура может тормозить или стимулировать их проявление, и тем самым определять широту в глубину познавательного процесса. Д. Б. Богоявленская полагает, что представленность в структуре интеллектуальной активности интеллектуальных и мотиваци-онных компонентов в их диалектическом единстве позволяет рассматривать интеллектуальную активность в качестве единицы анализа творчества. Мерой интеллектуальной активности, ее наиболее интимной качественной характеристикой выступает интеллектуальная инициатива -«продолжение деятельности за пределами ситуативной заданности». Д. Б. Богоявленская полагает, что такое понимание интеллектуальной активности подчеркивает момент преодоления «диктата внешней необходимости», т.е. момент свободы как самостимулируемости, самодеятельности. При этом суть понимания творчества как раз состоит в том, что оно не определяется лишь утилитарными целями, «но способно продолжаться бескорыстно» за их пределами. Интеллектуальная активность рождается как «раскрытие глубинных потенций личности», как внутренне детерминированное действие. По мнению автора, ИА как продолжение мышления за пределы требований заданной ситуации не символизирует полный произвол, а только то, что отношение человека к объективному миру опосредуется богатством его внутреннего мира. 50 Богоявленская Д.Б. Психологические основы интеллектуальной активности: Автореф. дис. ... д-ра психол. наук. М., 1987. Выход за пределы требований ситуации (и вообще всяких требований) «вызывается к жизни и реально обнаруживает себя лишь как результат проявленной активности человека - истинного механизма подлинно оригинального результата, снимающего мистический ореол с явлений, которые ранее представлялись как спонтанные, ничем не детерминируемые51. И все-таки, соглашаясь с вышесказанным, вопрос о детерминации надситуативной активности не снимается простым указанием на проявленную активность как механизм порождения спонтанных творческих продуктов. Почему именно здесь и теперь была проявлена интеллектуальная активность, каким образом человек почувствовал, что именно в этом месте внутреннего пространства актуально разворачивающейся деятельности необходимо (или возможно) действовать инициативно? Только ответив на этот вопрос можно говорить о «механизмах», выводящих человека к инновационной деятельности. Тем не менее, стоит оценить предложенные Д.Б. Богоявленской уровни интеллектуальной активности. Стимульно-продуктивный уровень проявляется в том, что при самой добросовестной и энергичной работе человек остается в рамках первоначально найденного способа действия. И этот уровень - не состояние бездеятельности, не стремление избежать умственного напряжения. Главным его показателем является внешняя активизация мыслительной деятельности, отсутствие интеллектуальной инициативы. Второй уровень - эвристический. Испытуемых этого уровня отличает проявление в той или иной степени интеллектуальной активности, не стимулированной ни внешними факторами, ни субъективной оценкой неудовлетворительности результатов деятельности. Этот уровень имеет свой предел: находя новые, оригинальные способы решения заданной ситуации и оценивая их как собственное открытие, как новый, «свой» способ решить поставленные перед ними задачи, люди остаются в пределах заданной ситуации. Креативный уровень - это высший уровень интеллектуальной активности, когда самостоятельно обнаруженная человеком эмпирическая закономерность становится для него не эвристикой, формальным приемом, а самостоятельной проблемой, ради которой он готов прекратить актуальную (заданную) деятельность. Богоявленская Д.Б. Психологические основы интеллектуальной активности: Автореф. дис. ... д-ра психол. наук. М., 1987. С. 29. 52 Немов Р.С. Социально-психологический анализ эффективной деятельности коллектива. М., 1984. 201 с.; Немов Р.С. Сверхнормативная деятельность как выражение активной социальной позиции коллектива и личности // Вопросы психологии. 1985 . № 4. С. 93-101. Вводя понятие «сверхнормативная активность», Р.С. Немов попытался отграничить его от близких к нему понятий надситуативной активности и наднормативной активности и ответственности52. По мнению Р.С. Немова, надситуативная активность, которая экспериментально изучалась В.А. Петровским, есть не что иное, как проявление индивидуальной творческой активности субъекта при решении интеллектуальных сенсомоторных задач игрового типа. Ее мотивом в соответствующем эксперименте выступил специфический мотив риска, стимулированный непосредственным интересом к предмету деятельности -задаче. Мотивация надситуативной активности рассматривается здесь в отвлечении от влияний непосредственного социального окружения и значения выполняемого индивидом задания для окружающих людей, коллектива и общества в целом. Мотивационной же основой сверхнормативной деятельности является не мотив риска, не непосредственный интерес к предмету деятельности, а чувство долга перед людьми, значение выполняемой деятельности для коллектива и общества в целом. Понимание механизмов происхождения, формирования и развития сверхнормативной деятельности невозможно без учета влияний социального окружения. Сверхнормативную деятельность и надситуативную активность, считает Р.С. Немов, следует рассматривать как два различных, несводимых друг к другу и невыводимых друг из друга феномена. 53 Дусавицкий А.К. Активность личности и коллектив как развивающаяся система // Психологический журнал. 1983. Т. 4, № 6. С. 76. Рассматривая понятие наднормативной активности, А.К. Дусавиц-кий пишет, что «существование наднормативной активности отражает противоречие между двумя различными целостностями: личностью и коллективом»53. Он понимает наднормативную активность как проявляющуюся «за пределами необходимости, обусловленной целями совместной кооперативной деятельности». Это диаметрально противоположно тому, на чем настаивает Р. С. Немов. Сверхнормативная деятельность по определению не может выходить за пределы необходимости, обусловленной целями кооперации, так как она ориентирована на более эффективную реализацию именно этих целей. Социальным источником сверхнормативной деятельности не могут быть противоречия между коллективом и личностью, а следствием - нарушение системы кооперации. Сверхнормативная деятельность не нарушает, а, говоря современным слогом, созидает и поддерживает корпоративную солидарность, соединяет и сплачивает личность с коллективом, поскольку именно в ней утверждаются подлинно коллективистские принципы человеческих взаимоотношений, соответствующие интересам как коллектива, так и личности. Получается, что понятие наднормативной активности ближе к креативному уровню интеллектуальной активности, выделенному Д. Б. Богоявленской, а понятие сверхнормативной активности почти адекватно эвристическому уровню, только природа его несколько другая. Здесь человека лимитирует, ограничивает и удерживает коллективная деятельность и ответственность пред коллективом. «Все виды ответственности объединяет то, что они представляют собой формы контроля за деятельностью субъекта»54. Может быть в этом заключается смысл призыва А. Ме-негетти «Сломай в себе систему!», впрочем, как и природа возникновения «монитора отклонений»? «Мы будем говорить о социальной ответственности, имея в виду склонность личности придерживаться в своем поведении общепринятых в данном обществе социальных норм, исполнять ролевые обязанности»55. Стоит, однако, заметить, что Р.С. Немов, сравнивая свое определение сверхнормативной активности с приведенной дефиницией ответственности, указывает на то, что, во-первых, сверхнормативная деятельность не предполагает ни внешнего контроля, ни подотчетности субъекта, ни применения к нему санкций в случае отсутствия с его стороны соответствующей активности. Во-вторых, сверхнормативная деятельность выражается не столько в склонности придерживаться общепринятых социальных норм, сколько в следовании им, сопровождающемся обязательным стремлением превзойти существующие нормы, ставить и достигать нравственно более высокие цели. Муздыбаев К. Психология ответственности. Л., 1983. С. 18. Там же. С. 18. Murray C. Income Inequality and IQ. Washington, DC: AEI Press, 1998. Р. 38. Как было показано выше, имеются примеры того, что желание придерживаться принятых социальных норм становится ограничителем инновационной активности. Известно, например, что европейцы обладают превосходством в творческих достижениях и вместе с тем в среднем имеют более низкий IQ и более низкие достижения школьников в области математики и естественных наук, чем восточные азиаты. Как можно объяснить это несоответствие? По мнению ряда исследователей, ответ на этот вопрос состоит в том, что восточные азиаты являются конформистами и это подавляет творчество, которое неизбежно подразумевает несогласие или отход от социальных норм и принятых стереотипов мышления. Ч. Мюррей писал о «клише, согласно которому у восточных азиатов много ума, но недостает креативных способностей»56. Говоря о японцах, Н. Шиота, С. Краус и Л. Кларк замечают, что «популярные и научные характеристики японцев часто подчеркивают их стремление поддерживать гармонию с другими внутри группы»57, а К. Хан пишет о корейцах, что «обычно их высшей ценностью является сохранение хороших отношений с другими людьми своей группы»58. Все это стоит иметь в виду при разведении понятий «сверхнормативная», «наднормативная», «неадаптивная», «функциональная» активность. 57 Shiota N.K., Krau S.S., Clark LA. Adaptation and validation of the Japanese MMPI-2 // J.N. Butcher (Ed) International Adaptations of the MMPI-2. Minneapolis, MN: University & Beals K.L. (1990) Cultural correlates with cranial capacity // American Anthropologist. 1996. № 92. Р. 84. 58 Han K. The Korean MMPI-2 // J.N. Butcher (Ed.). International Adaptations of the MMPI-2. Min- neapolis, MN: University of Minnesota Press, 1996. Р. 90. «Свободная инициация» мышления стала предметом исследования в научной школе профессора МГУ О.К. Тихомирова. Поскольку один из авторов книги (В. Е. Клочко) был разработчиком экспериментальной базы исследования и его исполнителем, то ему и довелось искать объяснение тому, как устроен и чем детерминирован акт самопроизвольного перехода действующей личности к инициативно («за пределами» инструкций, «требований ситуации», «апрактично», «нефункционально» и т.д.) возникающей мыслительной деятельности. Самое интересное, что мотивация к выходу «за пределы» оказалась связанной не с познавательной потребностью, которая вдруг актуализировалась в условиях тривиальной (не мыслительной) деятельности, а с возможностями, которые у человека были и в условиях тривиальной деятельности вдруг открыли для себя поле приложения. Оказалось, что при этом мотивы и цели инициативно возникающей мыслительной деятельности не только не совпадают с мотивами и целями исходной деятельности (в ходе которой открывается возможность перехода к мыслительной деятельности), но иногда и противостоят им. С открытия этих фактов, с необъяснимости их природы в рамках сложившихся психологических представлений и предчувствия, что тенденции развития науки непосредственно выводят к теориям способным их объяснить, началось построение того, что мы сегодня называем системной антропологической психологией. Самую позитивную роль при этом сыграл тот позитивный фон, который сложился в результате разнообразных попыток психологов выйти за пределы бинарных конструкций, чтобы определить природу свободного, сверхадаптивного, наднормативного и т. д. поведения.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Опыт преодоления бинарных оппозиций в психологии» з дисципліни «Психологія інноваційної поведінки»
