Мы предлагаем хронологично рассмотреть и проанализировать происходившие в Чечне расстройства психики детей. Эпидемически распространяющиеся психогении, когда все новые и новые психически здоровые люди «заражаются» от уже страдающих душевным расстройством, казалось, остались в далеком прошлом. Известны массовые истерии Средневековья, когда тысячи людей, преимущественно женщин, в разных странах Европы впадали в болезненные состояния с эмоциональным и двигательным возбуждением (с криками, воплями, неудержимыми «танцами» и др.), с вегетативными расстройствами (с икотой, рвотой, удушьем и др.). Эта массовость и однотипность пугающей симптоматики истолковывалась церковниками как проявление дьявольской власти над этими людьми. И вот в XXI в. мы стали свидетелями подобной массовой психической эпидемии (греч. — ері — над + demos — народ = нечто, распростершееся над народом, повальное заболевание) в декабре 2005 г. в Чеченской Республике. То, что не сразу был поставлен диагноз множеству заболевших там детей, что не все врачи с ним согласились, и, главное, то, что после, казалось бы, полного излечения начались рецидивы заболевания, еще и в более тяжелой форме. Все это заставило провести анализ этого заболевания с подробным рассмотрением его распространения и течения. Утром 16 декабря 2005 г. в Шелковском районе Чечни, в станице Староглазовской странная болезнь поразила четырех девочек-чеченок и двух молодых женщин. С утра в школе, а потом уже в больнице у них время от времени возникали краткие приступы удушья, судороги рук и ног. Они падали и в ужасе кричали. Глава района оповестил всех, что это следствие нервно-паралитического или психотропного воздействия. К концу дня было уже двенадцать заболевших учениц той школы и две женщины, работавшие в ней. У всех одинаковые симптомы: онемение рук, ног, судорожные припадки, тошнота, озноб, слабость и пугающие приступы удушья. Они длились по несколько минут и повторялись 4-5 раз за день. По всей Чечне прокатился слух о «поражении детей в станице Староглазовская либо боевыми отравляющими веществами, либо радиацией» (РИА «Новый регион». 20.12.2005 г. 9:55). Местные врачи подтверждали этот диагноз. Здесь следует напомнить, что с 1994 г. в Чечне началась кровопролитная война: российские войска сражались с чеченскими «незаконными бандформированиями», а говоря попросту, с хорошо организованными из местных жителей-чеченцев партизанскими отрядами. В 2002 г. активные бои сменились диверсионными действиями: подрывами мин на дорогах, снайперскими убийствами, захватом заложников, отравлением земли и источников воды. К 2006 г. было спровоцировано — самое страшное, что может быть у горцев, — множество случаев кровной мести. Стали частыми исчезновения людей, взрывы домов, расстрелы и неизвестно кем обезображенные трупы. Накануне странного заболевания чеченских девочек по Чечне промчалось очередное пугающее сообщение: «В столице, в Грозном обнаружен мощный источник радиоактивного излучения, превышающий допустимый уровень в 58 тысяч раз» (ИА REGNUM. 15.12.2005 г. 22:42). За истекшее десятилетие Чечня превратилась из процветающей курортной северокавказской республики в единый, сплоченный, больной социально-этнический организм, где все, про все, про любую угрозу мгновенно узнают, где все жители все время эмоционально перевозбуждены. Одни страхом, другие — злобой, где люди одержимы либо жаждой мести, либо мучительной обязанностью мстить. При этом они упорно трудились, поддерживая свою жизнь. К.А. Идрисов обследовал 508 семей (1935 человек), проживающих в Чечне. 69,5 % из них были психотравмированы из-за боевых действий. В 31,2 % случаев психотравм развился посттравматический стресс. От него чаще и сильнее страдают женщины [Идрисов К.А., 2003. с. 445-449]. По мнению чеченских психиатров и психологов, в разные периоды «чеченской войны» до 90% жителей Чечни стали не-вротизированы и психопатизированы (надеемся — эта цифра преувеличена). Мной названо такое состояние «чеченским стрессом». Наши многолетние исследования показали, что его главные проявления — это (а) отчаяние из-за долгих безысходных всеобщих несчастий, (б) частое острое горе, переживаемое над убитыми близкими людьми, неизбывное горе памяти о них и (в) мучительная, иссушающая душу и тело тоска из-за попранной чести горцев, из-за поруганной и разрушенной родины. Жуткий, до сих пор не изученный и не понятый феномен реализовался в Чечне — «дети чеченской войны». Они родились во время войны, росли, окруженные людьми с «чеченским стрессом». Они не знали спокойной, мирной, нормальной жизни. Невозможно было представить их душевного состояния, когда среди них вдруг возникла эпидемия «таинственной болезни» с удушьями, судорогами, ужасом и истерикой. Может показаться странным, что высококвалифицированные чеченские психологи и психиатры, а таких немало, учитывая психо-социальное напряжение в Чечне, не обратили внимание на массово-истерические особенности болезни чеченских детей: на характерные для истерического невроза симптомы и на то, что почти все заболевшие были девочки и женщины, а ведь это характерно для «эпидемий истерии». Но есть объяснения такой «невнимательности» чеченских специалистов. Последнее десятилетие с ужасами и героизмом гражданской войны обострило этническую гордость чеченцев, обострило их чувствительность к престижности поступков, мнений, к достойному и недостойному поведению в беде и в горе. Представление о престижности распространялось на стойкость раненых и больных, и на интерпретацию болезней. Потому хотя уже 21 декабря врачи сообщили, что «отравленные дети бьются в истерике», но тут же слово «истерика» было, как непристойное, отброшено, его не использовали потом ни в каких сообщениях; акцент ставился на «отравлении» как причине болезни детей. Действительно, разве могут гордые горянки биться в истерике, как какие-то худосочные барышни? А вот быть зверски отравленными злобными врагами — это достойно! Социальная, национальная гордость — мощный фактор, формирующий массовые процессы в обществе и индивидуальные поступки. Особенно ярко это проявляется в этносах, переживающих общий стресс с горем и героизмом. Эта защитная психологическая установка, видимо, стала основной причиной ошибочного диагностирования массовой болезни чеченских детей в декабре 2005 г Но вернемся к ее эпидемическому распространению в Чечне. За двое суток после первых сообщений об «отравлении» детей заболевание распространилось на ближайшие селения. Школы, где были заболевшие, временно закрыты и взяты под охрану милицией. Местное телевидение показывало конвульсии и крики детей. На интернет-сайте «незаконных чеченских сепаратистов» появилось шокирующее сообщение, что якобы «причиной отравления детей в Шелковском районе является радиация, целенаправленно распространяемая российскими властями с целью ликвидации чеченского генофонда... и преднамеренные экологические загрязнения ... с помощью специальных приборов для массового поражения детей в местах их скопления, особенно в образовательных учреждениях» (РИА «Новый регион». 26.12.2005 г. 8:22). Несмотря на то, что никаких следов отравляющих веществ и радиации не обнаружено ни в школах, ни в селах, ни вокруг них, все же 20 декабря заболевшие с симптомами все той же странной болезни были уже в разных отдаленных селах Чечни: болели 43 девочки, 6 женщин и только один мальчик. Вот как описывает болезнь своих дочерей Айзан Асхабова: «Во время школьной линейки первой упала Динара. Ей стало плохо, она потеряла сознание. По словам Динары, она почувствовала запах, напоминающий "Белизну" (бытовой отбеливатель). Появилось удушье. Затем то же самое произошло с моей дочерью Заретой. После этого дочь стала реагировать буквально на все запахи. Обострение происходит от дезодорантов, духов, т. е. любых вещей, имеющих резкие запахи. Реагируют даже на цвет таблеток, как будто чувствуют состав этого лекарства. В короткие промежутки времени состояние все время меняется. Приступы начинаются неожиданно. Зарета начинает бредить, потом наступает удушье, боли в суставах, в животе, конвульсивное состояние, как у эпилептиков. Временами появляется отрыжка подобно выделению газов. С момента заболевания, пока ее в больницу не доставили, Зарета не могла ничего проглотить. Все застревало в горле, даже вода. Теперь уже есть изменения, дочь начала понемножку кушать» (ИА RAGNUM. 23.12.2005 г. 17:51). О заболевании детей в Чечне регулярно сообщали все средства массовой информации России. Президент Российской Федерации заявил: «Если чеченское правительство считает, что республике нужна дополнительная помощь со стороны Москвы по поводу массового отравления и с невыясненными обстоятельствами болезни детей, мы сделаем все, что от нас зависит ... только нужно быстрее понять причину того, что там происходит» (РИА «Новый регион». 22.12.2005 г. 8:07). 21 декабря вечером, когда количество якобы отравившихся было 70 человек, Главный санитарный врач России Геннадий Онищенко сообщил, что причины массового отравления чеченских детей пока не выявлены [Онищенко Г., 2005, с. 2]. Первые же сообщения о странной болезни чеченских девочек наталкивали на мысль о массовой истерии. Однако только 21 декабря мне удалось сообщить об этом корреспондентке всероссийской газеты «Труд» Светлане Сухой: «Если же говорить о психике, то можно утверждать одно: население Чечни уже давно — по меньшей мере десять лет — живет в состоянии особого массового посттравматического стресса. Он не похож, например, на стресс солдат, вернувшихся с войны. Это особое явление длительного психопатологического состояния, в котором живут тысячи людей. Я называю это "чеченским стрессом". Мне не раз приходилось работать в Чечне, знаю там многих медиков. Некоторые чеченские психиатры полагают, что более 90 процентов населения страдают от посттравматического стресса. На этом фоне очень легко могут возникать массовые истероидно-стрессовые состояния — некая форма массовой истерии, которая была хорошо известна во времена Средневековья и проявлялась то как охота на ведьм, то как кликушество. Судорожные состояния очень похожи на "пляску святого Витта", которая тоже случается во время истерических приступов. Важно и то, что большинство пострадавших —девочки и женщины. А ведь хорошо известно, что истерия — преимущественно женская болезнь. К сожалению, особых поводов для возникновения таких истерических состояний искать в Чечне не приходится — там то и дело происходят кражи людей, взрывы или убийства» [Китаев-Смык Л.А. (ред. СМ. Сухая), 2005]. В тот же день наше мнение было сообщено Светланой Сухой Главному санитарному врачу России Г. Онищенко, а 22 декабря доложено им Президенту России. И все же, будучи санитарным врачом, Г. Онищенко не точно сформулировал диагноз заболевания чеченских детей как «псевдоастматический синдром психогенной природы или массовая социогенная болезнь» (ИА REGNUM. 22.12.2005 г. 16:22). Ведь известно, что псевдоастматический синдром не бывает массовым. А вот истерический невроз может быть массовым у больших (и у малых) групп людей, изнуренных психотравмами. Надо заметить, что в настоящее время в некоторых психиатрических направлениях пересматриваются представления о сущности неврозов, меняются толкования этого вида расстройств; в связи с этим нет определенности при наименовании неврозов, в частности их истерических форм. Некоторые психиатры, утверждающие, что неврозы могут быть только у сложившихся, взрослых личностей, что у детей (даже великовозрастных) не может быть истерии. Однако, в экстремальных достаточно длительных условиях существования происходит достаточно быстрое, раннее взросление и иногда с формированием травмированной личности. В связи с этим сейчас не преодолены затруднения в выборе наименований для тех или иных невротических расстройств. «Преходящие диссоциативные (конверсионные) расстройства, возникающие в детстве и в подростковом возрасте» описаны в МКБ-10, рубрика F 44.82, а такие расстройства у взрослых — в F 44.88. Мы и дальше будем использовать принятую в российской патопсихологии (и психиатрии) традиционную терминологию. В те дни по Чечне разнесся «кошмарный слух, якобы создано какое-то специальное оружие, которое поражает только женский организм» (ВВС Russian.com . 22.12.2005 г. 14:37). И уже на следующие сутки «несмотря на прогнозы спада заболеваемости, количество больных стало расти быстрее, чем в предыдущие дни» (Газета.ru. 22.12.2005 г. 18:52). Главный нарколог Чеченской Республики Мусса Дальсаев, не отвергая отравление как первопричину детских заболеваний, отметил психогенный характер массового распространения болезни. Он потребовал: «Ситуация утрясется, когда перестанут нагнетать ситуацию средства массовой информации и демонстрировать состояние детей на телеэкранах» (НТВ. 22.12.2005 г. 14:12). В тот же день, 22 декабря, отвергая главенствующую до того версию об «отравлении» детей, главный врач детской клинической больницы Султан Алимхаджиев после консультаций с психиатрами заявил, что у детей «массовое психическое расстройство. У нас лежат 19 детей, и все вне приступа они совершенно здоровы, — заявил он корреспонденту газеты "Известия". — Приступы повторяются через 2-3 часа. Мы беседовали с многими психиатрами России, и все склоняются к тому, что это массовое явление, связанное с ожиданием каких-то страшных событий. У детей тяжелая психологическая травма от военных действий. Пока рядом с ними находятся родители и психологи, все в порядке. Но если у кого-то начинается приступ, его подхватывают и остальные» (РИА «Новый регион». 22.12.2005 г. 11.58). В сообщении детского врача названы причины эпидемии — «военные действия, невротизи-ровавшие детей», и описан процесс психологической индукции, конверсирующий истерические приступы. Дальсаев поддержал его, сформулировав диагноз: «псевдоастматический синдром психогенной природы или массовая социогенная болезнь» (Время новостей. 23.12.2005 г. 11:33). Возглавивший прибывшую в г. Грозный медицинскую комиссию психиатр Зураб Кекелидзе, конечно, видел неполноту вышеприведенного диагноза. Но как опытный врач и талантливый психолог, знающий особенности северокавказской ментальности, понимал, что не надо упоминать слова «массовая истерия» и «истерический невроз», т. к. это будет травмировать этническую гордость чеченцев, имеющих обыденное осуждающее мнение об «истерии», «истерике». Чтобы психиатрически точно сформулировать диагноз массового заболевания детей в Чечне, он заменил термин «истерический синдром», указанный нами, на выражение «конверсионный синдром», также используемый для обозначения истерической формы невроза. Истерия относится к психическим конверсионным болезням (от лат. konversion — переворот, подмена), при которых происходит как бы замена одних симптомов, прямо вызванных заболеваний, другими, не связанными с болезнью, но наиболее адаптивно-защитными, т. е. «полезными» для человека в сложившейся экстремальной ситуации. Так, если у первых заболевших школьниц была, например, обида на несправедливость, но они знали, что протест бесполезен, то у предрасположенных к истерии девочек мог начаться протестный истерический припадок, с удушьем, судорогами, воплями и вегетативным кризом. Первые заболевшие «заражали» (индуцировали) и других детей, страдающих долгие годы (вернее, всю свою жизнь!) от психотравм чеченской войны. Внешние манифестированные проявления (симптомы) истерии, как указывалось выше, чаще случаются у женщин, тем более у девочек. Е.Г. Дозорцева с соавторами обнаружила значительные тендерные различия посттравматического стресса у детей: «В отличие от мальчиков, последствия психологической травматизации у девочек охватывают не только соматическую сферу, но и более широкие эмоционально-личностные структуры» [Дозорцева Е.Г., Калачев М.А., Макушкин Е.В., Терехина С.А., 2005]. Мужчины страдают истерией «скрытно», у них симптомы не демонстративны и переживаются «внутри», конечно, травмируя психику. Особенности психологического состояния больных девочек и их душевный настрой характеризует один случай. Известный по всей Чечне исполнитель патриотических песен Ваха Умархаджиев организовал свой концерт в детской больнице, чтобы подбодрить «отравленных». Их реакция при первых же песнях была неожиданной: девочки кричали, рыдали, возмущались певцом, у некоторых возобновились припадки удушья. Они, негодуя, прогнали Ваху: «Уходи! Нам не нужны твои песни». Концерт был сорван [Маринин М., 2005, с. 4]. Почему случилось такое? Потому что шлягеры Умархаджиева очень стеничны и агрессивны, их боевой ритм и страсть исполнения призывают к борьбе, возвращают слушателей в опасность. Такое пение восстанавливает у чеченских мужчин этническое представление о себе, как о победителях, поколебленное за 15 лет войны. Однако агрессивный, будоражащий душу настрой песен оказался неприемлем, нетерпим психикой девочек, изнуренной посттравматическим стрессом. Тем более что женская душа (психика) во многом антагонистична мужским идеалам ярости сражений и самоотверженности побед. Услышав песни Умархаджиева, дети, начинающие выздоравливать, вновь оказались среди психотравмируюших звуков войны и бурно отвергли бравурную агрессию. Итак, окончательный диагноз массового заболевания чеченских детей: «конверсионный судорожный синдром» (ИА REGNUM. 23.12.2005 г. 19:51). Доктор З.И. Кекелидзе отметил массовый эпидемический характер болезни: «У пострадавших зафиксирован эффект психологического заражения. Это когда одному человеку плохо, то передается другим, сначала обморочные состояния, затем судороги». Кекелидзе особо подчеркнул, что «нужно разработать концепцию психологической и социальной реабилитации всего населения республики. Без этого ни о какой реабилитации, психологической интеграции речи быть не может» (там же). Неизвестна причина, спровоцировавшая припадки у четырех девочек, заболевших первыми 16 декабря 2005 г. Вряд ли можно достоверно ее узнать. Возможно, был правСалтан Алимхаджанов, предполагая, что «психогенный фактор мог лишь спровоцировать рост заболеваемости, но не стать первопричиной. Заболевание детей явилось следствием воздействия неизвестных веществ, но ежечасный рост числа заболевших уже являлся психогенной реакцией, вызванной страхом заболеть. В мировой практике подобные случаи известны» (Газета.ru 22.12.2005 г. 18:52). Менее яркие и не столь многочисленные заболевания, как в Чечне, были в Армении во время землетрясения в г. Спитак в 1989 г., в Америке, во время природных и техногенных катастроф в 2001-2002 гг., в Швеции, где беженцы пережили стресс. Возможна и другая причина психогенной эпидемии в Чечне. Любая, казалось бы, незначительная психотравма (обида, ссора, плохая отметка, порицание учительницы и др.), тем более очередная семейная трагедия из-за терроризма, — все они могли спровоцировать истерические припадки у чеченских детей, с их постоянно (всю их детскую жизнь!) травмируемой психикой. «Психогенные расстройства нередко развиваются под действием только повторных психотравмирующих событий, — писал признанный авторитет психиатрии В.Я. Гиндикин с соавторами, — этот феномен был обозначен А.Д. Сперанским как "второй удар" и в дальнейшем подчеркивался многими авторами (Гиляровский В.А. 1946 и др.) как очень важный фактор в развитии психогений. Повторная травма расценивалась как "капля, переполняющая чашу", даже если сама по себе она была и не значительной. При повторных психогенных травмах первая из них как бы подготавливала почву для возникновения реактивных состояний» [Гурьева В.А., Гиндикин В.Я., Макушкин Е.В., 2005, с. 48]. Б. Средневековые массовые конверсионные болезни. В нашем сообщении корреспондентке газеты «Труд» Светлане Сухой (см. выше) мы сравнивали массовую истерию детей в Чечне с эпидемиями истерий в средневековой Европе. Насколько правомерно такое сравнение? Описанию средневековых эпидемий демономании и истерических припадков у женщин, вовлеченных в эти эпидемии, посвяшены горы литературы [Ли Г.Ч., 1911-1912; Бич и молот: охота на ведьм в XVI-XVIII вв., 2005 и др.]. Чтобы хоть немного приблизить читателя к представлению о демономаниях Средневековья, приведу описание одного события в капитальном труде Чарльза Мак-Кая, изданном более 150 лет тому назад. «Редкостный случай повального страха перед ведовством произошел в 1639 году в Лилле. Набожная, но не совсем психически нормальная дама Антуанетт Буриньон открыла в этом городе школу для девочек. Однажды, войдя в классную комнату, она вообразила, что видит большое количество черных ангелочков, витающих над головами детей. Не на шутку встревоженная, она рассказала об этом ученицам и велела им остерегаться дьявола, чьи бесы парят над ними. Глупая женщина повторяла эту историю изо дня в день, и сатана с его слугами стали единственной темой для разговоров не только между девочками, но и между ними и учителями. Вскоре одна из учениц сбежала из школы. Когда ее вернули обратно и допросили, она сказала, что не убегала, а была унесена дьяволом и что она — ведьма с тех пор, как ей исполнилось семь лет. Услышав это заявление, некоторые другие школьницы стали корчиться в судорогах, а придя в себя, признались, что они тоже ведьмы. В конце концов все они, в количестве пятидесяти, запудрили друг дружке мозги до такой степени, что сделали коллективное признание в ведовстве и поведали, что посещают домданиели, или сборища демонов, летают по воздуху на помелах, лакомятся плотью младенцев и могут проползать через замочные скважины. Жителей Лилля эти разоблачения поразили. Духовенство поспешило начать расследование; многие священники, надо отдать им должное, открыто заявили, что все это дело не стоит выеденного яйца, — многие, но не большинство, которое энергично настаивало на том, что признания детей имеют законную силу и что нужно сжечь их всех как ведьм в назидание другим. Несчастные родители со слезами на глазах умоляли следователей-капуцинов сохранить жизнь их юным чадам и настойчиво утверждали, что те — не ведьмы, а жертвы ведовства. Это мнение в конечном счете и одержало верх. Антуанетт Буриньон, вбившая детям в головы абсурдные и опасные мысли, была обвинена в ведовстве и допрошена следственной комиссией. Обстоятельства дела представлялись настолько неблагоприятными для нее, что она решила не дожидаться повторного допроса. Изменив, насколько это было в ее силах, внешность, она поспешно убралась из Лилля, избежав преследования. Останься она в городе еще на четыре часа, ее сожгли бы по приговору суда как ведьму и еретичку. Остается надеяться, что она, независимо от дальнейшего местопребывания, осознала всю опасность вторжения в неокрепшие детские души и что ей больше никогда не доверяли работу с детьми» [MckKay Charles, 1841; Маккей Ч., 2003, с. 651-652]. Известный исследователь женской истерии профессор A.M. Свядощ, опираясь на учение В.М. Бехтерева [Бехтерев В.М., 1921], высказывался против распространенной оценки средневековых демономанических эпидемий как массовой истерии: «При истерии больные скорее могли бы отправить на костер инквизиции ненавистных им лиц, обвинив их в колдовстве, чем попасть самим. Утверждение некоторых авторов, что среди примерно 9 миллионов сожженных на кострах инквизиции большинство составляли больные истерией, является, по нашему мнению, явно ошибочным» [Свядощ A.M., 1997, с. 167]. Конечно, Свядощправ, не все казненные были истериками и истеричками, возводившими на себя напраслину: будто они слуги дьявола. Многие были сожжены, повешены, колесованы, обвиненные мстительными врагами, завистливыми соседями и психопатами. Тогда массы легко поддавались повальному ужасу перед кознями дьявола, ведьм и колдунов, насылающих чуму и неурожаи, и требовали наказания всех, подозреваемых в колдовстве; и их поддерживала в этом церковь. В те времена была известна поговорка: «Свирепость какого льва, какого тигра сравнится с неправедной яростью набожных?» [MckKay Charles., 1841; Маккей Ч., 2003, с. 650].
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Хронология конверсионной болезни в Чечне» з дисципліни «Психологія стресу. Психологічна антропологія стресу»
