Сколько стрессово-активных и стрессово-пассивных узников в российской тюрьме в конце XX в.
Соотношение ставших стрессово-активными и, напротив стрессово-пассивными при изнурительном (в частности, тюремном) стрессе зависит от интенсивности экстремальных воздействий и устойчивости к ним; от способности и умения переносить стресс и дистресс. И еще, соотношение количества экстремально-активных и очень уж пассивных заключенных свидетельствует в какой-то мере о том, какие в стране тюрьмы (жестокие или не очень) и каких граждан оказывается в них больше (несгибаемых либо смиренных). На эти вопросы косвенно отвечают результаты исследования тюремного стресса, изложенные Г.С. Човдыровой: «Изучены поведенческие реакции (суициды, криминальные действия, попытки побега и другие параметры) 333 человек, которые в общей сложности находились в СИЗО в течение 3 лет, методом сплошного отбора» [Човдырова Г.С, 2000, с. 32]. В зависимости от эмоционально-поведенческих особенностей узники были разделены на пять групп. Нумерация групп мной изменена, т. к. первоначально рассмотрены стрессово-активные и лишь затем пассивные при стрессе. В первой группе оказываются 7 % из числа обследуемых. «Для этих лиц было более характерно дисфорически-злобное поведение, пренебрежение к внутреннему распорядку в учреждении, установленным правилам поведения, запретам. Они часто наказывались за пронос запрещенных предметов, алкоголя, наркотиков. Психическая дезадаптация усугублялась некорригируемыми асоциальными проявлениями, которые способствовали возникновению длительных конфликтов с окружающими и с администрацией учреждения, иногда эти конфликты заканчивались опасными вспышками гетероагрессии или аутоагрессии демонстративно-шантажного характера» [там же, с. 37] (гетероагрессия — нападение на других людей, драки; аутоагрессия — нанесение себе ран, ушибов, попытка самоубийства). Итак, в эту группу вошли заключенные со стрессовой, чрезвычайной и деструктивной активизацией поведения и неадекватно-негативных эмоций. Этих людей можно назвать «деструктивными агрессорами». Их протестная стрессовая ктивность — деструктивна и лишь ухудшала их жизнь в СИЗО (в следственном изоляторе), мешала жить сокамерникам, создавала проблемы охранному персоналу. Напомню, что их было немного — 7 % из общего числа обследованных заключенных, охваченных, как пишет автор цитируемого сообщения, «методом сплошного отбора». Во вторую группу следует отнести 12% узников. «Поведенческая реакция этих лиц на изоляцию характеризовалась стени-ческим типом реагирования на изоляцию. Психоэмоциональное остояние характеризовалось постоянной психической напряженностью, настороженностью, подозрительностью, обидчивостью, застреваемостью аффективных реакций, склонностью к их накоплению и построению паранойяльных идей. Эти лица открыто выражали свое недовольство условиями содержания, выступали в качестве организаторов и подстрекателей асоциальных высказываний и поступков, несмотря на доказанность вины, настаивали а пересмотре дела, писали бесконечные жалобы, несмотря на очевидность поражения» [там же, с. 35]. Эти узники стрессово-активные, но их напористость и агрессивность не столь деструктивны, как у «деструктивных агрессо-ов». Обнаруженные у лиц второй группы «паранойяльные идеи», возможно, диагносцировались с позиций установок и нормативов, разработанных для тюремных психиатрических служб, и могут 'ыть не проявлениями истинной паранойяльности, а отклонениями от «тюремно-медицинских» оценок и норм. «Бесконечные жалобы, несмотря на очевидность поражения», иногда бывают действенны и результативны благодаря упорству заключенных и их адвокатов. Таким образом, их активные действия, кажущиеся проявлением психической неадекватности, могут быть вполне адекватны критически измененным условиям жизни в тюрьме Учитывая социальную активность узников, включенных во вторую группу, их можно назвать «активно протестующими борцами». Некоторые из них становились идеологами и лидерами внутритюремных протестов. Сплачивали и ободряли других заключенных. Вовлечением их в борьбу разрушали моно-тонию тюремного заточения. Итак, во второй группе — люди эмоционально, поведенчески и социально активные, но на других заключенных они действовали менее деструктивно, чем те, кто включен в первую группу. В третью группу можно включить узников, у которых не отмечалось стрессовой активности, деструктивного поведения и «признаков психической дезадаптации». Их было 60 %, т. е. большинство из числа принудительно изолированных в СИЗО. Особенности их поведения, эмоций, переживаний не описаны в цитируемой монографии Г.С. Човдыровой ввиду того, что благодаря поведенческой пассивности они не совершали правонарушений, не доставляли неприятностей охранникам и тюрьме и не регистрировались в отчетах о дисциплинарных проступках. Их поведение, соответствующее тюремным правилам, конечно же, было результатом самоограничений и подавления протестных эмоций и поступков. Их «нормальное», спокойное поведение было далеко от того, как они спокойно вели бы себя в обыденной жизни, «на воле». Иными словами, эмоционально-поведенческие реакции таких людей на экстремальные факторы тюремного бытия надо рассматривать как вынужденную стрессовую пассивность с подавленным протестом этих «безропотно-пассивных страдальцев». В четвертую группу могут быть включены 4 % заключенных. «Для этой группы была характерна чрезмерная тревожность, постоянное ожидание каких-то подвохов со стороны окружения и администрации, раздражительность и легкая истощаемость, астеничность, вялость, частые жалобы на неприятные физические ощущения, высокая обращаемость к врачам, ипохондричность. Склонность к образованию навязчивых страхов в конфликтных ситуациях выявляли больше таких лиц из числа повторных (рецидивистов). Эти лица часто попадали в зависимость от окружающих, их часто использовали в корыстных целях для проноса запрещенных предметов и т. д. При попадании в конфликтные ситуации, требующие принятия мер административного характера, они давали тревожно-депрессивные аутоагрессии» [там же, с. 37]. Астеничность, вялость, психологическая зависимость от окружающих и т. п. — проявление болезненной стрессовой пассивности людей этой группы. Их можно назвать «пассивными невротиками». И наконец, пятая группа — люди с болезненно неустойчивой формой поведения, как бы невольно ищущие оптимальные формы то активного преодоления экстремальных факторов, мучительно уродующих их жизнь, то намеренного уклонения от них. Вот как описаны они в цитируемой монографии: «Клинически отмечалась амбивалентность поведенческих реакций: апатичная бездеятельность и напористость в достижении результатов, застенчивость и бестактность, грубость; подозрительность и легковерие; отгороженность и бесцеремонная навязчивость; расхождение в суждениях и поступках. Часто воспитатели обманывались в своих ожиданиях к ним и затем не доверяли этим лицам. Практически у этой группы лиц обнаруживался стенический и гипостенический тип реагирования. Дезадаптивность их поведения выражалась в том, что в конфликтных ситуациях эти лица были непредсказуемы, часто совершали неожиданные для окружающих поступки» [там же, с. 35]. Такие «искатели оптимальных путей» привлекают особое внимание. Их психика обладает широким диапазоном поиска лучших способов уменьшения тюремных мучений и неудобств. Однако смена тактики этого поиска иногда происходит неподвластно воле и расчетам этих «искателей». И все же они могут обдумывать и осуществлять разные способы противостояния и борьбы с тюремными властями. Благодаря неординарности и непредсказуемости поступков узники этой группы доставляют больше неожиданных неприятностей охранникам и администрации тюрьмы, чем другие заключенные. Потому Г.С. Човдырова прежде всего обращает внимание на заключенных, вошедших в эту группу. Она отмечает, что их поведение и реагирование на внутритюремные события всегда стеничны, т. е. энергичны и активны. И даже если нет ничего чрезвычайного, они всегда уверены в себе и деятельны. Колебания их эмоционального настроя и смена их бездеятельности и напористости — это не психическая циклоидность, не чередование депрессивности с гипоманиакальностью (хотя спады настроения у них возможны). Неординарность поступков людей такого типа пробуждается и провоцируется стрессом. Если они умны и талантливы, то в критических ситуациях способны на неординарные, успешные решения. Если не блещут талантом, то в стрессогенной обстановке все же становятся побудителями коллективных изменений форм и направленности адаптивного поведения масс. Можно ли, учитывая процентное соотношение арестантов с активными и пассивными эмоционально-поведенческими проявлениями тюремного стресса, определить уровень экстремальности содержания узников в тюрьме, т. е. насколько там мучительно им? Для этого используем способ определения уровня критичности коллективного стресса [Китаев-Смык Л.А., 1983, с. 71—73,87-88] Динамика признаков психологической дезадаптации подследственных в зависимости от этапов изоляции (по Г.С. Човдыровой, 2000)
Признаки дезадаптации 1-й год, данные в% 2-й год, данные в% 3-й год, данные в%
1-я пол. 2-я пол.* 1-я пол. 2-я пол. 1-я пол. 2-я пол. Суицидальные действия 40-8 4-1 0-33 Убийства и другие уголовно наказуемые деяния 48-12 6-4 2-44 Попытки побега 15-2 3-0 2-14 Конфликты с администрацией 39-15 7-5 7-37 Употребление наркотиков и алкоголя 40-17 10-7 12-39 Психические нарушения** 25-4 2-1 3-20 Соматические нарушения 35-7 6-7 8-47 Высокий уровень ситуативной тревожности по тесту Спилбергера-Ханина 76-23 10-8 10-78
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Сколько стрессово-активных и стрессово-пассивных узников в российской тюрьме в конце XX в.» з дисципліни «Психологія стресу. Психологічна антропологія стресу»
