Постепенное вытеснение (репрессия) страха другими эмоциями, психологическими установками, представлениями: чувством мести, горя, религиозного экстаза, гражданского долга и т. д. Переворачивание (инверсия) чувства страха в смелость. Смелость, за которую можно признать радостное, экстатическое переживание предстоящей победы над врагом, над источником опасности. Такая смелость — переживание триумфа, как бы взятого взаймы у возможной победы. Экстатическая смелость обреченных на неминуемую смерть. Как пел российский поэт В. Высоцкий, «Чую с гибельным восторгом — пропадаю!» Сосуществование чувства страха с чувством смелости, поддерживаемым представлением о долге, о постыдности страха. Смелость-глупость, мальчишество. Человек, еще не познав опасности боев, одержимый интересом к новизне фронтовой обстановки, ведет себя не осознавая, что ему угрожает. Смелость-глупость весьма распространенное явление и бывает причиной большей части боевых потерь в первые трое-четверо суток пребывания в зоне боев, в местах, подверженных бомбардировкам, ракетным и артиллерийским обстрелам. С приобретением боевого опыта глупая смелость, проходит почти у всех выживших (но все-таки не у всех!). Опасной смелость может стать из-за иллюзорных представлений о своих боевых (профессиональных) умениях, о своей силе, тогда как и сила, и умения иссякли из-за отсутствия тренировок, или после болезни, либо в ходе старческой инволюции бывшего профессионала-экстремальщика (боевого офицера, генерала). Такие «иллюзия силы» и «иллюзия защищенности» могут быть при переносе правомерного представления о своих боевых навыках и умениях в одном виде борьбы на другие виды сражения. Так, я участвовал в анализе случаев порочной и опасной смелости мастеров восточных единоборств, оказавшихся перед противником, вооруженным огнестрельным оружием. Из-за «спокойной смелости» как важного атрибута восточных единоборств такие мастера высокого класса становились незащищенной мишенью перед пистолетом, не осознавая того. Немало людей среди сотрудников спецслужб, у которых возможны неуместные проявления смелости. «Так, при проведении в мае 2005 г. в ГУВД Московской области психологической диагностики лиц, несущих службу с оружием, психологами выявлено 35 сотрудников, склонных к необоснованному риску, и более 20% — с явлениями эмоционально неустойчивости, нестабильности» [Захарова СИ., 2005, с. 39]. Психологи отметили, что «основные потребности в физической и психологической безопасности, особенно у молодых сотрудников, невысоки и обусловлены как влиянием воспитания, так и средств массовой информации, телевидения, распространения компьютерных игр, где человеку дается якобы не одна жизнь и можно несколько раз "потренироваться"» [там же]. Перечень разных форм пробуждения смелости может быть изменен и продолжен. Они могут сочетаться или сменять одна другую. Из переплетения истоков и нюансов смелости возникает вовлеченность личности в отважную жизнь. Это увлекает. Победы с их оргастически-экстатическими переживаниями могут стать потребностью. В основе такой трансформации души — адаптивные процессы взбудораженного организма. Таков путь и к феномену «героического убийцы», «игрока жизнями» и др. [Китаев-Смык Л.А., 2001]. «Война, как и другие экстремальные ситуации, притягивает к себе людей, стремящихся к риску, к игре, где на кон ставится их благополучие, а то и жизнь. Не сознавая того, они в душе борются с собой. Одни "игроки" своей и чужими жизнями, постоянно утверждая свое достоинство, оправдывают свое участие в войне тем, что воюют за правое дело. У таких людей эмоции могут расщепляться, удваиваться. Страх смерти рождает радость победы над ним. Страх, пронизывающий душу, сладостно распят страстной смелостью души. Страх может совмещаться с радостью, весельем, гневом» [там же, с. 57]. Некоторые «игроки» жизнями, убив одного или нескольких людей, приобретают страсть к убийствам. В этом реализуется как бы смелость преодоления моральных норм, нравственных запретов. Одни исследователи этого феномена видят в нем отголоски сексуального оргазма овладения чужим телом. Другие интерпретируют этот феномен как удовлетворение такими людьми своей шизоидной потребности в постоянно новых, нетривиальных, опасных или аморальных раздражителях. Третьи полагают, что участие в реальной войне — это удовлетворение рефлекса власти. Такой «игрок» ощущает власть над жизнью и смертью своей и своего врага. Видя очередной труп убитого им человека, он думает: «Трупом мог быть я, мы были в равных условиях боя, но трупом стал ты, значит, моя власть выше твоей!» Эти и другие интерпретации феномена «героического убийцы» не могут объяснить всей его сложности [там же]. Но есть другие «игроки» жизнями- «Терпящие поражение в борьбе с самим собой, падшие в душе под гнетом своих пороков, они упиваются страхом перед своей мерзостью, перед подлостью своих поступков. Их тянет к подчас опасной жестокости, чаше в отношении к слабым, беззащитным, безоружным. Им не помогают мысли об исполненном долге. Их прибежище — наркотики, алкоголь, извращенный секс» [там же]. Анализируя индивидуально-личностные предпосылки смелости (и, напротив, страха, тревожности), надо учитывать, что психологи различают личностную тревожность, т. е. постоянную склонность беспокоиться, как бы готовность к боязни и страху. Реактивную тревожность, проявляющуюся при реальной опасности [Спильбергер Ч.Д., 1983, с. 12-23, 535; Spielberger C.D., Gorsuch R.L., Lushene R.E., 1970 [.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Индивидуально-личностные «истоки» смелости» з дисципліни «Психологія стресу. Психологічна антропологія стресу»
