Начало созданию концепции стресса положил случайно обнаруженный в эксперименте Г. Селье в 1936 г. патофизиологический «синдром ответа на повреждение как таковое», получивший название «триада»: — первое — увеличение и повышение активности коркового слоя надпочечников; второе — уменьшение (сморщивание) вилочковой железы (тимуса) и лимфатических желез, так называемого тимико-лимфатического аппарата; третье — точечные кровоизлияния и кровоточащие язвочки в слизистой оболочке желудка и кишечника. Заслуга Г. Селье в том, что он сопоставил эти реакции с клинико-психологическими симптомами, характерными почти для любого заболевания, с такими, как: — первому — чувство недомогания; второму — разлитые болевые ощущения и чувство ломоты в суставах и мышцах; третему — желудочно-кишечные расстройства с потерей аппетита и уменьшением веса тела. Объединение их в единую систему было правомерно только при наличии единого механизма управления этими физиологическими и психологическими реакциями и общего совокупного процесса их развития. Долго не было определенного представления относительно биологической сущности изъязвлений слизистой желудка, кишечника и потери аппетита — «штатного» симптома стресса. Наша гипотеза, касающаяся этого феномена, была изложена в 1983 г. (Китаев-Смык Л.А., 1983], а также в третьей главе этой книги. Г. Селье предложил различать «поверхностную» и «глубокую» адаптационные энергии. Первая доступна «по первому требованию», как «по пожарной тревоге». Вторая мобилизуется путем адаптационной перестройки гомеостатических механизмов организма. Ее истощение необратимо, как считал Г. Селье; и ведет к гибели или к старению и гибели. Предположение о существовании двух мобилизационных уровней адаптации поддерживается многими исследователями [Китаев-Смык Л.А., Галле P.P., Гаврилова Л.Н. идр., 1972; Меницкий Д.Н., 1973; Селье Г., 1966; Селье Г., 1979; Франкенхойзер М., 1970; Lazarus R.S., 1967; Lazarus R.S., 1969; Lazarus R.S., 1977]. Нашими экспериментами и наблюдениями при предельно переносимых (и непереносимых) воздействиях на людей были выявлены четыре «ранга», четыре кризисных ступени, по которым восходит индивид (и социальное сообщество) при непрекращающихся экстремальных воздействиях. «Кризисные ранги стресса» описаны в последующих главах. 1.1.3. Стадии мобилизации адаптационных резервов по Г. Селье При непрекращающемся действии стрессогенного фактора интенсивность проявлений «триады стресса» возрастает. Г. Селье А — стадии развития стресса по Г. Селье: «аларм» — реакция мобилизации адаптационных резервов, срочно, «по пожарной тревоге» (1); фаза резистентности (2); истощение адаптационных резервов (3). Б — фазы адаптации при стрессе, разрушение имевшейся «функциональной системности» (1); становление новой «функциональной системности» (2); фаза неустойчивой адаптации (3); фаза устойчивой адаптации (4); фаза истощения «функциональной системности» (5). В — динамика смены манифестированных форм адаптационной активности при длительном стрессе, т. е. субсиндромов стресса (по Л. А. Китаеву-Смыку): защитная, эмоционально-поведенческая активность (1); эмоционально-поведенческая пассивность «отменяется» (2); эмоционально-поведенческая активность заменяется превентивно-защитной вегетативной активностью (3); усиление умственной активности (4); нарастание пассивности сознания (5); активизация общения (6): угасание общительности (7).. t — продолжительность стресса, усиливающая его интенсивность выделяет три стадии этих изменений (см. рис. 1). Первую стадию стресса он назвал «аларм» (alarm-reaction), т. е. мобилизацией «по пожарной тревоге» с использованием адаптационных резервов, которые в организме всегда наготове. Ошибочно во многих русских статьях, книгах и даже учебниках слово «аларм» переводится как «стадия тревожности», что совершенно не верно. Г. Селье не использовал для названия этой стадии стресса слово «тревожность» (anxiety). В этой первой стадии могут пробуждаться и смелость, и ярость, и страх. А тревожность, беспокойство, боязливость, предчувствие грозящей опасности могут возникать и в других стадиях стресса. Пытаясь исправить ошибочное понимание «аларм-стадии» стресса как «тревожности», некоторые ученые стали писать о стрессовых «продуктивной» и «непродуктивной» тревожностях. Но можно ли о стрессовой радости, отваге, восторге, возникающих при «аларм-стадии», говорить как о «продуктивной тревожности»? Нет, нельзя. И реальная «тревожность» при стрессе может оказаться продуктивно полезной, оберегающей от опасности, либо непродуктивной — вредящей жизнедеятельности людей. Следуя Г. Селье, надо отказаться от интерпретации термина «аларм» как эмоции тревожности. Автор концепции стресса предположил ограниченность адаптационных возможностей организма. Она проявляется уже на первой стадии стресса. «Ни один организм не может постоянно находиться в состоянии тревоги. Если агент настолько силен, что значительное воздействие его становится несовместимым с жизнью, животное погибает еще в стадии тревоги, в течение первых часов или дней. Если оно выживает, за первоначальной реакцией обязательно следует „стадия резистентности"» (Селье Г., 1979, с. 35] (заметим, что это русский перевод 1979 г. и здесь слово «тревога» не вполне соответствует оригиналу). «Резистентность» — вторая стадия — сбалансированное, более или менее равномерное расходование адаптационных резервов. Такое расходование кажется не отличающимся от обычного при спокойном существовании человека (или животного). Но специальными методами можно легко обнаружить, что на стадии стрессовой резистентности адаптационные ресурсы организма расходуются чрезмерно из-за повышенного требования со стороны стрессоров к адаптационным системам организма. Ввиду того что «адаптационная энергия не беспредельна» [там же], рано или поздно, если стрессор продолжает действовать, наступает третья стадия — «стадия истощения». «Мы до сих пор не знаем, что именно истощается, но ясно, что только не запасы калорий» (там же]. На этой стадии, так же как на первой, в организме возникают сигналы о несбалансированности стрессогенных требований среды и ответов организма на эти требования. В отличие от первой стадии, когда эти сигналы ведут к раскрытию кладовых резервов организма, в третьей стадии такие сигналы — призывы о помощи, которая может прийти только извне — либо в виде поддержки, либо в форме устранения стрессора, изнуряющего организм. Экстремальные ситуации делят на кратковременные, когда включаются и действуют (актуализируются) программы реагирования, которые в человеке всегда «наготове», и на длительные, которые требуют адаптационной перестройки функциональных систем человека, иногда субъективно крайне неприятной, а подчас неблагоприятной для его здоровья (Китаев-Смык Л. А., 1983, 1978 а, 1978 б, 2001; Медведев В.И., 1979 и др.]. При кратковременных сильных экстремальных воздействиях ярко проявляются разные симптомы стресса. Сопоставляя свои наблюдения с данными Г. Селье, я изучал кратковременный стресс при создании «трехкаскадной» катапультной системы спасения пилотов, включающейся при летных авариях и при боевых поражениях реактивных истребителей-бомбардировщиков, мной исследовался стресс при подготовке первых кратковременных космических орбитальных полетов, еще и в военной, боевой обстановке в «горячих точках» СССР. России, Ближнего Востока. Длительный стресс мы изучали в 60-70-х гг. XX в. при подготовке экспедиции на Марс, еще — в длительных высокогорных экспедициях и в ходе «чеченской войны» с 1995 по 2002 г. При действии стрессоров, вызывающих долгий стресс (а длительно можно выдержать только сравнительно несильные стрессовые нагрузки), начало стресса бывает стертым, с ограниченным числом заметных проявлений адаптационных процессов. Поэтому кратковременный стресс можно рассматривать как усиленную модель начала длительного стресса. И хотя по своим бросающимся в глаза проявлениям кратковременный и длительный стрессы отличаются друг от друга, тем не менее в их основе лежат идентичные механизмы, но работающие в разных режимах (с разной интенсивностью). Кратковременный стресс — бурное расходование «поверхностных» адаптационных резервов и наряду с этим начало мобилизации «глубоких» (Martenuick R.G., 1969]. Если «поверхностных» резервов недостаточно для ответа на экстремальные требования среды, а темп мобилизации «глубоких» недостаточен для возмещения расходуемых адаптационных резервов, то живое существо может погибнуть при совершенно неизрасходованных «глубоких» адаптационных резервах. Многие умершие от голода в Ленинграде во время его блокады (в 1941-1942 гг.) сохраняли обильные жировые отложения в подкожной клетчатке. Их гибель была в значительной степени из-за психологических переживаний голода и страха. На рис. 1 представлена попытка сопоставления суждений Г. Селье о динамике длительного стресса (А), представлений о нем «психофизиологов-системщиков» (Б) и результатов наших исследований динамики субсиндромов стресса (В), т. е. смены преобладаний различных форм адаптационно-защитной активности (и пассивности) при длительном стрессе. Подробному изложению результатов этих исследований посвящены 2-5 гл. данной монографии (см. также [Китаев-Смык Л.А., 1983, 2001]). Длительный стресс — постепенные мобилизация и расходование «поверхностных» и «глубоких» адаптационных резервов iPopkin М.К., Stiliner V., Hall R.C. et al., 1978]. Его течение может быть скрытым при ставших как бы привычными вредящих воздействиях на людей. Тогда его удается регистрировать только специальными методами. Максимально переносимые длительные стрессоры вызывают выраженную симптоматику стресса. Адаптация к таким факторам возможна, только если организм человека успевает, мобилизуя глубокие адаптационные резервы, «подстраиваться» к уровню длительных экстремальных требований среды. Симптоматика длительного стресса может напоминать симптомы соматических или психических болезней. Такой стресс нередко переходит в настоящие болезни. Причиной длительного стресса может стать не только непрерывный, но и регулярно повторяющийся экстремальный фактор. Тогда попеременно «включаются» процессы адаптации и реадаптации. Их проявления могут казаться слитными. В целях совершенствования диагностики и прогноза течения стресса состояния, вызванные длительными прерывистыми стрессорами, предложено рассматривать как самостоятельную группу [Gerathewohl S., Ward J., 1960; Китаев-Смык Л.А., 1983]. Хорошо изучены первая и вторая стадии развития стресса. Третьей стадии стресса, т. е. истощению организма вплоть до его гибели, посвящены исследования, проводившиеся либо в сложных труднодоступных натурных условиях, либо в экспериментах с животными [Бродхерст П.Л., 1975; Стенько Ю.М., 1978, 1981 и др.], а это затрудняло получение достоверных данных. При длительном пребывании в экстремальных условиях возникает сложная картина изменений физиологических, психологических и социально-психологических характеристик человека. Исследования долгого стресса проводились в фашистских концентрационных лагерях во время Второй мировой войны, однако сложный комплекс негативных воздействий на людей, заключенных в этих лагерях, делал результаты тех «концлагерных экспериментов» почти несопоставимыми со «стрессом обыденной жизни» [Франкл В., 1990 и др.]. Систематическое экспериментальное изучение долгого стресса было начато в связи с подготовкой длительных космических полетов [Емельянов М.Д., 1967; Касьян И.И., Колосов И.А., Лебедев В.И., Юров Б.Н.. 1966; Касьян И.И., Черепахин М.А., Горшков А.И., 1966; Китаев-Смык Л.А., 1963 а; Китаев-Смык Л.А., 1963 б; Копанев В.К.. 1970; Копанев В.И., Юганов Е.М., 1972; Кос-молинский Ф.П., 1976; Новиков М.А., 1981; Gerathewohl S., Ward J., 1960 и др.]. Исследования первоначально велись с целью определения пределов переносимости человеком тех или иных неблагоприятных условий существования. Когда в основном были определены физиологические пределы переносимости человеком различных экстремальных физических факторов, тогда предметом исследования стали психические состояния и работоспособность человека в экстремальных условиях [Береговой Г.Т., Завадова Н.Д., Ломов Б.Ф., Пономаренко В.А., 1978; Китаев-Смык Л.А., Зверев А.Т., 1963; Китаев-Смык Л.А., 1978; Леонов А.А., Лебедев В.И., 1971; Хрунов Е. В., Хачату-рьянц Л.С., Попов В.А., Иванов Е.А., 1974 и др.]. Важным направлением изучения длительного стресса, «стресса жизни» явились социально-психологические, психолого-политические исследования, необходимые, в частности, для решения проблем групповой совместимости в экстремальных ситуациях, проблем управления массовыми психологическими и политическими процессами и т. п. Г.Г. Аракеловым подмечены различия форм научного мышления людей, обучавшихся и воспитанных в разных системах образования, в частности у медиков и психологов. Они по-разному понимают сущность стресса как состояние гомеостаза, обеспечивающего нужную активность человека при измененных требованиях среды [Аракелов ГГ., 2004, с. 326-344]. «Клиническое мышление» медиков, сформированное годами обучения и медицинской практики, делает их нередко «непонимающими» логику мышления профессиональных психологов, а психологов — не воспринимающими медиков, хотя они, казалось бы, изъясняются на одном и том же языке (русском, английском и т. п.). Известный психолог К.К. Платонов утверждал, что «истинным медицинским психологом может стать только врач, получивший еще и фундаментальное психологическое образование» [Платонов К.К., 1975].
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Основные положения концепции Г. Селье» з дисципліни «Психологія стресу. Психологічна антропологія стресу»
