КОММЕНТАРИЙ К ЧАСТИ "ФОРМА И ПАТТЕРН В АНТРОПОЛОГИИ"
Со времени Второй мировой войны стало модным предаваться "междисциплинарным" исследованиям. Обычно это означает, что экологу, например, понадобится геолог, чтобы рассказать о скалах и почвах исследуемой им данной местности. Однако существует другое значение, в котором научная работа может претендовать на статус междисциплинарности. Человек, который изучает организацию листьев и ветвей при росте цветущего растения, может отметить, что формальные отношения между стеблями, листьями и почками аналогичны формальным отношениям, существующим между различными видами слов в предложении. Он станет думать о "листе" не как о чем-то плоском и зеленом, но как о чем-то, определенным образом соотносящемся со стеблем, из которого оно растет, и со вторичным стеблем (или почкой), который формируется в углу между листом и первичным стеблем. Подобно этому, современный лингвист думает о "существительном" не как об "имени лица, места или вещи", а как о члене класса слов, определяемом их отношениями с "глаголами" и другими частями речи в структуре предложения. Тот, кто думает в первую очередь о "вещах", связанных отношениями (relate), отвергнет любые аналогии между грамматикой и анатомией растения как надуманные. В конце концов, лист и существительное внешне отнюдь не похожи. Но если мы интересуемся в первую очередь отношениями и считаем, что relata определяются единственно их отношениями, тогда мы начинаем задумываться. Существует ли глубинная аналогия между грамматикой и анатомией? Существует ли междисциплинарная наука, которая должна заниматься подобными аналогиями? Что подобная наука должна считать своим предметом? Почему мы должны думать, что подобные отдаленные аналогии имеют большое значение? При работе с любой аналогией важно точно определить, что имеется в виду, когда говорится, что аналогия значима. В настоящем примере не утверждается, что существительное должно выглядеть как лист. Не утверждается даже то, что отношения между листом и стеблем те же, что отношения между существительным и глаголом. Утверждается же, что и в анатомии и в грамматике части следует классифицировать в соответствии с отношениями между ними. В обеих областях об отношениях следует думать как о чем-то первичном, а о relata как о чем-то вторичном. Сверх этого утверждается, что отношения такого рода генерируются процессами информационного обмена. Другими словами, таинственные и полиморфные отношения между контекстом и содержанием наблюдаются как в анатомии, так и в лингвистике. Эволюционисты девятнадцатого века, озабоченные так называемыми "гомологиями", фактически изучали именно контекстуальные структуры биологического развития. Все эти спекуляции становятся почти банальными, когда мы осознаем, что и грамматика и биологические структуры - это продукты коммуникативных и организационных процессов. Анатомия растения - это сложная трансформация гено-типических инструкций, и "язык" генов, как любой другой язык, должен с необходимостью иметь контекстуальную структуру. Более того, во всей коммуникации должна существовать релевантность между контекстуальной структурой сообщения и некоторым структурированием реципиента. Ткани растения не могли бы "прочесть" генотипические инструкции, переносимые хромосомами каждой клетки, если бы в тот момент клетка и ткани не пребывали в контекстуальной структуре. Сказанное выше послужит достаточным определением того, что здесь имеется в виду под "формой и паттерном". В фокусе дискуссии находится скорее форма, нежели содержание; скорее контекст, нежели то, что происходит "в" данном контексте; скорее отношения, нежели находящиеся в отношениях лица или феномены. В 1935 году я еще не вполне уяснил центральную важность "контекста". Я считал, что процессы схизмогенеза важны и нетривиальны, поскольку в них я усматривал эволюцию в действии: если взаимодействие между людьми может подвергаться прогрессирующим качественным изменениям по мере роста интенсивности, тогда это определенно могло быть самой сутью культурной эволюции. Из этого вытекало, что все направленные изменения, даже в биологической эволюции или филогенезе, могли (или должны были) проистекать из прогрессирующих взаимодействий между организмами. При естественном отборе подобные изменения в отношениях будут благоприятствовать прогрессирующим изменениям в анатомии и физиологии. Как я полагаю, прогрессирующее увеличение размера и "вооружения" динозавров было просто интерактивной гонкой вооружений - схизмогенным процессом. Но тогда я не могу считать, что эволюция лошади из Eohippus была односторонним приспособлением к жизни на травянистых равнинах. Несомненно, сами травянистые равнины эволюционировали параллельно с эволюцией зубов и копыт лошадей и других копытных. Эволюционирующим ответом растительности на эволюцию лошади стал дерн. Эволюционирует именно контекст. Классификация схизмогенных процессов на "симметричные" и "комплементарные" уже была классификацией контекстов поведения; и уже в этой статье содержится предложение исследовать возможные комбинации лейтмотивов при комплементарном поведении. К 1942 году я совершенно забыл это старое предложение, но попытался сделать именно то, что предложил семью годами ранее. В 1942 году многие из нас интересовались "национальным характером", и контраст между Англией и Америкой удачно сосредоточил внимание на том факте, что в Англии "рассматривание" является сыновно-дочерней (филиальной) характеристикой, связанной с зависимостью и подчинением, тогда как в Америке "рассматривание" является родительской характеристикой, связанной с доминированием и обереганием. Эта гипотеза, которую я назвал "взаимоувязыванием целей" ("end-linkage"), ознаменовала поворотный пункт в моем мышлении. С этого момента я сознательно фокусировался скорее на качественной структуре контекста, нежели на интенсивности взаимодействия. Самое главное: феномен взаимоувязывания целей продемонстрировал, что контекстуальные структуры сами могут быть сообщением. Это важное утверждение, которого нет в статье 1942 года. Когда один англичанин аплодирует другому, он подает сигналы потенциального подчинения и/или зависимости. Когда же он "играет роль" или требует внимания к себе, он подает сигналы доминирования или превосходства. Каждый англичанин, который пишет книгу, грешит подобными вещами. Для американца верно противоположное. Его хвастовство есть не что иное, как заявка на квазиродительское одобрение. Идея контекста вновь появляется в статье "Стиль, изящество и информация в примитивном искусстве", но там она эволюционировала до возможности встречи со связанными идеями "избыточности", "паттерна" и "смысла".
Ви переглядаєте статтю (реферат): «КОММЕНТАРИЙ К ЧАСТИ "ФОРМА И ПАТТЕРН В АНТРОПОЛОГИИ"» з дисципліни «Екологія розуму»
