Реактивизм в его макси мально чистом виде и в смешанных вариантах
Здесь отношение к творчеству как к всего лишь объекту-вещи своего рода обосновывается включением его в систему детерминистских связей типа стимул —> реакция, или S —> R. Пафос реактивизма состоит в том, чтобы утвердить взгляд на творчество и оценку его как отнюдь не настолько таинственного, чтобы его нельзя было полностью и без всякого «мистического остатка» вписать внутрь эмпирически-натуралистского мира вещей и вещных законов. А чтобы сделать это, достаточно представить творчество как вписанное внутрь детерминистских связей, которые — при любой степени их опосредствованности «через внутреннее» — строго привязывают этот «непослушный» феномен к первичным факторам внешней среды, к ее властным стимулам (S). Само собой разумеется, что эта решимость «укротить строптивость» и разоблачить таинственность творчества всякий раз возносила над собой знамя модной естественной научности, нисколько не нуждающейся ни в какой иной духовной культуре, ни в какой иной (помимо сциентизма) философии. Однако на деле эта неумеренно превозносимая и противопоставляемая всей иной культуре научность оказывается всего лишь редукционистской научностью, и задача ее — так или иначе провести редуцирование творчества5 к не-творчеству, к натуралистски-детерминистским факторам-стимулам. Типично реактивистской является всякая «рефлексология творчества»6, как и вообще всякий био-физиологический ре-дукционизм, например, «биология открытия»'. Сюда же принадлежит весь бихевиоризм, включая и первоначальный, и необихевиоризм, а также в особенности так называемый «опе-рантный бихевиоризм» Б. Ф. Скиннера, а равно и сциентист-
Введение в диалектику творчества 87 екая, функционалистская и в особенности неаксиологичес-кая, или анти-аксиологическая (т. е. отрицающая ценности и их объективную действительность даже внутри человеческой культуры) культурология, поскольку она аппелирует к факторам объектно-вещной среды, а не к «внутренней активности»/ (редукцизм анти-реактивистский, активностный будет рассмотрен здесь отдельно). Смыкается с реактивизмом также и объективистски-натуралистская социология (Дж. Ланберг и т. п.), поскольку в лице некоторых из своих представителей она пытается изобразить жизнь творческих людей как совокупность функциональных реакций, вызываемых извне принудительным влиянием социальных объектно-вещных факторов, действующих более или менее опосредствованно (и это именуется социологией творческих личностей). Аналогичные мотивы присутствуют также в технократическом детерминизме, в фаталистическом экономическом материализме (часто с использованием марксистской терминологии), в институциональном функционализме и т. п. Одним из самых последовательных выразителей «чистого» реактивизма и объектно-вещного редукционизма следует признать «оперантного бихевиориста» Б. Ф. Скиннера. Его фигура заслуживает быть избранной для более специального рассмотрения именно потому, что, с одной стороны, он отнюдь не ютится где-то вне современной на','!\и и как исследователь должен быть принят вполне всерьез :ie менее, нежели, скажем, Сэмюэл Коэн (создавший нейт^ „иное оружие), а с другой — он являет нам собою до цинизма откровенного идеолога и проповедника социал-инженеристского мировоззрения. Скиннер-ученый известен как автор так называемого «линейно-программированного обучения»8, изобретатель «обучающей машины» и «инкубатора для младенцев». Начинал же он с работы над крысами, что оказалось чрезвычайно существенным для всей стратегии его научных разысканий и их направленности. Скиннер-идеолог известен как возвеститель социальной утопии «Второй Уолден»9, противопоставленной знаменитому «Уолдену» Генри Торо'°, а также как автор книги, самое заглавие которой звучит предельно вызывающе и притом в намеренном созвучии с ницшевской книгой «По ту сторону добра и зла»", а именно: «По ту сторону свободы и достоинства» 12.
88 Г. С. Батищев Вопреки справедливому и до сих пор, как правило, оправданному обыкновению разделять и даже противопоставлять специально-научные достижения, могущие быть относительно независимыми и нейтральными, с одной стороны, и идеологические установки того же субъекта, — с другой, — Скиннер-ученый и Скиннер-идеолог неразделимы. Он достаточно последователен! Ведь обычно указанное разделение опирается именно на известное несоответствие между частно-научными обретениями и обще-мировоззренческой направленностью, на фактическую неподчиненность первых последней. До поры до времени и в каких-то исторически определенных границах такая неподчиненность (и даже не-подчинимость!) сохранялась и сохраняется... Но Скиннер принадлежит к числу тех, кто ныне перешел эту границу. И вот перед нами такие сугубо специальные и технически-прикладные результаты, на которых лежит неизгладимая печать их служебной принадлежности, их функциональной подчиненности'. они открыты, изобретены и сделаны именно как средства, как орудия, все устройство которых нацелено в конечном счете на расчеловечивание человека, в особенности — в процессе «научного», социал-инженеристского «воспитания». Капитализм, как и любое иное общество, для Скиннера есть нечто «слишком человеческое». Поэтому он критикует этот строй за недостаточную дегуманизацию и противопоставляет всему нынешнему состоянию людей на Земле — перспективу «научно» организованного и абсолютно управляемого общества без таких «пережитков», как свобода и достоинство13. Не следовало бы представлять себе скиннеровский реак-тивизм слишком упрощенно и карикатурно. Это только помешало бы извлечь из критики его концепции надлежащие уроки. Конечно, общий пафос его—социал-инженеристский, манипуляризаторский: человек должен быть низведен до положения, отвечающего его «сущности», — до роли вещей, или малой машины внутри большой социальной машины. «Дайте мне инструкцию по обращению, и я дам вам человека!» 14 — таков его циничный лозунг. Однако Скиннер вовсе не изображает человека-машину как непосредственно детерминированного сиюминутными воздействиями среды. Напротив, он различает в человеке два уровня детерминации: внешний и внутренний. Последний связан с «устройством» человека. Суть
Введение в диалектику творчества 89 же истолкования этих уровней в одном: в том, что внешняя детерминация действует через посредство внутренней, в той или иной степени преломляясь и сложно опосредствуясь ею... формула «внешнее через внутреннее» 15 здесь вполне последовательно поставлена на службу редукции человека к вещи. И мы воочию убеждаемся, что признание относительной самостоятельности всей душевной и духовной жизни субъекта или ее отдельных сфер не только не противоречит вещному ре-дукционизму, но даже и усовершенствует и укрепляет его, ставя на службу внешнему управляющему воздействию достаточно богатую систему внутренних опосредствующих механизмов. Скиннер считает, что нынешние люди имеют чрезмерно сложную систему внутреннего опосредствования, что порождает хаос: терзания совести и «творческие» иллюзии, — а поэтому предлагает упростить и укоротить детерминирующие нити — для нашего же блага и счастья! Как же сделать всех людей гарантированно счастливыми^ Для этого надо освободить людей — заодно с эмоциями ненависти, зависти, гнева — также и от совести с ее вечными проблемами, выбором среди альтернатив и духовными терзаниями. Став хорошо налаженной и хорошо управляемой извне машиной, человек станет просто-напросто не способен испытывать что-либо, кроме всяческих приятностей, удовольствий и ясных симпатий. Так Скиннер последовательно продолжает и логически завершает линию, идущую от сочинения Ж. О. Ла-метри «Человек — машина» 16 — к Роберту Оуэну с его концепцией «образования характера» под воздействием внешних объектно-вещных обстоятельств, измененных так, чтобы они перевоспитали людей 17. Поэтому, повторяет Скиннер Роберта Оуэна, обращаться надо не к субъектам, а к обстоятельствам — и именно их сделать «человечными». Надо не ставить человека перед всей сложностью проблем и не надеяться, что он примет их внутрь своей совести и сам совершит выбор пути, а сделать так, чтобы проблемы и необходимость делать выбор вовсе не возникали перед человеком. Классическая формулировка этой оуэнистской программы такова:*...организовать всю сумму "обстоятельств" с таким расчетом, чтобы исчезла сама проблема, чтобы никому и никогда уже не приходилось выбирать между требованиями "совести" и доводами "рассудка", чтобы обстоятельства сами диктовали (а «ум») осознавал) действия и поступки, согласующиеся с инте-
9U Г. С. Батищев ресами всех других люден» . а в конечном счете—с социальной Машиной в целом. Задачу Bceii своей деятельности — теоретической и практически-прикладной — Б. Ф. Скиннер как раз и видит в том, чтобы дать такую научно-точную «технологию поведения», которая бы обеспечила надежное исполнение каждым индивидом требований социальной регуляции: она бы диктовала, причем диктовала бы, адресуясь непосредственно к поступкам каждого. всю последовательность и весь порядок поведения, а сознание, как функционально-служебный орган, задним числом одобряло бы этот диктат и максимально способствовало бы его исполнению. Сознание (или, если угодно, «ум») здесь есть всего лишь подсобный механизм самоподстройки и «смазки» в общей машине социал-инженеристского управления. Совесть с ее атрибутами — свободой и достоинством — не получает никакого поприща и никакого места в столь прозаически посюстороннем порядке. «Технология поведения» не только игнорирует и минует их, будучи замкнута непосредственно на поступки. — она их исключает! Ни у кого нет ни малейшей возможности вести себя ненадлежащим образом — благодаря строго рассчитанной организации всей суммы социальных обстоятельств'''. Никаких борений души, мучений совести и творческих исканий духа — эти ненаучные и нетехнологичные, «метафизические химеры» подлежат полному искоренению... Предлагая свою практическую программу, имеющую в виду воспитание стерильно «правильных» и счастливых обитателей социал-инженерпстского «рая на Земле», Б. Ф, Скиннер вполне осознает, чтб надо беспощадно вытравить в нынешних людях. Прежде всего это — неумирающая способность к принципиально над-эмпирической ориентации жизни — ориентации на духовно-культурные ценности. С ними Б. Ф. Скин-пер предпочитает расправиться посредством их редукции и низведения до полезных «подкрепляющих эффектов». Эти же последние не заключают в себе ровным счетом ничего таинственного. Так бывшие ценности оказываются в ведении сци-ентпстского рассудка: «Поскольку поведенческая наука занимается действенными подкреплениями, она и есть наука о ценностях»-'". Но больше всего скиннеровскому технологн-чсски-новедепческому «раю» мешает то, что люди не утратили и не забыли своих глубинных, пока еще не актуализуемых потенций — своего виртуального бытия, таящего в себе неис-
Ввсдение в диалектику творчества черпаемые возможности, раскрываемые исторически по мере выработки в каждом «внутреннего человека». Несмотря на то. что люди редко осознают это в отчетливой форме и вопреки множеству различных сбивающих с толку концептуальных традиций, их духовной совести бывает дано спасительным образом вникать в это виртуальное бытие. Вот это-то и вызывает наибольшую силу отрицания у «технолога поведения». Отвечая на обвинение в том, что он разрушает человека, Б. Ф. Скиннер вносит поправку: он хочет разрушить только «внутреннего человека»'21. Он понимает, что индивид, лишенный v внутреннего человека» внутри себя, не только сводим к вещи, а даже и согласится сам со сведением его к вещи. Только индивид за вычетом «внутреннего человека» поддается социальной технологизации и инженеризации. а равно и водворению в машинеристский порядок. Ибо только такой эмпирически почерпаемый остаток от неисчерпаемого действительного субъекта"' вписывается в главную формулу реактивизма: «стимул —> реакция» (S—>/?), как бы эта формула ни истолковывалась, как бы ни модифицировалась или дополнялась. Додуманный до конца скиннеровский реактивизм учит нас максимально последовательному не-реактивизму. Однако нельзя не принимать во внимание и того обстоятельства, что наряду с реактивизмом цельным и бескомпромиссным существуют еще весьма и весьма широко распространенные реак-тивистские идеи или веяния, как бы дополняющие собою другие концепции и вошедшие в смешение с ними. Это — как бы реактивизм в рассеянии... Кто только не отдавал дани этим заразительным веяниям, обнаруживая тем самым отсутствие внутреннего методологически-мировоззренческого иммунитета против них! Многие из них наверняка бы возмутились не только против сближения их с тон концептуальной тради-ппсп, к которой принадлежит «оперантныи бихевиорнст» В Ф. Скиннер, по даже и против отдаленного с нею сопоставления. I(о. увы, это приходится делать. Особенно распространены попытки сохранить и усовершенствовать главную реактивистскую формулу, дополняя ее какими-нибудь опосредствующими, «вставными» звеньями. Так, например, Эрнст Кассирер, создатель концепции человека как '•символического животного», заявляет: «Между реценторнои и чффекторной системами, которые обе имеются также и у ш'е.\ других видов животных, у человека есть еще и третье.
92 Г. С. Батищев промежуточное звено, которое может быть ^'гущачено как система символов» •'ii. Отсюда получаем: S —> символическая система —> R. Другие авторы предпринимали попытки вставить в эту формулу в качестве среднего звена и язык, и психику, и культуру, и даже...предметную деятельность, т. е. категорию марксистской философии! Так, признанный глава одной из двух школ в советской психологической науке, имеющий весомые заслуги в деле развития этой науки в течение длительного периода времени, в подытоживающей его идеи книге резюмирует свои размышления следующим признанием: «Итак, в психологии сложилась альтернатива: либо сохранить в качестве основной двучленную схему: воздействие объекта — изменение текущих состояний субъекта (или, что принципиально то же самое, схему S —> /?), либо исходить из трехчленной схемы, включающей среднее звено («средний термин»)—деятельность субъекта и соответственно ее условия, цели и средства, звено, которое опосредствует связи между ними»^'. Kai видим, для А. Н. Леонтьева выбирать можно только внутри реактивистской схематики — между формулой грубой и формулой усовершенствованной: I деятельность с ее условиями, ~\ —> ^ целями и средствами ) ~^ И это утверждается им несмотря на то, что ему же принадлежат многообразные исследования, содержательная направленность которых вовсе не реактивистская и по сути своей помогающая критике вещного редукционизма, как весьма опасного для человеческой личности-'5. Столь парадоксальное совмещение, казалось бы, несовместимых идей, надо полагать. объясняется тем, что сама категория деятельности получила какое-то своеобразное истолкование. В дальнейшем будет показано, что это и есть ее истолкование в качестве объективно-вещной активности (см. гл. 3). К реактивизму примыкает технический и кибернетический редукционизм, в частности так называемая (в узком смысле) эвристика. Последняя, как считается, имеет «своим предметом эвристическую деятельность человека или
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Реактивизм в его макси мально чистом виде и в смешанных вариантах» з дисципліни «Введення в діалектику творчості»
