Отто Больнов: экзистенциальное существование – основа экзистенциальной философии
Концепции экзистенциальной философии многими идеями связа-ны с концепциями «философии жизни», и как отмечает целый ряд исследователей (например, В. Лях, Л. Ситниченко, И. Бычко, С. Кошарный и др.), приходят на смену им. Глубокий для своего времени анализ смены доминирующих философий в начале ХХ столетия проводит в своей концепции философии жизни О. Больнов, которая изложена им, главным образом, в работе «Философия экзистенциа-лизма» [155]. Отметим ряд ключевых положений концепции философии жизни О. Больнова, важных для нашего исследования. Во-первых, как констатирует О. Больнов, «философия жизни», как направление в западноевропейской философии, означает «известный поворот от объективного к субъективному, или лучше сказать, от мышления, не связанного с субъективным началом, к мышлению, связанному таковым» [155, 18]. Изначально в основу «философии жизни» было заложено многогранное и далекое от аподиктичности основание – феномен жизни. Но что подразумевается под понятием «жизнь»? Во-первых, это может быть бытие отдельного человека или бытие чего-то всеобщего – «человеческого». Во-вторых, это, возможно, индивидуальные жизни биологических организмов, а, возможно, и сущест-вование всего «биологического» (или «органического») как единого организма. В-третьих, под понятием жизнь можно понимать, например, и связь индивидуального или всеобщего «человеческого» с индивидуальным или всеобщим «биологическим». Наконец, в-четвертых, в понятии жизнь мы можем обнаружить и надиндивиду-альное, космическое всеобщее. Мы перечислили лишь незначитель-ную часть всего того множества аспектов, которые априори можно вывести из феномена жизни как возможного основания философской системы. Бесконечное многообразие и многозначимость аспектов феномена жизни практически не допускает определения того несомненного и достоверного основания, на которое можно опереться в дальнейших рассуждениях о жизни, которое можно использовать в построении устойчивой философской системы жизни. Развиваясь как философское направление, «философия жизни», по мнению О. Больнова, все больше аккумулировала в себе общих, поверхностных суждений, грозивших полностью упразднить окончательную безусловность в философии. Как отмечает в своей концепции философии жизни О. Больнов, на поверку оказалось, что в «философии жизни» невозможно установить достоверность того или иного суждения, так как сами критерии «истинности» или «ложно-сти» не к чему было привязать. О «жизни» можно было говорить всё что угодно и никто не мог опровергнуть или подвергнуть критике сказанное. Как заметил О. Больнов: «Недаром философия жизни с особой предрасположенностью соединялась с историческим сознанием, исходившим из разнообразия любых жизненных проявлений у разных народов в разные времена» [155, 18]. И дальше он проводит аналогию: «Жизнь, этот «Сфинкс», в ходе истории постоянно изменяется, и вместе с ней изменяются любые человече-ские воззрения и оценки» [155, 18-19]. Как отмечает О. Больнов, в начале ХХ столетия релятивизм перестал быть уделом одинокого мышления. Он стал приобретать массовый, эпидемический характер, угрожая разрушением объективных жизненных устоев. В своей концепции философии жизни О. Больнов отмечает, что философия экзистенциализма возникла в результате более глубокого переосмысления основ философии жизни. В отличие от возникшего как следствие в философии жизни «релятивистского растворения и распада», философия экзистенциализма «вновь попыталась добыть прочную опору, нечто абсолютное и безусловное, что находилось бы по ту сторону любой возможной изменчивости» [155, 19]. А. Шлёгерис в статье «Онтологический смысл экзистенциального мышления» даже заявил: «Экзистенциальным мышлением я называю не отдельное философское течение, а новый тип рациональности, сложившийся в западноевропейской философии в послегегелевскую эпоху» [526, 63]. По мнению О. Больнова, экзистенциализм, как рациональность — это стало насущной необходимостью качествен-ного анализа этого направления в начале ХХ столетия . Это в своем роде надежда компромисса: оставить открытое и исследованное, а именно жизнь как «непрерывный поток», одновременно переосмыс-лив фундаментальное, определяющее, что спасает любые размышле-ния от разрушения и переосмысления. «Философия жизни» как система, по мнению О. Больнова, в силу многозначимости основания была слишком уязвима и неустойчива [621, 622]. Тезис О. Больнова «экзистенциализм, как рациональность» стано-вится более приемлем для восприятия, если мы отойдём от его буквального понимания. В. Иванов четко обозначил позицию классического рационализма на рассмотрение внутренней жизни человека [301]. По мнению В. Иванова, его интенция состояла в трактовке душевной жизни индивида как целесообразно и целена-правленно развертывающейся реальности. По этому поводу О. Киселева, ученица В. Иванова, пишет: «предполагалось, что жизненный процесс, индивидуальная жизнь, как и все бытие, укладывается в схему целе-рациональности; а внутренний мир, охватывающий переживания, эмоции, мотивы, доступен для самосознания, планирования, контроля» [325, 66]. В свою очередь, в тезисе «экзистенциализм как рациональность» О. Больнов понимал иную рациональность – релятивистскую, относительную, открытую А. Эйнштейном и не известную классикам философии. Именно эта рациональность, как методологи-ческий принцип, вполне подходит для рассмотрения экзистенции. «Непостижимость экзистенции», на самом деле, непостижима для рациональности в классическом понимании, так как классическая рациональность рассматривает только статистические объекты, или, так называемые, овеществлённые (опредмеченные, наличные) явления. Рациональность в ее релятивистском понимании (после подтверждения теории относительности А. Эйнштейна), которую и имеет ввиду О. Больнов, описывает явления в движении, в потоке. Это «рациональность» квантовой физики, которая рассматривает дискретно-континуальную среду (т. е. движение частиц и волн). Такая рациональность, как методологический принцип, вполне может рассматривать содержание человеческого бытия, экзистенцию. Страх перед крушением объективных жизненных устоев, потреб-ность в аподиктических критериях, неподвластных стихии всеобщего распада, заставил многих мыслителей задуматься над поиском безусловных критериев в феномене жизни. Как замечает О. Больнов: «Поскольку же человек разочаровался в любой объективной вере и для него всё стало сомнительным, поскольку все содержательные смыслы жизни были поставлены изменчивостью под вопрос, остался лишь возврат к собственному внутреннему, чтобы здесь, в окончательной, предшествующей всем содержательным установкам глуби, добыть ту опору, которая более не принадлежала бы объективному миропорядку» [155, 19]. Не найдя опоры в существовании жизни, философия ХХ ст., практически прибегая к уже известному методу феноменологической редукции, сконцентрировалась на анализе более доступного и несомненного для осмысления «собственно внутреннего», т. е. на анализе «человеческого». Предметом исследования философии начала ХХ столетия стало человеческое существование, Dasein. Что же обнаружилось в результате анализа «собственного внутрен-него», т. е. человеческого? По мнению О. Больнова, обнаружилось предельное, глубинное ядро человека, которое К. Ясперс, один из основателей экзистенциализма, как направления в западноевропейской философии ХХ столетия, обозначил заимствованным из концепции философии жизни С. Кьеркегора понятием существование. Таким образом, заключает О. Больнов, в противоположность иррациональным методам «философии жизни» экзистенциальная философия вновь принялась отыскивать безусловную опору в жизни. При этом ей изначально открылось, что последнюю нельзя обрести путём возврата к какому-либо объективному порядку. Как замечает О. Больнов: «Экзистенциальная философия стоит на жизнефилософ-ской почве соотнесения всех объективных порядков с их происхож-дением в человеке, однако внутри него она разыскивает такую прочную точку, на основании которой была бы преодолена неопреде-ленность философии жизни» [155, 20]. Т. е. соглашаясь с положе-ниями философии жизни о соотносительности действительности с её происхождением в человеке, экзистенциальная философия, по мнению О. Больнова, весь свой потенциал использовала на поиск и раскрытие первоосновы «человеческого», опираясь на которую можно было эту соотносительность обнаружить «изнутри». Как оказалось, делает вывод О. Больнов, безусловной опорой в жизни является экзистенциальное существование. Во-вторых, как считает О. Больнов, экзистенциальное существо-вание в том виде, в котором оно лежит в основе экзистенциальной философии, «представляет собой мыслительное выражение совер-шенно определённого решающего переживания в человеке, которое выделяется из всех моментов неопределённости и нерешительности остальной жизни характером неоспоримой окончательной отрешён-ности» [155, 28]. Несмотря на то, что в западноевропейской филосо-фии понятие существование было глубоко укоренено, особенно исследованиями С. Кьеркегора, в экзистенциальной философии оно было развито в особом, неповторимом смысле. По мнению О. Больнова, экзистенциально-философское понятие существование в конечном итоге восходит к давнему различию между понятиями essentia и existentia сущего. Эссенция есть нечто, т. е. то, что составляет содержательные определения этого сущего. Иначе, это так-бытие, или, что точнее – это существенное так-бытие, которое остаётся лишь в результате исключения всех случайных определений так-бытия. Двумя словами, эссенция – это сущность вещи. Экзистенция, как считает Больнов, напротив ориентируется на то, что нечто есть, что действительно имеется вот это, созданное так или иначе сущее. Экзистенция – это вот-бытие (Da-sein), реальность данного сущего. В экзистенциальной философии, как считает О. Больнов, понятие существование значительно изменяется. Прежде всего, оно масштабно сокращается и примеряется исключительно к человеку. В экзистенци-альной философии существование – это исключительно человеческое бытие, берущее начало от экзистенциального переживания. Поиски подлинного бытия породили философские системы С. Кьеркегора, К. Ясперса и М. Хайдеггера. Причем в отличие от Парменида или Аристотеля, которые стремились к осмыслению самого бытия, т. е. бытия как реальности, существующего объективно, рядом с человеком и независимо от человека, экзистенциальная философия направлена не на бытие как бытие в себе и внечеловеческое бытие. Экзистенциальная философия озабочена тем, «как и где бытие проникает в горизонт человеческого видения, что бытие означает для человека как конечного, ограниченного существа, находящегося в конкретной предметной ситуации» – пишет А. Шлёгерис [526, 63]. Экзистенциальное существование в концепции философии жизни О. Больнова не имеет ничего общего с внешним существованием. Экзистенциальное существование – это своеобразное внутреннее ядро человека, аподиктическая основа, в сравнении с которой положения «философии жизни» о человеке выглядят внешними, атрибутивными. «Заложенное в понятие экзистенциального существования «голое «что», которое экзистенциальная философия запечатлевает в качестве выражения её специфического требования именно в этом понятии, с особенной остротой подчеркивает, что окончательная внутренняя действительность личного бытия человека уклоняется от любого содержательного высказывания» – пишет О. Больнов [155, 35]. Экзистенциальное существование – это конечное, предельное в анализе вглубь «человеческого». В экзистенциальной философии – это предмет, вещь, конечное. Хотя как предмет и как вещь оно не материально. Оно неустойчиво и динамично. Оно – ядро, внутри которого клокочет деятельность. О. Больнов старается полнее раскрыть содержание сформулирован-ного им самим тезиса: «экзистенциальное существование – это ядро человека». Он пишет: «…Обозначаемое понятием экзистенциального существования наиболее сокровенное ядро человека в его своеобразии выступает как нечто действительно предельное и безусловное в силу того, что всё богатство жизненного содержания и жизненных отношений, всё то, в чём «философия жизни» движется как в сораз-мерной ей среде, им, напротив, воспринимается в конечном итоге всё ещё в качестве чего-то внешнего, человек же, в свою очередь, обретает здесь совершенно новую плоскость, в которой оказывается в состоянии от всего этого дистанцироваться» [155, 36]. Рассматривая экзистенциальное существование, мы должны учиты-вать и тот мощный религиозный пласт, который через С. Кьеркегора вошел в это понятие. Религиозная составляющая понятия существова-ние резко оттеняет его от понятия жизни. Как отмечает О. Больнов, «жизнь может быть сильнее или слабее, богаче или беднее, благород-нее или грубее, она может изменяться, расти или убывать. Существо-вание же лежит по ту сторону этих определений. Оно может быть лишь целиком обретено или целиком утеряно. Оно сущностным образом неделимо и прекращается лишь тогда, когда человек мертв или же является совершенно душевнобольным» [155, 37]. Итак, исходя из концепции философии жизни О. Больнова, первоос-новой человеческого бытия является экзистенциальное существование. У О. Больнова – это конечное, предельное состояние в «человеческом». Это исходная дискретная единица из которой и строится всё . На неё можно опереться, можно прикрепить критерии «истины» и «лжи», так как она есть. Она – факт. Определив исходное, достраивается каркас. Результат – система. В-третьих, как считает О. Больнов, всеобщей исходной позицией экзистенциальной философии являются: 1) «ущербность мышления перед лицом противоречий действительности »; 2) соотнесенность мышления «с задачами, которые произрастают из собственного бытия самого мыслящего» [155, 32]. «Суще-ствование не позволяет мыслить» – пишет О. Больнов [там же]. Человеческое бытие по своей сути чуждо мысли. По мнению О. Больнова, С. Кьеркегор верно установил: «В существовании мысль находится в чуждой среде». Или, «существующий… мыслит моментами, он думает до и думает после. Его мышление не получает абсолютной континуальности» [там же]. О. Больнов в своей концепции философии жизни подчеркивает, что утверждение о неполноценности мышления перед существовани-ем жизни значительно роднит экзистенциальную философию с «философией жизни». «Философия жизни», по мнению О. Больнова, практически тем же способом пытается понять мышление, исходя из его результата для жизни, подчёркивая при этом «недостаточность какого бы то ни было понятийного постижения перед фактом её неисчерпаемости» [155, 33]. Таким образом, заключает О. Больнов, исток и «философии жизни», и экзистенциальной философии очень близок и взаимозаменяем – это движение, начинающееся одинаковым образом. Но в последующем проступает характерное различие. По мнению О. Больнова, оно заключается в том, «каким способом истолковано в них человеческое бытие и как оно находит свое выражение в присущих им фундаментальных понятиях жизни и существования» [155, 33]. Если в понятии «жизнь» акцент делается на многообразии содержа-тельных определений, на моменте течения, на всеохватывающем характере жизни, то в понятии «существование» остаётся аскетическое «что» существования. Оно есть, и его воспринимают как факт, как очевидность, без прикрас и эпатажа. Это аскетичное что существования противопоставляет экзистен-циальную философию философии жизни и в вопросе ущербности мышления. «Философия жизни», как считает О. Больнов, прежде всего полагала, что мышление с его всеобщими понятиями является «грубым орудием» для исчерпывающего постижения действитель-ности в полноте ее индивидуально-конкретных определений и в её постоянно живом движении. «В подобном жизнефилософском иррационализме – пишет Больнов – всё же ещё предполагалось, что мышление могло бы согласовываться с действительностью хотя бы приближенным образом. Экзистенциальная философия, напротив, открывает ущербность мышления в весьма радикальном смысле: любая попытка мыслительного прояснения приводится к неразре-шимым противоречиям, посредством которых мышление удержива-ется в постоянном, но бесперспективном движении» [155, 34]. «Философия жизни» была более толерантна, коммуникабельна к различным философским мнениям. Экзистенциальная философия, как «новый тип рациональности» (в терминологии О. Больнова) стала более принципиальна и категорична. Она претендовала на аподиктичность, фактичность своих заключений. Для этого устранялись малейшие намеки на релятивизм, неопределенность. Чтобы избежать возможности переосмысления ключевых положе-ний, изначально предполагалось поставить под сомнение сам процесс переосмысления как акт мышления. Именно для этого мышление преподносилось как «бесперспективное движение», которое не в состоянии ни при каких обстоятельствах прояснить экзистенциальное существование и целый ряд других важных для философии экзистенциализма понятий. В-четвертых, анализируя первооснову экзистенциальной филосо-фии, О. Больнов в своей концепции философии жизни, наконец, приходит к важному для нашего исследования выводу: в экзистенциа-лизме понимание феномена жизни радикально изменилось. Это изменение вытекает из отношения к миру в философии жизни и экзистенциальной философии. При этом под понятием «мир» понимается не только внешняя действительность, в которой находится человек, но и реалии самой человеческой жизни. Мир – это всё то, что человек устанавливает для самого себя в качестве фактичности и что он опредмечивает. Мир – это опредмеченное существование; это то раскрытое в содержании, что удалось с помощью мышления устано-вить в потоке, неуловимом движении жизни. По определению К. Ясперса, понятие «мир» охватывает совокуп-ность субъективного бытия и объективной действительности [614]. Так вот, в «философии жизни», как отмечает О. Больнов, мы видим следующее отношение к миру: в силу того, что основная конструкция системы «философии жизни» строится на том, что отдельные жизни вложены в единую всеобъемлющую жизнь, чётко прослеживается доверительное отношение человека к миру, его близость к вещам, поддержка со стороны превосходящего целого. В «философии жизни», по мнению О. Больнова, человек находится в «материнской» среде и только от него зависит насколько гармонично он в эту среду «впишется» [622]. Он может противопоставить свою деятельность «потоку» жизни, но это обернётся против него деструктивными проявлениями, негативом в повседневном образе жизни. Он может «прислушаться» к этому потоку, покориться ему, не противостоять течению жизни, и в этом случае его существование будет гармонично существованию жизни. Всё в руках человека. Выбор в нём самом. Совершенно иное отношение к миру (к действительности) в экзистенциальной философии. В экзистенциальной философии, как отмечает в своей концепции философии жизни О. Больнов, действи-тельность независима от человека и поэтому в большинстве своём противостоит ему. Она сама по себе, как монстр, чуждый для окружающих. Она никоим образом не дает мышлению покорить себя, «освоить». Человек и жизнь независимы друг от друга, поэтому у них нет шансов обрести гармонию в сосуществовании. Жизни это не нужно, а человеческое мышление к этому не способно. Вместо доверительности, надежды на жизнь как на опору, «мир», как считает О. Больнов, является человеку «в совершенно неведомой доселе тревожности и чуждости, угрозе и опасности, которые на него набрасываются и которые ему необходимо выдержать» [155, 59]. Иллюзорно-радужное отношение к потоку жизни как к «материнско-му» началу, способному защитить и помочь, в экзистенциальной философии сменяется на утилитарное, трезвое, рациональное отношение. Жизнь воспринимается без иллюзий, надежд и веры. Это жёсткая, бескомпромиссная действительность, в которой нужно бороться для того, чтобы полноценно существовать. В экзистенциальной философии, как следует из концепции О. Больнова, жизнь впервые предстаёт перед человеком как чужое и мрачное явление, с которым нужно не сосуществовать, а бороться. Жизнь, как враг – это новый образ, который начал просматриваться в экзистенциальной философии. Враг сильный и коварный, не знающий жалости и милосердия. Победить его, как замечает О. Больнов, у человека практически нет шансов. Отсюда, в большинстве своём, и безысходность человеческого существования, и пессимизм, сковываю-щий внутренние порывы творчества. Таким образом, в концепциях экзистенциализма предметом иссле-дования является не феномен жизни, а «жизнь-как-существование-человека». Вычленив из «жизни» «человеческое», авторы концепций экзистенциализма приступили к изучению основ человеческого существования. По большому счету, философия начала ХХ столетия установила в феномене жизни два содержания: «жизнь» в понимании существования живой материи (или живого вещества, как научной составляющей жизни по терминологии В. Вернадского), и «бытие», как жизнь-существование в понимании человеческого существования, или разумной материи (ноосферы – как сферы существования разума), если мы ведем речь о масштабах космоса. Как сообщает М. Ахундов в своих исследованиях [73, 74], А. Чижевский в работе «Земное эхо солнечных бурь» [582], В. Вернадский [215–221], Н. Моисеев [374–377] и многие другие авторы, «человеческое» является составной частью разумной материи, равно в той степени, в какой Земля, как отдельный материальный объект, является составной частью Вселенной. Одновременно, живое вещество – это всеобщая составляющая жизни на Земле, которая является составной частью живой материи, или жизни в масштабах космоса. Попытаемся рассмотреть: насколько соответствует термин «бытие» определению существования жизни-как-разумной-материи, или, что равносильно, человеческого существования только в масштабах космоса? В философии бытие обозначает категорию, фиксирующую основу существования: как мира в целом, так и любой разновидности существующего. В истории философии под бытием, как основанием всего, понималось разное: и вода, и огонь, и воздух, неопределённое, материя или атомы. Утверждалось, что жизнь есть первое бытие, а все безжизненное означает лишь отпадение от него. Первым бытием одно время выступал дух, для которого вещи есть его проявления. К. Ясперс на основе всех представлений о бытии, выделил целый ряд сложив-шихся в истории мировоззрений: «материализм (всё есть материя и естественно-механическое событие), спиритуализм (всё есть дух), гилозоизм (всё есть одушевлённая материя)» [614, 29]. С одной стороны, бытие, как существование «человеческого» – соответствует общепринятому в философии пониманию бытия, с другой – «бытие» в понимании экзистенциальной философии ограничивает и суживает это понятие. До недавнего времени в философии можно было говорить и о бытии косной материи, и о бытии живой материи, и о бытии Мироздания в целом. В концепциях экзистенциализма предлагается использовать термин «бытие», главным образом, по отношению к человеческому существованию, или если брать масштабы космоса, то к существованию жизни-как-разумной-материи. Неклассическая философия , апеллируя к исследованиям И. Канта , с одной стороны, начинает вычленять из понятия «жизни» человеческий фактор, переходя на анализ не жизни, а бытия в понимании Dasein (человеческое бытие, или человеческое существование), с другой – от поиска сущностей жизни неклассиче-ская философия переходит к рассмотрению существования жизни (через существование к сущностям). Как основная проблематика, феномен жизни в неклассической философии отходит на второй план, уступая место более глубокому анализу «бытия» в его неразрывной экстраполяции к трансцендентальному и человеческому. Безусловно, можно предположить, что акцентирование концепций экзистенциа-лизма на раскрытии содержания «бытия» вызвано желанием авторов познать сущность Мироздания, первооснову мира, которая повлечёт за собой раскрытие и бытия косной материи, и бытия «жизни-как-живой-материи». Можно предположить, что исследуя бытие, авторы концепций экзистенциализма искали первооснову существующего. На самом деле, как это следует из концепций экзистенциализма О. Больнова, К. Ясперса и др., это не совсем так. Да, нередко, анализируя бытие, философы начала ХХ столетия вспоминали об основах существующего Мироздания. Но в основном, в дискурсе о бытии, речь шла об основах существования «человеческого». Бытие в концепциях экзистенциализма – это существование «человеческого», экстраполирующее к трансцендентальному (к космосу). Это Dasein в традиционно немецком понимании этого слова. Я уже приводил цитату, в которой М. Хайдеггер, как один из ключевых исследовате-лей понятия «бытия» в ХХ веке, недвусмысленно связывает этот термин с «человеческим» началом. И. Бычко, исследуя творчество М. Хайдеггера, его «фундаментальную онтологию», как сугубо хайдеггеровскую точку зрения, пишет: ««Фундаментальная онтоло-гия», как и всякая онтология, ставит задачей раскрытие смысла сущего, бытия. Поэтому она должна избрать своим предметом то, в чём обнаруживается этот смысл. Таким предметом может быть только человек – единственное существо в мире, способное задавать-ся вопросом о бытии» [202, 107]. Для концепций философии жизни ХХ столетия «бытие» – это прежде всего поиск аподиктической основы существования «челове-ческого». В философии экзистенциализма в центре проблемы бытия находится коллизия самоидентификации человека, обретения себя, или иными словами, достижение такой организации бытия, при которой сущность и существование человека составляли бы неразрывное единство. Самоидентификация человека превращается в сложную онтологическую проблему вследствие специфики самого способа человеческого бытия. Особенностью способа человеческого бытия является то, что человек самоопределяется в горизонте мира. Поэтому человек по способу своего бытия универсален. Он в силу этого не может быть выражен и определен рядом фиксированных свойств, а напротив, собственные свойства человека оказываются производными от его жизнедеятельности. В этом смысле единствен-ным постоянным и фиксированным свойством человеческого бытия является категория свободы. От степени свободы человека его самоидентификация становится проблемой и задачей созидания собственной судьбы. Таким образом, как следует из концепций экзистенциализма О. Больнова, К. Ясперса, М. Хайдеггера, Ж.-П. Сартра и др., человек обретает себя, самоидентифицирует себя не в форме проявления и утверждения своих наличных свойств, а самоопределяясь в мире, т. е. раскрывая для себя миропорядок и обретая своё место в нём. Человек обретает себя в той мере, в какой открывает для себя мир. Причем мир не только в многообразии окружающей его действитель-ности, а в содержательной целостности всего сущего; мир в фундамен-тальных основаниях его. По мнению О. Больнова, выражением такого рода оснований мира служат понятия абсолютного или «абсолютных начал» бытия. Абсолют есть «последнее» основание мира и в то же время всеобщая основа всего существующего. Он выражает собой онтологический предел, который вместе с тем является универсальным выражением всего могущего быть. Абсолют, другими словами, есть не что иное, как предельная возможность бытия. Поэтому понимание человеческого бытия как самоопределения человека в мире с необходимостью приводит к выводу, что тождества с самим собой человек достигает в форме открытия абсолютных начал бытия. В своём абсолютном значении те или иные начала бытия открываются человеком; открывая их, человек образует особую связь с абсолют-ным. Человек становится причастным к абсолюту, а не просто определён им. Свобода как свойство его бытия как раз и выражается в том, что человек открывает абсолютные начала всего сущего и тем самым обосновывает собственное существование. По тому, что человек открывает в качестве абсолютного, можно охарактеризовать самого человека. Это даёт основание рассматривать открытие абсолютов как способ самоидентификации человека, его тождества с самим собой. Отсюда, говоря о «бытии» исключительно как о существовании «человеческого», как следует из концепции О. Больнова, мы в какой-то мере противоречим традиции античной философии и философии средневековья. Но зато мы следуем традиции Нового времени. Таким образом, «бытие» – это прежде всего существование «че-ловеческого», поиск первооснов человеческого существования в неразрывной связи с трансцендентальным, как частного проявления «человеческого». Как указывал В. Франкл: «человеческое существо-вание принимает форму исторического бытия, которое – в отличие от жизни животных – всегда включено в историческое пространство и не отделимо от системы законов и отношений, лежащих в основе этого пространства» [200, 85]. В человеческом бытии, как отмечает в своей концепции О. Больнов, образуется динамическая связь (единство) между пространством и временем существования «человеческого». Для конкретного, особенного человеческого бытия, опыта и ожиданий индивида, это единство воплощает целую иерархию, многослойность пространственно-временных структур, которые, несмотря на свою разветвленность и сложность, должны обеспечивать осмысленным местопребыванием в горизонте мира, т. е. местоположением, всегда подвижным, находящимся в потоке времени, но обеспечивающим тем не менее константную точку отсчета для всех возможных способов отношения человека к миру, задавать исходную перспективу, позволяющую из локального пункта персональной жизнедеятельно-сти осмысленно воспринимать многообразие окружающего мира. Место пребывания человека в мире не абсолютно, оно всегда во времени, в делах и поступках человека, в его «работе» со смыслами и культурными символами. К. Ясперс, анализируя творчество Ф. Ницше, считал, что его «воля к власти» – это основа «бытия» [616]. Хотя в целом это утверждение спорно, так как Ницше через «волю к власти» определял не столько содержание «бытия» как первоосновы человеческого существования, сколько содержание мира. Поэтому в своей концепции философии жизни О. Больнов отнёс концепцию Ф. Ницше к своеобразному переходному периоду, когда философская мысль только подготавли-вала почву для окончательного разделения жизни на два принципи-ально отличных понятия: «жизнь», как существование живой материи, и «бытие», как существование «человеческого». М. Шелер в своей концепции философии жизни первым принципиально разделил эти два понятия. Но уже до М. Шелера, наряду с трансцендентальной феноменологией Гуссерля, развивалось и набирало силу новое направление в философии жизни – экзистенциализм, который в лице К. Ясперса, психолога по образованию, не обращая внимания на сложившиеся традиции, начал рассматривать бытие через призму чисто человеческого фактора, экстраполирующего к трансценден-тальному [612–616]. Как указывают авторы коллективной монографии «Философские маргиналии» под редакцией Л. Рыскельдиевой, экзистенциальная философия показала неисчерпаемость традиционного для метафизики акта трансцендирования [527]. Не зря М. Мамардашвили назвал экзистенциальную философию «так называемая», а М. Хайдеггер вернул в философию представление о том, что человек есть нечто, выходящее за свои пределы. Хайдеггеровская установка корнями уходит в христиан-скую догматику, под влиянием которой в европейском мировоззрении укоренилось понимание того, что человек есть всегда нечто большее, чем только одарённое способностью сознавать и познавать существо. Помимо знания о сущем человек духовно направлен дальше – к запредельному. Бытие человека изначально причастно к божественному, что и придает ему трансцендентальный характер. Рассматривая первоистоки христианского понимания связи конеч-ности разума человека с бесконечным божественным началом, мы обнаруживаем и античные традиции. У неоплатоников интеллект человека отождествлялся с метафорой света: «умственный свет». Со временем «умственный свет» неоплатоников изменился в «божест-венный свет» в христианской философии, в своеобразное «озарение». Таким образом, по мнению О. Больнова, человеческая трансценден-ция с самого начала связывалась с особой просвещенностью человеческого разума. В коллективной монографии «Бытие человека в культуре (опыт онтологического подхода)» авторы Е. Быстрицкий, В. Козловский, С. Пролеев и В. Малахов глубоко исследуют трансформацию понятия «трансцендентальный». Начиная от философии Древней Греции, через философию Средневековья, Нового времени до немецкой классической философии, авторы вышеназванной коллективной монографии отслеживают изменения интерпретации важного для нашего исследования термина «трансцендентальный», «трансценденция». По их мнению, философский генезис понятия трансценденция дает возможность понять, что «именно акт сознания как осознанного бытия прямо связывается с актом действительного выхода человека из непосредственности своей жизнедеятельности, а человеческая культурность в максимально широком смысле рассматривается как разумно организованное бытие людей за пределами естественно существующего – не только в смысле физической причинности, но и как всей непосредственной включен-ности «естеством» и «натурой» в природный и общественный мир» [200, 24]. Всякая философия, идущая от начала собственным путём, как отмечает О. Больнов в своей концепции философии жизни, в качестве начала должна иметь акт само-отречения, самоотказа, который требует значительной решимости и мужества. Этот вопрос продолжают исследовать и авторы коллективной монографии «Философские маргиналии» под редакцией Л. Рыскельдиевой [527]. «Решимость», по их мнению, как способность принимать решения даже наперекор и «мужество» как отличительное качество мужчины, совместно дают осуществиться победе над страхом как одним из основных измерений «человека естественного», как следствием его конечности, темпораль-ности, телесности. «Страх», как символ временности, указывает на предельное состояние «человека естественного», «после» страха кончается естественный индивид и начинается иной homo [527]. Таким образом, концепция философии жизни О. Больнова, с одной стороны, обнаруживает и исследует важную для нашего исследования преемственность между концепциями «философии жизни» и экзистенциализма, с другой стороны, указывает и пытается критиче-ски осмыслить содержание основной проблематики концепций экзистенциализма – проблему бытия человека (существование «человеческого»).
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Отто Больнов: экзистенциальное существование – основа экзистенциальной философии» з дисципліни «Філософія життя: від волюнтаризму до екзистенціалізму»
