Одним из существенных признаков тоталитаризма, как уже отмечалось, является тотальный (всеобъемлющий) контроль всех сторон общественной и личной жизни. В области социальной коммуникации этот контроль осуществлялся посредством тотальной цензуры. Тотальная цензура — это запретительная цензура, охватывающая все виды и уровни коммуникации (от массовой коммуникации и научной информации до частной переписки и приватных бесед), все коммуникационные службы (от начальной школы и университетов до детских библиотек и Выставки достижений народного хозяйства), все виды документов (от технических листков, почтовых марок, значков, спичечных коробков до многотомных собраний сочинений). Тотальная цензура — результат практической реализации ленинского принципа партийности. Проследим основные этапы становления и развития тотальной цензуры в Советском Союзе. 1. Октябрь 1917—1921 гг. — подавление буржуазной (кадетской, эсеровской) печати посредством карательных мер: закрытие редакций, лишение бумаги, арест сотрудников, уничтожение тиража. Одним из первых актов Советской власти был подписанный В.И. Лениным Декрет о печати, опубликованный 27 октября 1917 г., буквально на следующий день после революционного переворота. Декрет гласил: «Всякий знает, что буржуазная пресса есть одно из могущественных орудий буржуазии..., оно не менее опасно, чем бомбы и пулеметы... Как только новый порядок упрочится, всякие административные воздействия на печать будут прекращены: для нее будет установлена полная свобода в пределах ответственности перед судом, согласно широкому и прогрессивному в этом отношении законодательству». Декрет гласил, что поводами для закрытия органов печати могли быть: «призыв к открытому сопротивлению и неповиновению рабочему и крестьянскому правительству», распространение «сеющих смуту, клеветнических слухов» и т. п. Подобные поводы легко находились, и в октябре—ноябре 1917 г. было закрыто около 60 периодических изданий. Для последовательной реализации декретированной политики 18 декабря 1917 г. постановлением наркомата юстиции был учрежден Революционный трибунал печати, имеющий право закрывать издания, конфисковывать типографии и т. п. На основании заключений трибунала органы ЧК применяли по отношению к журналистам такие меры, как лишение политических прав, заключение в тюрьму, ссылка, высылка из страны. Трибунал предписал всем газетам перепечатывать на первой полосе декреты и постановления советской власти, что закрепилось на долгие годы. Из сотен независимых газет к лету 1918 г. осталось только 10. На издание книг, прикрываясь дефицитом бумаги, ввели лицензии, которые выдавались местными советами очень выборочно. Тем не менее издатели находили лазейки для выпуска в свет книг Н.А. Бердяева, П.А. Сорокина и других вольномыслящих интеллигентов. Тоталитаризму, как известно, органически свойственно стремление к бюрократизации и централизации общественной жизни. Проявлением этого стремления является учреждение Госиздата РСФСР, образованного постановлением ВЦИК от 20 мая 1919 г. «в целях создания в РСФСР единого государственного аппарата печатного слова». В Госиздате были сосредоточены полиграфические мощности и бумага; он выпускал до 2/3 книжной продукции страны, а оставшаяся треть также издавалась с его ведома и разрешения. Госиздат регистрировал издательства, утверждал издательские планы, распределял бумагу. В дальнейшем он стал требовать на просмотр рукописи до их издания, т.е. взял на себя функцию предварительной цензуры. В роли цензоров Госиздата выступали Д. Фурманов, В. Брюсов, А. Серафимович. Централизованное удушение печати привело к возникновению самиздата. По словам М. Цветаевой, произошло «преодоление Гутенберга», которое выразилось в том, что поэты стали продавать в книжных лавках «автографированные» книги, т. е. переписанные от руки собственные сочинения. 2. 1922—1932 гг. — становление советской цензуры. 6 июня 1922 г. декретом СНК РСФСР, подписанным А.И. Рыковым, было создано Главное управление по делам литературы и издательств — Главлит. Таким образом было восстановлено цензурное ведомство, ликвидированное в 1905 г. Главлит был подчинен Наркомпросу, и А.В. Луначарский не без кокетства заявлял: «Да, мы нисколько не испугались необходимости цензурировать даже изящную литературу». Декрет СНК гласил: • С целью объединения всех видов цензуры печатных произведений учреждается Главное управление по делам литературы и издательств при Наркомпросе и его местные отделы при губернских отделах народного образования. • На Главлит и его местные органы возлагается: а) предварительный просмотр всех предназначенных к опубликованию произведений, нот, карт и т. д.; б) составление списка произведений, запрещенных к опубликованию. • Главлит воспрещал издание и распространение произведений: а) содержащих агитацию против Советской власти; б) разглашающих военные тайны республики; в) возбуждающих общественное мнение; г) возбуждающих национальный и религиозный фанатизм; д) носящих порнографический характер. • Освобождаются от цензуры издания Коминтерна, коммунистическая партийная печать, издания Госиздата и Главполитпросвета, научные труды Академии наук (в 1926 г. этот пункт утратил силу). * * * • На Главлит возлагаются: надзор за типографиями, борьба с подпольными изданиями и их распространением, борьба с привозом из-за границы не разрешенной к обращению литературы. • Зав. типографиями под страхом судебной ответственности обязаны неуклонно следить за тем, чтобы печатаемые в них типографиях произведения имели разрешительную визу Главлита. 9 февраля 1923 г. при Главлите был создан Комитет по контролю за репертуаром и зрелищами (Главрепертком). Ему принадлежало право разрешать к постановке драматические, музыкальные, кинематографические произведения. С 1926 г. предварительной цензуре стали подвергаться афиши, плакаты, пригласительные билеты, почтовые конверты, спичечные наклейки, граммофонные пластинки и даже стенные газеты. В 1927 г. появились уполномоченные Главлита на радиостанциях. В последующие годы сложный и разветвленный механизм тотальной цензуры был достроен до конца и введен в действие в масштабах всей СКС. 3. 1933—1955 гг. — годы тотального цензурного террора. В этот период ярко проявилась еще одна органическая черта тоталитаризма: способность добиваться массовой поддержки господствующей власти и успешно насаждать культ Вождя. Образовалась достаточно большая группа интеллектуалов, возвеличивающих «великого отца и учителя», «гения всех времен и народов» и разжигающих ненависть к «врагам, которые не сдаются». С 1932 г. партия стала принимать меры для организации лояльных режиму деятелей искусства и культуры в творческие союзы, исповедующие доктрину социалистического реализма. Свобода творчества, вырвавшаяся за рамки этой доктрины, как показали примеры многочисленных репрессий, может быть опасной для художника. Поэтому появилось новое, чуждое классической русской интеллигенции явление — самоцензура. Писатели, журналисты, художники, композиторы, ученые научились «наступать на горло собственной песне», если она получалась несозвучной тотальному хору. Эмигрант «третьей волны» Анатолий Кузнецов (1929—1979) назвал самооценку «уродливой и неизбежной формой надругательства над самим собой». Он вспоминал: «Однажды, еще будучи «советским писателем», я испытывал величайшее счастье писать без внутреннего цензора, но это потребовало от меня огромных усилий, дабы сбросить цепи и стать полностью свободным... Вечерами я запирал дверь, чтобы абсолютно удостовериться в том, что никто не может ни видеть меня, ни слышать меня — совсем как герой романа Оруэлла «1984». И после этого я позволял себе писать все, что мне вздумается. В итоге я написал нечто столь неортодоксальное и столь «подрывающее основы», что немедленно закопал написанное в землю, ибо в мое отсутствие дом мой часто подвергался обыску. Я считаю, что тогда написал лучшее из всего, мною написанного. Но это было столь необычно, настолько дерзко, что и по сей день я не решаюсь показать написанное даже самым близким моим друзьям» . Благодаря неформальной самоцензуре создалась такая обстановка, что формальная государственная цензура сделалась не столь потребной, как раньше. Получился парадокс: в сгущающейся атмосфере страха и насилия 30-х годов коммуникационное насилие стало как бы ослабевать. И вот с 1937 года цензура в СССР испарилась! В отличие от прошлых лет, никаких упоминаний о Главлите и его органах в открытой печати не встречается. Конечно, тоталитаризм вовсе и не думал отказаться от услуг цензурного ведомства, оно продолжало свою деятельность с тем же, даже еще большим размахом, но только имя его было засекречено, точнее, знали о нем те, кому положено по службе. В течение более чем 20 лет страна жила под гнетом цензурного террора, а имя террориста вслух не произносилось. О бдительности Главлита свидетельствуют архивные изыскания А.В. Блюма, недавно обнародованные . В «Материалах» Главлита о вредительстве в печати» (1937 г.) говорится: «Враги плодили антисоветские опечатки, придумывали всякие гнусности, используя газету как трибуну для антисоветской агитации... Например, в газете «Спартак» (Ленинград) дана была такая «опечатка»: «мелкий тоскливый вождь сеял над зеркальным прудом стадиона» (вместо «дождь»)... И эти подлые ухищрения газетных вредителей иногда удаются благодаря беспечности некоторых редакторов и работников цензуры». Интересна «Сводка важнейших изъятий и задержаний», произведенных органами Главлита: • В либретто «Маскарад» вместо «великосветской черни» набрано «великосоветской». Корректор был снят с работы. • В газете «Челябинский рабочий» напечатано «достигнутые за 19 лет под куроводством (вместо «руководством») партии Ленина-Сталина». Дело передано в НКВД. • В радиовещании 14 ноября в детской передаче «Октябрьские звездочки» имелась такая фраза: «Самым большим желанием у меня было побывать в Мавзолее и увидеть Вас, товарищ Сталин». Засекреченный Главлит активно проявлял себя в кампаниях библиоцида и организации спецхранов. Главлитом разрабатывались списки литературы, подлежащей изъятию из общедоступных библиотечных фондов. Списки обреченной литературы насчитывали несколько тысяч наименований. В 30-е годы подлежали уничтожению все произведения «врагов народа» — Бухарина, Пятакова, Рыкова, Троцкого, Зиновьева, Каменева, Тухачевского. Мало того, изымались книги, где имелись написанные ими предисловия или просто уважительное упоминание о них. В 60-е года «Сводный список книг, подлежащих исключению из библиотек и книготорговой сети» насчитывал 15 тысяч названий. В том числе: программа и устав Российской Коммунистической партии (Л., 1926); В.И. Ленин в Октябре и первые дни Советской власти (М―Л., 1934); 50-летие В.И. Ульянова-Ленина (1870 ― 23 апреля 1920). Речи и стихи, произнесенные на празднике в его честь 23 апреля 1920 г. в помещении Московского комитета (М., 1920); юбилейный альбом в связи с 70-летием И.В. Сталина; сочинения Есенина, Бабеля, Фурманова, Волошина; книга О. Бергольц говорит Ленинград (Л., 1946); даже Л.Б. Хавкиной Руководство для небольших и средних библиотек (все издания по 1930 г. включительно). В крупнейших библиотеках «репрессированная» литературы попадала в «спецхраны», в массовых библиотеках либо сжигалась, либо пропускалась через бумагорезательные машины типографий. Библиоцид — подлинное преступление против отечественной истории и культуры — неизменный спутник тоталитаризма. В фашистской Германии книги сжигались на площадях, в Советском Союзе они уничтожались без публичной огласки. Таким же специфическим для тоталитарной СКС явлением являются библиотечные спецхраны. Особенно богатыми был специальные хранилища Библиотеки имени В.И. Ленина, Государственной библиотеки имени М.Е. Салтыкова-Щедрина, Библиотеки Академии наук СССР. Эти хранилища в 80-е годы насчитывали более 300 тыс. томов и включали следующие виды изданий: «приказная» литература, изъятая по письмам Главлита (около 20 тыс.); зарубежная немарксистская философия и некоммунистическая политическая и публицистическая литература; зарубежные газеты; русская антибольшевистская литература и эмигрантские издания; издания первых лет Советской власти; ведомственные советские издания с грифом ДСП (для служебного пользования); порнографическая литература. Массовая передача книг из открытых фондов в спецхраны происходила дважды: в 1935—1938 гг. в связи с разгромом партийной оппозиции и в 1948—1953 гг. в связи с политическими процессами «Ленинградское дело», «Дело врачей», борьбой с космополитизмом и формализмом в науке, культуре, искусстве. В 1953 и 1959 гг. были изъяты из общих фондов все книга Л.П. Берии и участников антипартийной группировки В.М. Молотова, Г.М. Маленкова, Л.М. Кагановича. В 60―80-е гг. та же участь постигла произведения эмигрантов третьей волны (В.П. Аксенов, В.Н. Войнович, А.А. Галич, А.А. Зиновьев, В.П. Некрасов, А.И. Солженицын и др.) . 4. 1956—1964 гг. Несмотря на некоторое смягчение тоталитарного давления на общество, цензурное ведомство не уменьшало свою активность. Причем, идеологи КПСС и чиновники Главлита иногда оказывались более «партийно выдержанными», чем классики марксизма-ленинизма, основатели и руководители партии. В собрание сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, подготовленное в это время, не вошли такие «радикальные» сочинения как «История тайной дипломатии XVIII века», речи и статьи о Польше. В полное собрание сочинений В.И. Ленина не попали свидетельские показания В.И. Ленина по делу о провокаторстве Р.В. Малиновского, его многочисленные письма Зиновьеву, Каменеву, Рыкову, Троцкому и другим «врагам народа». Совершенно парадоксальный казус произошел с докладом Н.С. Хрущева на XX съезде КПСС, посвященном культу личности Сталина. Текст этого доклада сразу стал известен во всем мире, до советского же читателя он дошел только 33 года спустя. 5. 1965—1985 гг. — двадцатилетие «застоя», которое характеризуется новым «похолоданием» духовного климата в стране. В это время появляются акты открытого протеста, ширится, несмотря на репрессии, диссидентское движение, активизируется самиздат. Самиздат — специфическое коммуникационное явление, которое уместно рассмотреть в настоящем разделе. По легенде, название «самиздат», пародирующее общеизвестный «Госиздат», было придумано поэтом-диссидентом Н. Глазковым для обозначения рукописной литературы, распространяемой нелегально. «Самиздатовскому» произведению присущи три отличительных признака: во-первых, это литературное произведение, зачастую имеющее высокие художественные достоинства; во-вторых, оно тиражировалось путем переписки (машинописи, копирования) и в силу этого относится не к современной индустриальной книжности, а к догутенберговской рукописной книжной культуре; в-третьих, нелегальный и наказуемый способ распространения вне официально контролируемых формальных коммуникационных каналов. Объединяя перечисленные признаки, получаем следующее определение — самиздат — способ (система) нелегального (неформального) распространения рукописной литературы. Слово «самиздат» — советский неологизм, но фактически «самиздатовское» производство всегда сопровождало официально признанное издательское дело. Предшественниками советского самиздата являются: • еретические сочинения, апокрифы, травники, сонники и т.п. отвергнутые цензурными властями; • бесцензурные политические трактаты, в том числе «вольная печать», основоположником которой в России был А.И. Герцен; • порнография и морально неприемлемая эротика; российским классиком этого жанра является И.С. Барков (1732ѕ1768) . Среди авторов досоветского русского «самиздата» — протопоп Аввакум, А. Пушкин, М. Лермонтов, А. Грибоедов, Н. Гоголь, Ф. Достоевский, Л. Толстой. Произведения этих авторов, несмотря на рукописную форму, становились литературными фактами, а тиражи их превосходили типографские. В советское время ходили в списках сочинения В. Короленко, А. Платонова, М. Булгакова, О. Мандельштама, С. Есенина, А. Солженицына, записи судебных процессов Бродского, Синявского и Даниэля. Более пятнадцати лет выходил самиздатовский бюллетень «Хроника текущих событий». За рубежом самиздатовские художественные и публицистические произведения издавались в качестве серий, например, «Архив Самиздата» (издательство радиостанции «Свобода», Мюнхен), «Библиотека Самиздата» (Амстердам, Фонд имени Александра Герцена), «Вольное слово» (издательство «Посев», Франкфурт на Майне). Самиздат — не самостоятельный, а дополнительный коммуникационный канал, служивший для обхода цензурных барьеров официальной власти. Потребность в подобном «обходном» канале тем выше, чем жестче цензурный гнет. Привлекательность самиздатовских документов не только в обсуждении запрещенных тем и получении официально не распространяемых сведений, но и в непосредственности общения автора и читательской аудитории, без редакторских правок или цензурных изъятий. Правда, при переписывании манускриптов возможны искажения и ошибки, но они имеют частный характер и с ними можно примириться. Другой, более серьезный дефект самиздата состоит в том, что по рукам ходит множество фальшивок и совершенно бредовых документов, избавиться от которых невозможно. Сущность политического самиздата застойных лет тоталитаризма хорошо выразил изгнанный в 1976 г. из страны выдающийся философ, мыслитель и писатель А.А. Зиновьев (род. 1925 г.) в стихотворении «Мое издательство». Допустим, в душе у тебя накипело. Решение пачкать бумагу приспело. Не мешкай в сомненьях. Исполнить спеши. Забудь о цензуре. Что вздумал — пиши. Но вот ты закончил последнюю строчку, Но вот ты поставил последнюю точку. Что дальше? Представь, что твой труд есть солдат Скомандуй ему: шагом марш в «самиздат»! И чудо великое вмиг сотворится. Дитя твоей мысли в борца превратится. *** Годы пройдут и потомки когда-то Откроют останки бойца «самиздата». И скажут... Ну, скажут, конечно, муру. Я лично потомков в расчет не беру. Если случается, высижу что-то, Птенцов отдаю «самиздата» заботам. Потом узнаю я случайно, что вроде Они еще живы, они где-то бродят. Обидно, никто не поверит, что эти Бродяги-стихи суть родные мне дети . Главными потребителями самиздата были гуманитарная интеллигенция и студенчество, но не только они. Во всех грамотных социальных группах имелся самиздатовский репертуар, соответствующий их культурным и коммуникационным запросам. Есть произведения самиздата, интересующие всех, например, рецепты народной (восточной) медицины, частная жизнь кинозвезд и политиков, преступный мир и т. п. Бесцензурная советская литература, помимо самиздата, включала еще и тамиздат. Тамиздат представлял собой способ публикации за рубежом произведений печати, отвергнутых советской цензурой. Первый прецедент Тамиздата — публикация в Милане романа Б.Л. Пастернака «Доктор Живаго» в 1957 г. В 1966 г. А. Синявский и Ю. Даниэль подверглись судебному преследованию за их «тамиздатовские» произведения, вышедшие под псевдонимами. Роль тамиздата выполняли многочисленные эмигрантские журналы («Грани», «Континент», «Новый журнал», «Время и мы», «Вестник РХД», «Стрелец», «Эхо» и др.), а также книжные издательства США, Франции, Англии, ФРГ. Кроме современников, эти издательства выпускали в свет книги А. Ахматовой, М. Булгакова, Вяч. Иванова, Д. Хармса, А. Введенского, Н. Олейникова, которые не публиковались в СССР. Наконец, зарубежные русские издательства публиковали писателей-эмигрантов, живущих за рубежом. Публикации тамиздата поступали в спецхраны крупнейших советских библиотек, доходя таким образом до русского читателя. Самиздат и тамиздат, помимо политического и социально-психологического аспектов, имели еще аспект экономический. Дело в том, что торговля продукцией самиздата и тамиздата стала одной из первых зон рыночного предпринимательства. Стихийно установился маркетинговый порядок производства и сбыта продукции, круг клиентов, связь с поставщиками. Цены устанавливались по законам свободного рынка. На нелегальном книжном рынке, как и на советском государственном рынке, царил дефицит, а обладание самиздатом или тамиздатом было одним из видов престижного потребления, символом принадлежности к культурно-оппозиционной элите. Не случайно в процессе перехода к рыночной экономике первыми независимыми издателями стали бывшие диссиденты и активисты самиздата. В 1985—1987 гг. самиздат легализовался. Ему не нужна была реклама, он имел налаженные связи с производителями и запас продукции, поэтому легко добился лидерства на книжном рынке. Благодаря зарубежным связям, самиздатовские предприниматели перешли на компьютерную полиграфию и заказные типографские издания. Чтобы сохранить привлекавший читателей имидж в конце 80-х годов стали практиковать стилизацию самиздата, имитируя внешние формы самодельных брошюрок и журналов. В это время спрос на самиздатовскую и тамиздатовскую литературу достиг максимума. В 90-е годы интерес к диссидентству и советскому самиздату пошел на убыль. Можно констатировать завершение истории советского самиздата и тамиздата . Однако мы забежали вперед. В 1965—1985 гг. самиздат и тамиздат играли очень важную роль в духовной жизни страны. Благодаря самиздату была спасена честь русской литературы, деформированной социалистическим реализмом. Между тем дряхлеющий советский тоталитаризм продолжал беспомощные попытки противопоставить вольной самиздатовской мысли подцензурную идеологическую догматику. Ю.В. Андропов в 1983 г. призвал даже к пропаганде, нацеленной против вражеского свободомыслия. Но тотальная цензура, как и советский тоталитаризм в целом, были исторически обречены. Хронологической вехой падения тоталитарной цензуры является август 1990 г., когда вступил в силу Закон Российской Федерации «О средствах массовой информации». Под средствами массовой информации — уточняется в Законе — понимается периодическое издание (газета, журнал, альманах, бюллетень и т. д.), радио-, теле-, видеопрограмма, кинохроника и т. п. Цензура массовой информации, т. е. требование со стороны должностных лиц, государственных органов или общественных объединений предварительно согласовывать сообщения и материалы, а также наложение запрета на распространение сообщений и материалов, — не допускается. Не допускается также создание и финансирование организаций, учреждений, органов или должностей, в задачи которых входит осуществление цензуры.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Тотальная цензура. Опыт Советского Союза» з дисципліни «Загальна теорія соціальної комунікації»
