Социальная память — хранилище всевозможных смыслов: знаний, умений, стимулов, эмоций. Легко заметить, что общественные настроения, выражающие желания, симпатии, антипатии большинства членов общества, подтверждены довольно быстрым изменениям. Популярные вчера лозунги и идеалы, сегодня забыты; привлекательные недавно лидеры и общественные движения теперь кажутся старомодными и обветшалыми. Механизмы быстротечной смены общественных настроений действуют таким образом, что не допускается накопление и одновременное существование в актуальном общественном сознании противоположных стремлений и эмоций. Допустим, доверие к М. С. Горбачеву, возникшее в годы объявленной им перестройки, довольно быстро сменилось разочарованием и симпатиями к его оппоненту Б. Н. Ельцину, но и популярность Ельцина продолжалась не десятилетия. Положительность эмоционально-ориентационной неустойчивости в том, что не происходит перегрузка социальной памяти, она оперативно очищается и обновляется. Поэтому постоянного роста эмоционально-волевой составляющей социальной памяти не происходит. Иное дело — рациональные знания и умения. Здесь нет автоматически действующего механизма разгрузки, и человечество столкнулось с кризисными явлениями, разрешение которых пока не просматривается. Кризис имеет количественную и качественную интерпретации. Количественная интерпретация заключается в следующих рассуждениях. Развитие общественного познания вызывает противоречие между постоянно растущими объемами текущей информации и информационных фондов и физическими возможностями индивидуальной памяти освоить их. Это противоречие, получившее название кризис информации, особенно болезненно переживается профессиональными учеными, которые сугубо выборочно и фрагментарно знакомятся с работами коллег из других стран, да и своих соотечественников. В 1965 г. президент Академии наук СССР А. Н. Несмеянов приводил следующий расчет: «Если бы химик, свободно владеющий 30 языками (условие невероятное), начал с 1 января 1964 г. читать все выходящие в этом году публикации, представляющие для него профессиональный интерес, и читал бы их по 40 часов в неделю со скоростью 4 публикации в час, то к 31 декабря 1964 г. он прочитал бы лишь 1/20 часть этих публикаций. В будущем, — предсказывал А. Н. Несмеянов, — положение ухудшится еще больше, поскольку годовой прирост химической литературы составляет несколько более 8,5%» . Конечно, вследствие разделения труда в химии нет такого сверхлюбознательного химика, который нуждался бы во всех «публикациях, представляющих для него профессиональный интерес». Однако человеческие возможности восприятия, а главное — понимания печатных текстов, действительно сурово ограничены, и это нельзя не учитывать. Очевиден ущерб, наносимый информационным кризисом научно-техническому прогрессу: гениальные открытия, может быть, сделаны, опубликованы и похоронены в недрах библиотек; расширяется дублирование исследований; снижается уровень компетентности специалистов, — короче, «мы не знаем, что мы знаем» из-за отсутствия надежного контроля за содержанием фондов общественного знания. Ситуацию информационного кризиса не облегчают реферативные журналы, экспресс-информация и другие способы свертывания публикаций; не помогают и автоматизированные информационно-поисковые системы. Ведь сущность кризиса состоит в ограниченности восприятия информации индивидуальной памятью, а эти ограничения снять не удается («методики скорочтения» мало утешают). Качественная сторона кризиса социального познания состоит в противоречивости самого знания, концентрированного в памяти общества. В начале XX века была общепризнана кумулятивная модель роста научного знания. Кумулятивность понималась как «постепенный последовательный рост однажды познанного, подобно тому, как кирпичик к кирпичику наращивается стена. Труд ученого в этом случае состоит в добывании кирпичиков-фактов, из которых рано или поздно производится здание науки, ее теория» . На смену кумулятивной концепции пришла концепция революционных переворотов в науке, отрицающая непреходящую ценность накопленного знания. Вследствие нестабильности общественное знание нельзя представить в виде логически стройной и эстетически гармоничной структуры, это не система, а мозаика. Мозаика отличается от системы тем, что не имеет единой структуры, объединяющей элементы в системную целостность. Характеристику мозаичности культуры, данную в свое время А. Молем, можно распространить на общественное знание. Мозаичная культура, по словам А. Моля, складывается из «разрозненных обрывков, связанных простыми, чисто случайными отношениями близости по времени усвоения, по созвучию или по ассоциации идей... Она состоит из множества соприкасающихся, но не образующих конструкций фрагментов, где нет точек отсчета, нет ни единого общего понятия, но зато много понятий, обладающих большой весомостью (опорные идеи, ключевые слова и т.д.)» . Пример мозаичности — вузовское образование, где нет жесткой последовательности и преемственности курсов. Если присмотреться к мозаике общественного знания, оказывается, что это мозаика конкурирующих и кооперирующих смысловых блоков. В качестве смысловых блоков выступают: теории, концепции, научные школы, доктрины, научные дисциплины, в своих локальных пределах обладающие хорошо развитою системностью: единство терминологии, методологии, целевых установок, традиций и т. д. Итак, общественное знание — это не жесткая система систем, а мягкая мозаика относительно устойчивых и самобытных смысловых конструкций. Вследствие конкурентной борьбы мозаика общественного знания не имеет стабильной структуры и постоянно видоизменяется, исключая тем самым кумулятивное накопление. Существуют следующие типичные виды конкуренции, можно сказать, противоречия в мозаике общественного знания: 1. Конкуренция старого и нового, естественная для любой эволюционно развивающейся целостности. Этот вид конкуренции приобретает разную остроту в разных разделах общественного знания. Политическое и техническое знание устаревает довольно быстро и интенсивно вытесняется в архивную часть социальной памяти; для областей искусства и философии характерно сохранение актуальности классических произведений; правовое, нравственное, религиозное сознание отличается высокой стабильностью, доходящей до догматизма. 2. Конкуренция стилей мышления: обыденно-мифологический и научно-технический, образно-художественный и абстрактно-рациональный («лирики» и «физики»), детерминистский и вероятностный, различные стили религиозного мышления. Стиль мышления — это составная часть методологии, поэтому конкуренция стилей мышления отражает конкуренцию методологических учений. 3. Конфликт между различными классовыми идеологиями, принимающий форму непримиримой идеологической борьбы; конфликт между религиозным и атеистическим мировоззрением, между ортодоксальными и еретическими доктринами. 4. Конкуренция различных ответов на один и тот же вопрос (разные способы разрешения одной и той же проблемы). Причиной конкуренции в данном случае является относительная истинность наших знаний. Отсюда следует гипотетичность большей части корпуса положительного знания, а значит, необходимость конкуренции между гипотетическими ответами на один и тот же познавательный вопрос. Конкуренция такого рода принимает явную форму в дискуссиях, диспутах, круглых столах и т.п. 5. Конкуренция национальных мозаик общественного знания, обусловленная различием языков, этнопсихологическими особенностями, культурно-историческими традициями и пр. Например, понимание «истины» и «правды» в русской философии и западноевропейской (см. раздел 2.6.). 6. Конкуренция одинаковых ответов на один и тот же вопрос. В данном случае речь идет о дублировании результатов познания, повторении уже известного «изобретения велосипедов», и т.п. Эта конкуренция обостряется, если затрагиваются приоритет или престиж (вспомним почти столетние споры вокруг изобретения радио: А. С. Попов или Г. Маркони?). Конкурентным тенденциям, принимающим иногда разрушительный и нигилистический характер, противостоят кооперативные процессы, которые не упрощают мозаичность знания, а напротив, придают ей многомерность, затрудняя поиск истины. 1. Устаревшие знания не отрицаются абсолютно, а в «снятом», качественно преобразованном виде входят в состав нового знания. И. В. Гете авторитетно утверждал: «Истина и заблуждение происходят из одного источника. Вот почему часто мы не имеем права уничтожать заблуждение, потому что вместе с тем мы уничтожаем истину». Поэтому преемственность выступает как один из видов кооперации в общественном познании. Архивная часть общественного знания не утрачивает общественной ценности, не превращается в обременительный реликт. Там хранятся объяснения нынешнего состояния дел, «зерна истины», которые могут возвратить актуальность архивному знанию, и в силу этого тексты прошлых эпох бережно сохраняются в библиотечных и архивных фондах, усугубляя кризис информации. 2. Разнообразие конкурирующих стилей мышления и разных методологических подходов расширяет выбор средств самореализации человека; эти средства не исключают, а скорее дополняют друг друга. Поэтому современному исследователю, чтобы избежать односторонности, нужно овладеть не одним, а несколькими методологиями и стилями мышления — задача столь же трудная, как христианину понять буддизм, и наоборот. 3. Идеологические, классовые, религиозные конфликты служат испытанием жизнестойкости тех или иных доктрин, и в этом отношении способствуют развитию общественного знания. Плохо, когда исследователь вольно или невольно оказывается втянутым в эти конфликты и утрачивает свои независимость. 4. Конкуренция старого, утвердившегося в общественном мнении знания, и знания нового, ищущего признания, часто приводит к дифференциации научного знания. Дифференциации противостоит интеграционная тенденция, укрепляющая системную целостность науки. Важную конструктивную функцию в процессе интеграции научного знания играют обобщающие науки (метанауки), синтезирующие достижения частных дисциплин и преодолевающие барьеры непонимания и терминологической разобщенности между ними. 5. Национальной обособленности противостоит тенденция к формированию единой общечеловеческой культуры. Эта тенденция проявляется в создании глобальных коммуникационных систем, примером которых служит Интернет. При этом предполагается признание безусловной ценности и сохранение самобытности культуры всех народов, что не разгружает национальную социальную память, а напротив, дополнительно ее отягощает, ибо в нее включаются инородные «общечеловеческие» элементы. 6. Одинаковые ответы на один и тот же вопрос представляются вредной избыточностью, когда речь идет об «изобретении велосипедов», но, вместе с тем, они имеют свою положительную сторону. Как известно, дублирование сообщений в коммуникационных системах повышает надежность передачи информации. Дублируются чаще всего сообщения, обладающие повышенной общественной актуальностью, пользующиеся массовым спросом, и поэтому избыточность такого рода во многих случаях оправдана. Более того, она может быть полезна, когда одни и те же элементы знания представляются в документах, имеющих разное целевое и читательское назначение. Итак, содержательная противоречивость и мозаичность — характерная особенность стремительно растущих национальных систем общественного знания. Интеллектуальные способности отдельного человека бессильны охватить многомиллионные документальные фонды, скрывающие в своих недрах высшие достижения человеческой культуры и «золотую жилу дальнейшего прогресса» (В. Буш). Возникает соблазн: нельзя ли образовать «золотой фонд общечеловеческой культуры», куда включить обозримый круг наиболее выдающихся произведений человеческого гения? Эта соблазнительная идея лежит в основе проекта «Память мира», выдвинутого ЮНЕСКО в 1994 г. Главным камнем преткновения на пути успешной реализации проекта всемирной памяти лежит проблема отбора общечеловеческих ценностей, которые должны войти в «Память мира». Дело в том, что современникам не дано правильно предугадать будущую судьбу созданных сегодня творений. М. М. Бахтин обращал внимание на парадоксальность судьбы общечеловеческих духовных ценностей. Парадокс заключается в том, что «в процессе своей посмертной жизни они обогащаются новыми значениями, новыми смыслами и как бы перерастают то, чем они были в эпоху своего создания. Мы можем сказать, что ни сам Шекспир, ни его современники не знали того «великого Шекспира», какого мы теперь знаем. Втиснуть в Елизаветинскую эпоху нашего Шекспира никак нельзя... Античность сама не знала той античности, которую мы теперь знаем... Древние греки не знали о себе самого главного, они не знали, что они древние греки и никогда себя так не называли» . Причина парадоксального обновления и обогащения смыслов в вечности после смерти их творцов во времени заключается в том, что в этих смыслах аккумулированы общечеловеческие духовные ценности, которые великие литераторы и художники смогли уловить и воплотить в своих произведениях. Но требуется испытание временем, чтобы последующие поколения смогли оценить шедевры дедов и прадедов. Есть опасность, что «Память мира» может превратиться в музей древностей, если человечество не овладеет методологией отличать произведения общечеловеческого достоинства от модных бестселлеров.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Противоречия общественного познания» з дисципліни «Загальна теорія соціальної комунікації»
