Глядя на таблицу X, можно удостовериться в том, что метафора и метонимия взаимно дополняют друг друга: в метафоре промежуточное понятие является частью исходного и результирующего, в то время как при метонимии оно их объемлет. Здесь было бы уместно связать метафору и метонимию с понятиями денотации и коннотации, которые используются только в семантике, но имеют аналоги и в плане референции. Метафора строится на основе денотативных, ядерных сем, входящих в толкование слова. При метонимии используются коннотативные семы, то есть семы смежные, принадлежащие к более обширному целому и входящие в определение этого целого. Если придерживаться концепции И. Икегами (Ikegami 1967, с. 49 — 67), которая очень близка к нашей, то можно считать, что существуют два источника коннотации: сопоставление одного слова с другими (здесь имеется в виду как сопоставление означающих, так и сопоставление означаемых) и сопоставление референта слова с другими сущностями реального мира (следовательно, сущностями экстралингвистическими). Языковые коннотации возникают на основе сопоставления данного слова с единицами: a) фонологическая структура которых частично совпадает с фонологической структурой данного слова; b) которые могут быть подставлены вместо данного слова в заданном контексте;
216 c) с которыми может сочетаться данное слово; d) в которые данное слово входит в качестве составной части; e) семантическая структура которых частично совпадает с семантической структурой данного слова; f) чья графическая структура частично совпадает с графической структурой данного слова. Эти ряды сопоставлений виртуальны и могут не совпадать при переходе от одного говорящего к другому. Поскольку любой контекст в первую очередь налагает запрет на часть форм и значений входящей в него лексемы, можно считать, что первичная сеть сопоставлений относится к формам и значениям данного слова, которые несовместимы с данным конкретным контекстом. Вторичная сеть может быть получена путем применения правил а — f к данному слову, третичная сеть — путем применения тех же правил к результату их первого применения и т. д. В нашей модели не все сопоставительные процедуры, описанные И. Икегами, относятся к коннотативным процедурам. Правила d, e и f лежат в основе применения операции сокращения с добавлением (правило е, в частности, является основой для метафоры). В отличие от них правила c и d вполне соответствуют тому, что мы называем коннотацией, и, как явствует из всего вышеизложенного, именно они применимы к нашей концепции метонимии. Принято различать несколько основных «видов» метонимии: емкость/содержимое, изготовитель/изделие, сырье/ готовое изделие, причина/следствие и т. д. Эти виды соответствуют наиболее представительным типам коннотации между словами. И поскольку не все случаи семантической несовместимости слова и его контекста в рассмотренном выше смысле сводимы к синекдохе и метафоре, получатель сообщения иногда вынужден использовать тот или иной тип коннотации для того, чтобы осуществить редукцию такого рода несовместимостей. Все сказанное выше можно сформулировать в виде гипотезы (которая должна быть проверена самым тщательным образом при помощи эксперимента), заключающейся в том, что при редукции метасемем читатель прежде всего прибегает к аналитическим процедурам. Он сразу же стремится выяснить, является ли данная фигура синекдохой, метафорой или антифразисом. И только если рассмотрение семических данных, сведений о ядре
217 и коде — данных объективных — ничего не дало, он обращается к коннотативным процедурам, которые позволят ему опознать метонимию. Основные типы коннотации быстро стали для нас привычными, и в обыденной речи мы сталкиваемся с различными классами более или менее устойчивых метонимических образований, таких, например, как класс «знаков» для той или иной группы лиц: le froc 'монашеская ряса', la couronne 'корона', le sceptre 'жезл', la houlette 'посох', l'épée 'шпага', la robe 'сутана', le voile 'вуаль' ... И может быть, именно эта «естественная предрасположенность» метонимии к клишированности сделала ее столь непопулярной в современной литературе, поскольку там она встречается гораздо реже, чем в обыденной речи: клишированное отклонение уже не отклонение. Однако мы можем привести пример чистой, «неклишированной», метонимии, заимствованный из спортивного лексикона:
Les Ford ont levé le pied букв. 'Форды отпустили газ [= замедлили ход, остановились] (Репортаж с автомобильной гонки).
Les Ford 'Форды': инструмент — агент. Lever le pied 'отпустили газ' : причина — следствие. Вот еще один пример, заимствованный у В. Гюго (мы еще вернемся к нему ниже в связи с описанием имеющихся в этом примере антитез) :
...et tu rendras à ma tombe Ce que j'ai fait pour ton berceau, букв. '...и ты воздашь моей могиле то, что я сделал для твоей колыбели'.
Если метафора может строиться на минимальном семическом пересечении, метонимия может охватывать сколь угодно большое «объемлющее» множество. Таким образом, в предельном случае эти фигуры совпадают, хотя это не обосновано ни внутренними, ни внешними причинами. Такая возможность (чтобы не сказать, опасность) широко используется в рекламе, где необходимое объемлющее множество как бы создается при помощи текста, но в результате мы часто сталкиваемся с некорректными с логической точки зрения утверждениями. Допустим, что на рекламе изображена мощная спортивная машина, которая через метонимию олицетворяет человека действия. Рекламная надпись гласит:
218 СПРИНТ, сигарета человека действия
Если связь «СПРИНТ — мощный автомобиль — человек действия» для нас очевидна, то связь между СПРИНТом и сигаретой абсолютно произвольна... В этой рекламной надписи не используются уже имеющиеся типы метонимических отношений: текст рекламы сам устанавливает совершенно новые связи между объектами.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Коннотация» з дисципліни «Загальна риторика»
