«Поэтому я, не колеблясь, утверждаю, что оптический анализ дает возможность различить малейшие количества этих веществ с такою же точностью, как любой из известных способов». Однако эти мысли еще не столь определенны и, главное, не столь общи, как это может показаться. В статье «Zur Geschichte der Spectralanalyse» («К истории спектрального анализа) Кирхгоф приходит к заключению, что ни Гершель, ни Тальбот не доказали в своих работах строгой зависимости тех или других линий от присутствия в пламени соответствующего элемента, и с этим нельзя не согласиться, если принять во внимание, что Тальбот приписывает светлую линию в желтой части спектра как сере, так и натриевым солям. То же следует сказать об опытах Уитстона, который, вызывая электрические искры между различными металлами, нашел, что спектр искры характеризует металл. Больше внимания возбудило открытие Брюстера, что фраунгоферовы линии можно воспроизвести в искусственном свете, — открытие, которое он сообщил в Оксфорде на собрании английских натуралистов в июне 1832 г. Уильям Галлоус Миллер повторил эти опыты и описал их даже раньше Брюстера. Последний наблюдал в спектре света, пропущенного через газообразную азотную кислоту, более 2000 темных линий и приписал их избирательному поглощению света газом. Фраунгоферовы линии, которых он в солнечном спектре насчитывал тоже более 2000, он истолковал как линии, происходящие от поглощения света нашей атмосферой или, может быть, и атмосферой Солнца. Зависимость фраунгоферовых линий от состояния нашей атмосферы Брюстер действительно доказал; но установить подобную зависимость от состояния солнечной атмосферы во время солнечного затмения 15 мая 1836 г. Форбсу не удалось. Вреде объяснил происхождение темных линий спектра совершенно иначе, чем Брюстер. «Если тела, — говорит он, — состоят из атомов, которые находятся на определенных расстояниях друг от друга, то от отдельных атомов должно происходить частичное отражение; вследствие этого может образоваться целый ряд систем световых волн, из которых каждая имеет меньшую интенсивность и каждая несколько замедляется. Интерференция таких волн и может вызвать эти темные линии». Брюстер воспользовался своими темными линиями, как оружием против волновой теории света. Подчеркнув то обстоятельство, что эта теория еще не объяснила дисперсии света, он, далее, говорит: «Когда мы пропускаем свет через очень тонкий слой этого (т. е. азотной кислоты) газа, то из падающего светового пучка газ не пропускает, по крайней мере, 2000 различных порций, а другие 2000 порций он пропускает беспрепятственно; и, что странно, — то же самое тело в жидком состоянии пропускает сквозь себя и те 2000 порций, которые оно задерживает в газообразном состоянии; таким образом, в жидкости эфир колеблется легко для всех лучей, а в газе, где, казалось бы, эфир должен был бы быть в гораздо более свободном состоянии, он не способен пропустить колебания 2000 порций». Затем следует приведенное уже раньше патетическое восклицание, что таким образом он, Брюстер, был прав, не желая преклонить колена перед новым алтарем (т. е. перед волновой теорией света). Насколько неудачен был этот выпад Брюстера против волновой теории, настолько же мало плодотворной оказалась данная им характеристика фраунгоферовых линий, как линий поглощения. Шаткость всей мысли затемнила цель развития, и спектральные исследования вместо того, чтобы именно теперь начаться, на долгое время заглохли.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «ВЫПАД БРЮСТЕРА ПРОТИВ ВОЛНОВОЙ ТЕОРИИ» з дисципліни «Історія фізики»
