Американская глобальная гегемония в настоящее время является фактом жизни. Ни у кого, в том числе и у самой Америки, нет выбора в этом вопросе. Если бы Америка, как Китай более 500 лет назад, решила изолироваться от мира, она поставила бы под угрозу свое собственное существование. Но, в отличие от Китая, Америка не сможет изолировать себя от глобального хаоса, который немедленно возникнет. Однако в политике, как и в жизни, все когда-то проходит. Гегемония тоже является преходящей исторической (р"а"зой. В конечном счете, пусть даже не очень скоро, американское глобальное доминирование пойдет на убыль. Поэтому для американцев было бы своевременным попытаться представить, какое наследие оставит эта гегемония. Реальный выбор состоит в том, как Америка должна осуществлять свою гегемонию, с кем она этой гегемонией может делиться и какова должна быть конечная цель, на которую она должна быть направлена. Какова главная цель беспрецедентной американской глобальной мощи? Ответ на этот вопрос определит, будет ли американское лидерство опираться на международный консенсус или же в основе американского верховенства будет самоуверенное доминирование, основанное на мощи Америки. Всеобщее согласие усилит главенствующую роль Америки в мировых делах, а легитимность этой роли укрепит ее статус как единственной мировой сверхдержавы; доминирование потребует от Америки больших затрат для укрепления ее мощи, хотя она по-прежнему будет обладать уникальным превосходством. Другими словами, в первом случае Америка будет сверх-державой-плюс, а во втором - сверхдержавой-минус. Само собой разумеется, что первой и главной целью национальной мощи Америки является обеспечение ее собственной безопасности. В условиях, когда обстановка в мире становится все более неопределенной в плане обеспечения безопасности, особенно с учетом возрастающей способности не только 268 269 государств, но и подпольных организаций наносить удары, приводящие к многочисленным жертвам, обеспечение безопасности американского народа должно быть главной целью глобальной политики США. Однако в наш век безопасность одной отдельно взятой страны является химерой. Стремление к безопасности должно включать усилия, направленные на мобилизацию глобальной поддержки этих усилий. В противном случае международное недовольство и зависть по поводу верховенства Америки могут стать угрозой ее безопасности. В каком-то смысле эта зловещая тенденция уже пробивает себе дорогу. Америка с триумфом вышла из «холодной войны», стала подлинной сверхдержавой-плюс. Спустя десятилетие она рискует стать сверхдержавой-минус. За два года, истекшие после 11 сентября 2001 г., первоначальная глобальная солидарность с Америкой все больше превращается в изоляцию Америки и глобальные симпатии уступают место широко распространяющимся подозрениям в отношении подлинных мотивов использования ею своей мощи. В этом плане особенно показательно, что увенчавшееся военным успехом, но вызвавшее противоречивую международную реакцию вторжение в Ирак привело к возникновению ставящего в тупик парадокса: военный авторитет Америки никогда не был так высок, а ее политический авторитет так низок. Все признают, что Соединенные Штаты являются единственной державой, способной организовать и победоносно завершить военную операцию в любой части мира. Однако оправдание войны в Ираке - категорические утверждения президента и его высших советников, что Ирак обладает оружием массового поражения, - оказалось не соответствующим действительности. Это нанесло ущерб престижу США в мире не только среди антиамерикански настроенных левых, но и среди правых. Поскольку международная легитимность в значительной степени основывается на доверии, ущерб, нанесенный глобальному авторитету США, нельзя рассматривать как незначительный. В этой связи представляется особенно важным, как Америка определяет для себя и для всего мира главную цель своей гегемонии. Это определение должно отражать главный стратегический вызов, стоящий перед Америкой, на борьбу с которым она хочет мобилизовать мир. От того, насколько ясно и морально оправданно она это сделает, какое при этом будет проявлено понимание нужд и чаяний других, в значительной степени будут зависеть масштабы и границы эффективного использования американской мощи. Короче говоря, это определит, 270 будет ли Америка сверхдержавой-плюс или сверхдержавой-минус. После 11 сентября большинству в мире представляется, что основной акцент во внутренней и внешней политике США сделан на «глобальной борьбе с терроризмом». Основной заботой администрации Буша было стремление приковать внимание общественности к этому явлению. С терроризмом, который был обозначен нечеткими контурами, осужден преимущественно в теологических и моралистических терминах, лишен связи с какими-либо нерешенными региональными проблемами, но в целом привязан к исламу, следует бороться с помощью создаваемых для выполнения определенных задач коалиций единомышленников-партнеров, разделяющих (или делающих вид, что разделяют) схожую озабоченность по поводу терроризма как главного вызова нашего времени. Таким образом, искоренение этого зла выглядит как самая неотложная задача, успешное решение которой будет способствовать укреплению глобальной безопасности. Сосредоточение усилий на терроризме политически привлекательно в краткосрочной перспективе. Главное достоинство такого подхода заключается в простоте. Демонизируя неизвестного врага и спекулируя на смутных страхах, можно получить поддержку в обществе. Но как долгосрочная стратегия такой подход малоперспективен, он может вызвать международные разногласия и пробудить в других нетерпимость («кто не с нами - тот против нас»), всколыхнуть ура-патриотические эмоции и послужить отправной точкой для произвольного определения Америкой других государств как «находящихся вне закона»1. Это чревато тем, что Америку станут воспринимать за рубежом как целиком поглощенную своими собственными интересами, а антиамерикански настроенные идеологи получат основание заклеймить Америку как самозваного стража порядка. Из определения терроризма как главной угрозы безопасности Америки вытекают три важных стратегических вывода, вызывающие серьезное беспокойство за рубежом: «кто не с нами — тот против нас»; упреждающий военный удар так же оправдан, как и предотвращение; долгосрочные союзы могут быть заменены коалициями ad hoc, создаваемыми для выполнения определенных задач. Первый представляет опасность в плане поляризации, второй создает ситуацию стратегической непредсказуемости, а третий вызывает политическую нестабильность. В совокупности они лишь усиливают представление об Америке как о сверхдержаве, склонной к произвольным действиям. 271 Один опытный европейский наблюдатель, сравнивая современную Америку с античным Римом, сделал глубокое замечание: «Мировые державы, не имеющие себе равных, составляют самостоятельный класс. Они никого не считают себе равными и очень легко зачисляют своих сторонников в число друзей -amicuspopuli Romani*. У них уже больше нет врагов, есть только бунтовщики, террористы и государства-изгои. Они уже не воюют, а только карают. Они искренне возмущаются, когда вассалы отказываются вести себя так, как это положено вассалам»2. (К этому хочется добавить: они не вторгаются в чужие страны, они их только освобождают.) Эти слова написаны автором до 11 сентября, но они удивительно точно выразили позицию некоторых американских политиков, с которой те отстаивали в ходе обсуждения в ООН в 2003 году решения о войне против Ирака. Альтернативным подходом к определению главного стратегического вызова могла бы стать ориентация в более широком плане на глобальные беспорядки и их некоторые региональные и социальные проявления, среди которых терроризм является действительно угрожающим симптомом. Такой подход позволил бы США создать прочный и расширяющийся альянс близких по духу демократий и повести его на последовательную борьбу за ликвидацию условий, вызывающих эти беспорядки. В этом плане привлекательность успеха американской демократии и ее влияние на окружающий мир через более гуманное определение глобализации будут подкреплять эффективность и легитимность американской мощи и усиливать возможности преодоления - вместе с другими - причин и последствий глобальных беспорядков. Сегодня эти беспорядки проявляются в различных формах. Они обостряются и углубляются массовой нищетой и социальной несправедливостью, хотя это и не является единственной причиной такого процесса. В некоторых регионах определенную роль играет национальное угнетение, в других - межплеменная рознь, в третьих - религиозный фундаментализм. Они проявляются вспышками насилия и брожением по всему юго-восточному поясу Евразии, Ближнего Востока, большей части Африки и некоторых регионов Латинской Америки. Они вызывают ненависть и зависть к господствующим и процветающим и в дальнейшем, видимо, будут становиться все более смертоносными, особенно с распространением оружия Amicus populi Romani (лат.) - друг народа Рима. - Прим. пер. 272 массового поражения. Некоторые проявления этого насилия еще более неразборчивы в выборе жертв, чем терроризм: каждый год гибнут десятки тысяч людей, сотни тысяч получают увечья, а миллионы людей страдают от последствий обычных военных действий. Признание глобальных беспорядков в качестве основного вызова нашего времени требует понимания сложных проблем. Но в этом как раз и заключается главная слабость американской политической среды. Этот процесс трудно свести к хлестким лозунгам, и, в отличие от терроризма, его нельзя использовать на интуитивном уровне для мобилизации американского общества. Его гораздо труднее персонализировать при отсутствии какой-то демонической фигуры, вроде Усамы бен Ладена. Его так же трудно использовать в целях самовозвышения, как эпическую конфронтацию между добром и злом по типу титанической борьбы с нацизмом и коммунизмом. Но оставлять в стороне глобальные беспорядки - значит игнорировать главную реальность нашего времени: массовое глобальное политическое пробуждение человечества и углубляющееся понимание им невыносимого неравенства условий жизни людей. Ключевая проблема будущего заключается в том, смогут ли ненавидящие Америку демагоги использовать это пробуждение или это приведет к осознанию мировым сообществом общности своих интересов, отождествляемой с глобальной ролью Америки. Следует признать, что, как и в случае более узкой проблемы борьбы с терроризмом, успешный ответ на глобальные беспорядки будет в большой степени зависеть от американской мощи как основной предпосылки глобальной стабильности. Вместе с тем это потребует долгосрочных обязательств, вытекающих из чувства моральной справедливости, а также из национальных интересов США, направленных на постепенную трансформацию подавляющей американской мощи в некую добровольно принимаемую гегемонию, в которой лидерство осуществляется через общие убеждения совместно с долгосрочными союзниками, а не просто за счет доминирования. Общие интересы всего мирового сообщества не следует путать с мировым правительством. На данном историческом этапе идея мирового правительства лишена практического смысла. В мире, где отсутствует даже минимальное согласие, необходимое для общего правительства, Америка, безусловно, не может поступиться своим суверенитетом в пользу какой-то наднациональной власти, и она не должна этого делать. Сегодня единственным возможным (в самом приблизительном смысле 273 этого понятия) «мировым правительством» может быть только американская глобальная диктатура, но это будет очень нестабильная и в конечном счете порочная затея, которая сама себя погубит. Мировое правительство может либо остаться прекраснодушной мечтой, либо стать кошмаром, но еще на протяжении жизни нескольких поколений оно не станет серьезным проектом. С другой стороны, общность интересов мирового сообщества не только желательна, но она уже пробивает себе дорогу. Отчасти это результат спонтанного процесса, присущего динамике глобализации, отчасти следствие целенаправленных усилий, в первую очередь со стороны Соединенных Штатов и Евросоюза, по созданию целостной и всеобъемлющей системы международного сотрудничества3. Двусторонние и многосторонние соглашения о свободной торговле, региональные политические форумы и формальные союзы - все это способствует созданию системы взаимозависимых отношений, на данном этапе в большей степени на региональном уровне, но с тенденцией к расширению глобального сотрудничества. В совокупности все это составляет естественный процесс эволюции межгосударственных отношений в направлении создания международной неофициальной системы управления. Этот процесс надо поощрять, расширять и институциали-зировать и тем самым укреплять представление об общей судьбе человечества. Общие интересы предполагают баланс выгод и ответственности, означают передачу полномочий, а не диктат. Америка обладает уникальной возможностью возглавить этот процесс, поскольку она одновременно могущественна и демократична по системе правления. Поскольку эгоистическая гегемония неизбежно порождает противодействие, а демократия -подражание, элементарный здравый смысл подсказывает, что Америка должна ответить на это призвание. Таким образом, в практическом плане сохранение позиций Америки связано с характером ее глобального лидерства. Лидерство предполагает определение лидером того направления, которое позволяет мобилизовать других. Власть ради самой власти, доминирование ради увековечения этого доминирования не могут привести к устойчивому успеху. Доминирование само по себе ведет в тупик. В конечном счете оно мобилизует оппозицию, в то время как его высокомерие порождает самообман и историческую слепоту. Как отмечалось в предыдущих главах, перспективой человечества в ближайшие два десятилетия станет либо устойчивое движение к сообществу взаимных 274 интересов или ускоряющееся падение в пучину глобального хаоса. Принятие другими американского лидерства является непременным условием избежания хаоса. В практическом плане мудрое лидерство в мировых делах требует прежде всего рациональной и взвешенной политики самообороны, способной нейтрализовать наиболее вероятные и опасные угрозы американскому обществу, не вызывая параноидального чувства национальной беззащитности. Во-вторых, необходимы продолжительные и последовательные усилия по умиротворению наиболее острых очагов насилия в мире, которые являются источниками эмоциональной вражды, разжигающей насилие. В-третьих, потребуется длительная работа по вовлечению наиболее жизнеспособных и дружественных регионов мира в создание общей системы мер локализации и, там где возможно, ликвидации источников наибольшей опасности. В-четвертых, необходимо признать глобализацию не просто как возможность для расширения торговли и увеличения прибыли, но и как явление, имеющее более глубокое моральное измерение. И в-пятых, нужно воспитывать внутреннюю политическую культуру, которая даст четкое представление о многоплановой ответственности, которой сопровождается глобальная взаимозависимость. Необходимое глобальное лидерство может быть выработано только в результате сознательных, стратегически осмысленных и требующих больших интеллектуальных затрат усилий со стороны того, кого американский народ изберет своим президентом. Президент должен не просто будоражить американский народ, он должен просвещать его. Политического просвещения и большей демократии нельзя добиться одними лозунгами, разжиганием страхов или самодовольства. Любой политик испытывает подобное искушение, и следование этому курсу приносит свои политические выгоды. Но беспрерывные разговоры о терроризме искажают представление общества о мире. Они создают риск защитной самоизоляции, мешают обществу получить реалистическое представление о сложности мира и усугубляют раздробленность стратегической ориентации нации. В долгосрочном плане Америка сможет осуществлять стратегическое лидерство только при наличии более глубокого понимания обществом взаимной зависимости между национальной безопасностью США и глобальной безопасностью, так же как и бремени, которое налагают глобальное верховенство и связанная с этим необходимость создания стойких демократических альянсов, направленных на преодоление глобальных беспорядков.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Мировое господство или лидерство» з дисципліни «Світове панування або глобальне лідерство»
