Первый (после предварительных встреч в Хельсинки) раунд переговоров по ОСВ начался в столице Австрии Вене 16 апреля 1970 года. Можно было ожидать, что стороны в ходе домашних проработок учтут высказанные друг другу в Хельсинки точки зрения и начнут переговоры со скорректированных позиций. Но не тут-то было! Уже первые заявления показали, что сколь-либо заметных изменений в концепциях сторон не произошло, что основные расхождения остались и что делегациям, если они действительно были направлены в Вену для выработки договоренности, а не для иных целей, предстоит нелегкая задача искать взаимоприемлемые решения, практически с нуля. Было видно, что, хотя делегации приехали в Вену с объявленной целью договориться, каждая из них пока что была настроена на бескомпромиссное отстаивание своих заявленных позиций. В Москве считали, что в результате переговоров должны быть выработаны правила поведения сторон в области гонки вооружений и уменьшена международная напряженность, что позволило бы сократить расходы на оборону. Вместе с тем, советской делегации было строго предписано исходить из того, что достигнутые в ходе переговоров договоренности не должны «ослаблять оборонную мощь и боеготовность СССР и его союзников». В соответствии с ранее высказанным подходом к определению состава ядерных вооружений, подлежащих ограничениям, предлагалось относить к таким вооружениям не только МБР, БРПЛ и тяжелые бомбардировщики, но и ядерные 239 средства передового базирования, которые хотя и обладают меньшей дальностью действия, но благодаря размещению на базах вблизи границ другой стороны или мобильности, способны поражать объекты на территории другой стороны и решать таким образом стратегические задачи в общем плане ведения боевых операций. Глава делегации США на переговорах ОСВ-1 Дж. Смит в своих мемуарах признал, что американцы понимали позицию СССР в отношении ядерных средств передового базирования: «Советские военные — писал он, — должны были принимать во внимание эффективные возможности американских бомбардировочных сил, которые в 1970 году имели более 500 самолетов Б-52, 850 самолетов передового базирования, способных, по утверждению Советов, наносить удары по СССР, и 350 английских и французских бомбардировщиков, имевших стратегические задачи или обладающие радиусом действия, достаточным для достижения СССР» (1). Слова «по утверждению Советов» — лишь дань официальной позиции США на переговорах, которую Смит, следуя имеющимся директивам, должен был отстаивать на переговорах. Объективно в Вашингтоне, естественно, учитывали ЯСПБ в своих стратегических замыслах. Достаточно вспомнить заявление Макнамары в связи с Карибским кризисом, в котором, говоря о соотношении ядерных сил США и СССР (17:1), в число американских ядерных средств он включил и ядерные средства передового базирования. На предварительных встречах в Хельсинки этот советский подход американцами был отвергнут. Поэтому на последующих переговорах в Вене советская сторона не планировала вносить на этот счет какие-либо конкретные предложения. Она была намерена добиваться лишь согласования принципа подхода к определению состава стратегических наступательных вооружений, который обеспечивал бы выработку соглашения на основе примерного стратегического равновесия сторон. Что касается проблемы ПРО, то советская делегация была готова обсуждать ее на основе ограничения ее обороной столиц. Американцы приехали в Вену с другим настроем. Они предложили сразу же начать с выработки конкрет- 240 ной договоренности, не вдаваясь в изыскания по поводу вопросов стратегического равновесия или выработки определения стратегических вооружений. Они вновь стали настаивать на выработке договоренности об ограничении в первую очередь стратегических баллистических ракет — МБР и БРПЛ и, лишь в качестве уступки советской стороне — в какой-то мере стратегических бомбардировщиков. Как впоследствии объясняли американские участники переговоров, их в то время весьма беспокоили не только темпы развертывания Советским Союзом своих МБР и БРПЛ, но и полная неясность в отношении дальнейших планов в этой области. Во имя достижения главной цели — установления преграды для дальнейшего развертывания советских МБР и БРПЛ, они и пошли на включение в состав ограничиваемых СНВ стратегических бомбардировщиков. Однако на этом их готовность двигаться навстречу позиции СССР ограничилась. В их предложении по-прежнему в качестве объектов сокращения значились и РСД, и РПД, и КР ПЛ небольшой дальности. Особое место на переговорах занял вопрос о разделяющихся головных частях с боеголовками индивидуального наведения (РГЧ ИН) для стратегических ракет. Хотя к началу переговоров в Вене американцы уже были готовы начать постановку на боевое дежурство МБР с РГЧ ИН, тем не менее дискуссии в Соединенных Штатах вокруг этого нового оружия продолжались. Обсуждались две проблемы: взаимосвязь и взаимозависимость систем ПРО и головных частей ракет типа РГЧ ИН при их одновременном развертывании и роль РГЧ ИН в реализации задачи сохранения стратегического превосходства США над СССР. Даже представители Пентагона признавали, что одновременное оснащение стратегических баллистических ракет разделяющимися головными частями и развертывание достаточно крупной ПРО будет расценено в Москве как намерение обзавестись потенциалом безнаказанного первого ядерного удара. А это вряд ли будет способствовать желанию Советского Союза идти на ограничение своих программ развертывания стратегических баллистических ракет. В конечном счете администрация приняла что-то вроде компромиссного решения: РГЧ ИН развертывать, а на переговорах пойти на запрещение крупномасштаб- 241 ных ПРО страны. Вместе с тем в Вашингтоне понимали, что просто так от обсуждения проблемы РГЧ ИН на переговорах уйти не удастся. Поэтому был подготовлен хитроумный ход: не дожидаясь пока это сделает советская сторона, самим предложить не только запретить развертывание РГЧ ИН на ракетах, но и запретить испытания таких головных частей. В случае реализации такого решения США, уже испытавшие РГЧ ИН, могли бы их производить и складировать до момента, когда в них возникнет нужда. СССР не мог бы даже испытать свои РГЧ ИН. Это ставило стороны в крайне неравное положение. Для большей неприемлемости этого варианта для Советского Союза, он еще обуславливался согласием советской стороны на контроль с помощью «инспекций на местах». Расчет американских политиков оправдался — советская сторона решительно отклонила американское предложение. Общественно-политический итог был в пользу Вашингтона — он выглядел миротворцем. Советская дипломатия занесла в свой реестр минус, но ненадолго. Было разработано встречное предложение: запретить только развертывание РГЧ ИН, не запрещая их испытания. Реализация этого предложения ставила бы стороны в равное положение. С этим предложением не согласились Соединенные Штаты. Впрочем, создавалось впечатление, что, в случае, если Советский Союз и согласился бы с американским предложением, Соединенные Штаты, скорее всего, сами отказались бы от него. Было очевидно, что их не устраивала первая половина собственного предложения, содержащая запрет на развертывание РГЧ ИН. Реальность была такова, что в то время когда американская делегация в Вене внесла предложение о запрещении развертывания и испытаний РГЧ ИН, их развертывание в США уже началось. А это означало, что уже началось их серийное производство, так же как началось и производство новых ракет для этих головных частей, продолжалась начатая еще раньше модернизация под новые ракеты шахтных пусковых установок МБР и пусковых установок ПЛАРБ. Уже 18 апреля 1970 года, то есть всего через два дня после начала первого раунда советско-американских переговоров ОСВ-1 в Вене, на американской ракетной базе Майнот (штат Сев. Каролина) началась установка в шахты первых МБР «Минитмэн-3» с головными частями типа 242 РГЧ ИН. Спустя два месяца первые десять шахтных пусковых установок с такими ракетами были приведены в состояние боевой готовности. К концу 1970 года их стало 50. Работы велись с опережением графика. К этому же сроку были установлены РГЧ ИН на 64 БРПЛ типа «Посейдон С-4». И это было только начало. Приостановить уже раскрученный маховик перевооружения ни Пентагон, ни американский ВПК не позволили бы. Поэтому американской стороне на переговорах приходилось маневрировать, постоянно опасаясь, как бы русские не приняли их предложение. Что касается советской стороны, то и она, настаивая на запрещении развертывания РГЧ ИН без запрета на их испытания, понимала всю бесперспективность своей позиции, однако не снимала своего предложения, дабы не дать американцам возможность использовать это для оправдания развертывания ими своих новых ракет с РГЧ ИН. В целом подход советской стороны к переговорам в Вене был кратко сформулирован в виде «Основных положений по ограничению стратегических вооружений», в которых предлагалось: включить в состав стратегических наступательных вооружений (СНВ) все ядерные средства, способные поражать объекты на территории другой стороны; ограничить суммарным уровнем количество пусковых установок (ПУ) МБР, подводных лодок с баллистическими ракетами и стратегических бомбардировщиков с правом замены одних видов СНВ другими; вывести за пределы досягаемости объектов другой стороны все ядерные средства передового базирования, а базы, на которых они размещались, — ликвидировать; запретить развертывание РГЧ ИН; запретить передачу стратегических вооружений (и наступательных и оборонительных) третьим странам и не размещать эти вооружения на их территории; контроль за соблюдением положений будущего соглашения осуществлять с помощью национальных технических средств контроля. Советская делегация имела также полномочия согласиться на ограничение противоракетной обороны, а также на выработку соглашения по мерам уменьшения опасности возникновения ядерной войны между СССР и США вследствие случайных или несанкционированных пусков ракет. 243 Подготовленный документ по ПРО «Основные положения соглашения об ограничении развертывания систем противоракетной обороны» так и не был внесен на рассмотрение сторон — советская делегация решила, что для этого на переговорах не было подходящих условий. В то же время работа над соглашением «о мерах» пошла без особых трудностей — уже в сентябре 1971 года документ, согласованный сторонами, был подписан. Американская делегация, решив проявить гибкость, внесла на рассмотрение в Вене два варианта договоренности, отличавшихся, в основном, лишь уровнями ограничения СНВ. Базовой основой обоих вариантов было установление ограничений на количество пусковых установок МБР и БРПЛ равными для обеих сторон уровнями. Согласно первому варианту, сторонам предлагалось иметь не более 1710 пусковых установок МБР и БРПЛ, то есть ровно столько, сколько их в те годы имели США. Советский Союз в это время имел примерно столько же пусковых установок и продолжал строить новые. Своим предложением Вашингтон хотел остановить дальнейшее наращивание советских ракет. Второй американский вариант предусматривал тот же уровень ограничений ракет, но с последующим сокращением его до 1000 единиц. В обоих вариантах предлагалось разрешить замену пусковых установок МБР на пусковые установки БРПЛ, но не наоборот! Таким образом, американская сторона еще в начале переговорного процесса стала проводить линию на «перетягивание советских стратегических вооружений в море». Идея была проста — США тянули СССР в среду, где заведомо имели, и надеялись иметь в будущем, превосходство. Одновременно американская сторона предлагала договориться о запрещении мобильных пусковых установок МБР И здесь все было ясно — таким способом Вашингтон хотел ликвидировать потенциальное преимущество СССР, обладающего большей территорией равнинного или слабо пересеченного характера. Наконец, предусматривался пункт, составленный с учетом мнения американских критиков программы РГЧ ИН, предупреждавших, что в будущем СССР может развернуть на своих более крупных ракетах большее, чем США, количество боеголовок. Чтобы сократить такие по- 244 тенциальные возможности СССР, американская сторона предложила ограничить количество тяжелых МБР 250 единицами. Аргументация, которой пользовалась американская сторона при защите своей позиции, была малоубедительной и даже противоречивой. Например, выступив за количественное равенство стратегических вооружений, они тут же, как бы в насмешку, включили в свои предложения пункт, который предусматривал для американских тяжелых бомбардировщиков предел в 500 самолетов, а для советских — 250. При этом со счетов сбрасывалось американское превосходство, которое они имели за счет 800 самолетов-носителей ядерного оружия передового базирования, а также за счет непрерывного наращивания количества ядерных боеголовок на стратегических ракетах в результате их «мирвирования». Включение в проекты соглашений запросных позиций, вообще говоря, явление обычное. Однако те предложения, которые положила на стол переговоров американская делегация, далеко выходили за разумные пределы. Поэтому реакция советской стороны на них была резко отрицательной — их просто не рассматривали. Положительной стороной американских предложений можно было считать принципиальное согласие американской стороны на ограничение ПРО обороной столиц, что подавало надежду для скорой договоренности по проблеме ограничения ПРО. Но оно было внесено «в пакете» с предложениями по СНВ и выглядело как намерение подсластить пилюлю, которая в целом была вовсе не съедобной. Откровенное желание американской стороны укрепить свои преимущества в СНВ за счет безопасности СССР вело не только к закреплению советской стороны на ее исходных позициях, но и в чем-то к их ужесточению. В результате переговоры застопорились без перспективы сдвинуться с места. Советское правительство было вынуждено прибегнуть к демаршу. Администрации Никсона было заявлено без обиняков, но с приведением весомых аргументов, о необходимости пересмотра позиций американской стороны на переговорах, поскольку откровенная заявка на достижение преимуществ не приведет к соглашению. Демарш оказался достаточно убедительным. В Вашингтоне, видимо, поняли, что зашли в своих претензиях слишком далеко и 245 пошли на некоторые уступки. Результатом явились известное предложение США о «первоначальном соглашении» от 4 августа 1970 года, на долгое время ставшее стержнем позиции делегации США на переговорах в Вене и в Хельсинки. Американцы выделили пусковые установки МБР и БРПЛ, а также тяжелые бомбардировщики в отдельную категорию стратегических вооружений, назвав их «центральными». Согласились ограничить их суммарными, равными для обеих сторон уровнями, не превышающими 1900 единиц. Однако продолжали настаивать на том, чтобы пусковых установок МБР и БРПЛ в этом суммарном уровне было не более 1710, в том числе тяжелых МБР не более 250 установок. Эта формула по-прежнему, хотя и в существенно меньшей мере, была нацелена на первоочередное сокращение и ограничение МБР — основы стратегических сил СССР, но в то же время она говорила и о готовности Вашингтона подвергнуть сокращению свои тяжелые бомбардировщики почти на 300 самолетов. В числе других предложений, касавшихся «центральных» систем стратегических наступательных вооружений, заслуживает внимания предложение ограничить строительство новых шахтных пусковых установок МБР, запретить мобильные пусковые установки таких ракет, а заодно и мобильные пусковые установки ракет меньшей дальности, которые якобы можно спутать с пусковыми установками МБР. Вопросы ограничения РГЧ ИН, РСД и КР ПЛ в американском проекте были вынесены за рамки первоначальной договоренности. Что касается ядерных средств передового базирования, то и на этот раз от их рассмотрения США отказались. Предложения по ПРО были вновь внесены «в пакете» с предложениями по СНВ. Делегация США внесла на рассмотрение два варианта ограничений систем ПРО: первый — предусматривал ограничение ПРО только обороной столиц; второй — полный отказ от ПРО и демонтаж уже развернутых систем и их компонентов. Внесли американцы коррективы и в вопросы контроля за положениями будущего соглашения. Они согласились, что в целом контроль должен осуществляться с помощью национальных технических средств. Но посколь- 246 ку в этом случае неизбежно будут возникать неясные ситуации, то ими было предложено создать орган, в котором представители сторон-участниц соглашения могли бы задавать вопросы, возникшие в связи с появлением неясных ситуаций, касающихся соблюдения соглашения, и получать соответствующие разъяснения. Так впервые была высказана идея создания советско-американской Постоянной консультативной комиссии, ставшей впоследствии эффективным органом содействия целям и задачам соглашений в области ограничения стратегических вооружений. Возможно, потому, что по основным проблемам переговоров делегации топтались на месте, достаточно продуктивным стало обсуждение мер по уменьшению опасности возникновения ядерной войны между СССР и США. Американская сторона поставила вопрос об отдельной договоренности по этой проблеме. Советская сторона отреагировала немедленно — в марте 1971 года делегация СССР положила на стол переговоров «Предложения СССР о мерах по уменьшению опасности возникновения ядерной войны». Проект документа вырабатывался в Генштабе при активном участии, даже можно сказать — под руководством, участника переговоров об ОСВ — генерала И. А. Афонского. Когда его спросили: для чего такая спешка и не лучше ли подождать, когда американцы внесут свой документ, разъясняющий их инициативу, генерал ответил: «Если делегации будут обсуждать американский документ, то он и останется в основе будущего соглашения, в нем будет труднее отразить советскую точку зрения, а если мы опередим их, то можно надеяться, что все будет наоборот». Так оно и случилось. Делегации немедленно включились в работу. Параллельно заработала группа экспертов сторон, начавшая рассмотрение вопросов усовершенствования линии прямой связи между Москвой и Вашингтоном. Взаимная заинтересованность сторон в заключении соглашения, которое снижало бы вероятность случайного или несанкционированного возникновения ядерной войны, быстро привела к положительному результату: 3 сентября 1971 года в Вашингтоне были подписаны и немедленно 247 вступили в силу «Соглашение о мерах по уменьшению опасности возникновения ядерной войны между СССР и США» и «Соглашение между СССР и США о мерах по усовершенствованию линии прямой связи СССР — США». К сожалению, в области проблем ограничения стратегических вооружений дела обстояли существенно хуже. Высказанные сторонами на первых двух раундах переговоров позиции не позволяли надеяться на успех. Сближения позиций не наблюдалось. Газета «Вашингтон пост» назвала март и апрель 1971 года «наиболее мрачными месяцами» ОСВ. В конце концов переговоры по ограничению стратегических наступательных вооружений вылились в параллельное изложение сторонами своих позиций и по существу зашли в тупик. Ненамного лучше обстояли дела и на переговорах об ограничении противоракетной обороны, хотя здесь все же ощущалось стремление сторон понять друг друга и найти пути сближения позиций.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «ПРОТИВОСТОЯНИЕ В ВЕНЕ И В ХЕЛЬСИНКИ» з дисципліни «Супердержави XX століття. Стратегічне протиборство»
