«Cверхцивилизация» vs «противоцентр»: логика противоборства уходящего века
В статье В. И. Пантина, написанной совместно с В. В. Лапкиным, предпринята попытка осмыслить в контексте глобализации происходящие на рубеже ХХ ХХI в., крупные сдвиги. Данные структурные изменения в мировой системе справедливо связываются с действием мегатрендов, к числу которых относятся и процессы модернизации. В. И. Пантин и его соавтор полагают наиболее целесообразным мир-системный анализ, по их мнению, непротиворечиво соединяющий модернизационную и цивилизационную парадигмы. Можно, однако, усомниться в том, насколько логика бинарных оппозиций типа цивилизация vs. варварство (либо: ядро vs. периферия, центр vs. противоцентр), даже если объявить цивилизацию сверхцивилизацией, а центру или ядру придать некие глобальные характеристики, соответствует духу и смыслу подлинно современной действительности. Полагаю, что подобная бинарная логика противоборства более отвечает традициям прошлого. Вместе с тем попытка ввести и обосновать понятие «универсальная цивилизация»1, или «сверхцивилизация», не лишена смысла. Понятие это вполне оправданно, если под ним понимать динамичное сообщество интегрированных по современным (индустриальным) меркам и тесно взаимодействующих между собой сообществ, которое выступает как относительно однородное геоэкономическое и геополитическое пространство, противостоящее другим цивилизациям. Пример такой «сверхцивилизации» являет собою современный Запад, характеризующийся, по мысли авторов, двойственной природой, соединяющей черты «классической» цивилизации с чертами потенциально глобальной сверх- или надцивилизационной общности. Авторы констатировали, что спецификой исходного состояния Западной Европы стало положение «исторического котла», в котором смешались, но не достигли полной гомогенности различные цивилизационные потоки. На это многие востоковеды возразили, указав на сходство с «плавильным котлом» едва ли не каждой исторической цивилизации. (Я как индолог готов настаивать, что на Индийском субконтиненте каждая из сменявших друг друга цивилизаций была крайне «пестрой» и неоднородной. То же, вероятно, сказали бы японисты и китаеведы о своих цивилизационных ареалах, которые из европейского далека могут казаться монолитными, но фактически имеют крайне неоднородную структуру.) Мне представляется, что авторы очень точно обращают внимание на экспансионистский характер западной цивилизации, который на различных этапах ее развития принимал формы то колониализма, то империализма, то культурной экспансии, то «нового интервенционизма» под прикрытием защиты «общечеловеческих ценностей»2. Стоит, однако, задуматься, в какой степени подобная «агрессивность» связана с цивилизационной спецификой, в какой с геополитическими условиями и императивами, а в какой с императивами модернизации. Во всяком случае, экспансионизм Запада, если на считать довольно-таки слабый в сравнительном отношении пример крестовых походов, начинается и совпадает с периодом модернизации. До этого Западная Европа как бы замирает в самоизоляции: тысячу лет, примерно с V по XV в., она прозя-
бает в виде «куколки»3, которая набирает силы, чтобы превратиться в чудо модернизации. При всем своем «победоносном» облике западная цивилизация не защищена от кризисов и противоречий. В настоящее время эта цивилизация переживает уже третий подобный кризис. Первый в конце XVIII - начале XIX в. был связан с утверждением национализма на всем западноевропейском цивилизационном пространстве. Второй стал следствием индустриализации Восточной Европы и России в конце XIX - начале XX в., в ряде стран обернувшийся «социализмом». Третий кризис - конца ХХ - начала XXI в. - порожден проникновением реалий современного капитализма в глубь социально-институциональной организации незападных обществ, что вызывает повсеместное неприятие незападными цивилизациями форм и методов западной экспансии. Реакцией на агрессивное проникновение западной культуры в культурную ткань незападных обществ стал фундаментализм (как средство консервации «старого порядка») в его религиозной и социальной разновидностях. В связи с выделением трех кризисов уместно было бы специально и более подробно рассмотреть вопрос о том, не превращаются ли подобные кризисы в своего рода эволюционные рубежи, которые существенно меняют и ритмы, и само содержание развития. Рассмотрение проблематики ритмов, источников и восприемников развития в терминах динамики цивилизаций не случайно. Актуализация цивилизационной тематики в 90-е гг. была обусловлена действием нескольких мегатрендов: прогрессирующей десекуляризацией мира, распространением фундаменталистских идеологий, усиление значимости конфессиональной принадлежности в качестве источника самоидентификации индивида. Усиление цивилизационного фактора в мировой политике проявилось, в частности, в ослаблении регулирующих функций универсальной системы международных взаимодействий. Подобные дисфункции мировой системы В. И. Пантин с соавтором склонны скорее считать признаками очередного мирового эволюционного кризиса, нежели признаками новой магистральной тенденции развития, хотя различение этих двух трактовок довольно зыбко. Оценивая перспективы России внутри формирующейся мировой «сверхцивилизации», авторы высказываются в пользу органического вхождения нашей страны в мировое пространство на равноправной основе. Хорошим подспорьем реализации подобного проекта могло бы стать ясное понимание Россией смысла и содержания мегатрендов и наиболее полное использование их потенциала. (Впрочем, авторы делают существенную оговорку: политическая и интеллектуальная элита России пока не готова создать эффективные институциональные модели подобной интеграции. Не готова даже поставить вопрос о формах подобной интеграции и о функциях России по отношению у «сверхцивилизации», например о поддержании некоего тонуса в поисках альтернатив.) Мне представляется, что «сверхцивилизация» не исключает, а даже предполагает сохранение некой антитезы или целого набора антитез. В связи с этим продуктивным представляется предложенная в статье В. В. Лапкина и В. И. Пантина «Волны политической модернизации в логике «противоцентра», концепция «противоцентра». Данная концепция способна объяснить некоторые сквозные тренды мирового развития. Авторы исходят из взаимозависимости развития основных силовых центров мировой политики и одновременно подчеркивают: существенной чертой мирового развития выступают диалектические отношения по типу «центр-противоцентр», в рамках которых «противоцентр» (общество неорганичной модернизации, осложненной синдромом имперского доминирования) являет собой пространство, притягивающее к себе альтернативные основному тренду силы. Такие отношения характерны для всей эпохи модерна, тогда как важнейшей структурной характеристикой эволюционирующей мировой политической системы выступает жесткая борьба за гегемонию. В данной статье выделены основные участники диалектической пары «центр противоцентр»: Голландия Франция (XVII начало XVIII в., ранний модерн), Великобритания Франция (вторая половина XVIII - начало XIX в.), Великобритания - Германия (конец XIX - начало XX в.), США - Россия (после Второй мировой войны) и т. д. Авторы полагают, что присущая мировой политической системе структурная дифференциация «центр-противоцентр» глубоко закономерна. Такая модель отношений позволяет, причем на достаточно длительном отрезке исторического развития, реализовать тип модернизации, во многом полярный по отношению к исходному типу, заданному «центром». Более того, «противоцентр» объективно выполняет малоэффективную для «центра» работу по модернизации наиболее устойчивых и слабо развитых «традиционных» (до- и раннеиндустриальных) политических систем. В итоге система отношений «центр противоцентр» постоянно воспроизводится в эпоху модерна и является своего рода ее инвариантом. Отличительные черты модернизации в «противоцентрах» (Франция, Германия, Россия/СССР, Китай в различные периоды истории), в представлениях авторов, стационарность экономических, политических и культурных процессов и необходимость их форсированного купирования, неизбежность государственной «интервенции» в общественные процессы, выраженная с разной степенью жесткости, и т. п. Помимо этого, для «стран-противоцентров» характерны попытки «континентальной» организации своих интересов (например, империя Наполеона I, зона влияния Германии в Центральной Европе, «социалистический лагерь» СССР в Евразии и т. д.). Модернизация в логике «противоцентра» утверждает себя в насильственном осовременивании (революция «сверху») тех элементов социально-экономической и политической организации, которые непосредственно связаны с логикой противоборства с «центром» (прежде всего в вопросах милитаризации). Волны же модернизации, как правило, связаны с изменением форм государственнополитического устройства, радикальной ломкой прежних политических институтов и возникновением новых (точнее, их навязыванием обществу). В основе волн политической модернизации в логике «противоцентра» лежит интенсивное ослабление потенциала политических систем и необходимость их замены новыми, более жизнеспособными в быстро меняющихся мировых условиях. Обе статьи Пантина и Лапкина объединяет исторический подход к проблеме глобализации, что позволяет ответить на главный, всех волнующий вопрос, чем же все эти процессы закончатся, каков будет «промежуточный финиш» у мира, скажем, в 2015 или 2020 году. Думаю, ответы будут варьироваться в довольно широком спектре - от подчинения моделей и траекторий развития «неклассических» обществ законам эволюции Запада (либеральные иллюзии в сознании элит пока не преодолены) до всеобщего хаоса, порождаемого неспособностью человечества справиться с параметрическими вызовами основам дотоле относительно благополучного бытия. В этой шкале логика авторов вычерчивает, пожалуй, довольно нетривиальную перспективу. Экстраполируя оба мегатренда (и эволюции в контексте противоречий цивилизационной и «сверхцивилизационной» природы Запада, и эволюционного противоборства мир-системного «центра» и «противоцентра»), мы с неизбежностью приходим к своего рода «финализму», исчерпанию потенциала их развития, иными словами, к императиву неизбежности смены парадигмы развития. Проблематично, предполагает ли логика авторов имманентный ответ на такого рода вызов, способна ли она концептуально осмыслить ситуацию, возникающую после того, как произойдет историческое «снятие» противоречий, являющихся движущей силой описываемых авторами мегатрендов; наконец, могут ли авторы ответить положительно на вопрос о способности их концепций содействовать осмыслению мира «после» глобального торжества «сверхцивилизации» и завершения многовековой эпохи столкновений лидеров мирового модернизационного процесса с их антагонистами. Представляется, что мегатрендом, влияющим едва ли не на все основные процессы в современном мире, является практически неконтролируемый рост народонаселения. Этот мегатренд существенно усиливает противоречие, которое акцентирует В. И. Пантин в статье, подготовленной с участием В. В. Лапкина «Универсальная цивилизация: генезис и противоречия». Речь идет о вызове, с которым столкнется «сверхцивилизация» и который определяется возрастающими противоречиями между «золотым миллиардом», с одной стороны, и быстро политизирующимися «остальными» - с другой. Демографические процессы и это уже стало общим местом - протекают не в безвоздушном пространстве. Они уже сейчас вызывают необратимые сдвиги в социальной структуре развитых стран, поскольку контроль над миграционными потоками находится за пределами возможностей национальных государств Запада. Этнодемографические сдвиги способны в перспективе влиять и на внешнюю политику западных государств, вызывая ее радикальную ревизию, о чем убедительно написал в недавно вышедшей книге один из патриархов западного обществознания Уолт У. Ростоу4.
России необходимо надлежащим образом подготовиться к глобальному «демографическому повороту». Помимо выработки и неукоснительной реализации национальной стратегии демографического развития, правящим кругам надлежит увеличивать часть ВВП, направляемую на развитие социальной инфраструктуры, т. е. на физико-биологическое и духовно-интеллектуальное воспроизводство общества. Такая политика императивна и неизбежна и, повидимому, будет сопряжена с ограничениями на имущие слои населения. «Тьермондиализация» обществ развитых стран - явление необратимое. Именно с данным мегатрендом придется сопрягать все другие мегатенденции. Именно под этим углом зрения следовало бы, вероятно, уточнить сами идеи «сверхцивилизации» и «противоцентра». Гораздо более типичным, чем внешнее и географически акцентированное противопоставление цивилизации и варварства, ядра и периферии, свойственное уходящим временам, сегодня все более значимым становится противоречие внутреннее. «Сверхцивилизация» оказывается расколотой5, а возникающий в ней ее собственный «третий» мир способен стать куда более опасным «противоцентром», чем можно было бы вообразить в логике уходящего века.
Ви переглядаєте статтю (реферат): ««Cверхцивилизация» vs «противоцентр»: логика противоборства уходящего века» з дисципліни «Мегатренди світового розвитку»
