Промышленная перестройка в России назрела. В том, что говорят "реформаторы" о неизбежности экономиче ских преобразований в России, есть значительная доля истины. Советская система, хотя и была до определен ной степени эффективной и конкурентоспособной, постепенно стала настолько негибкой и застывшей, что просто не могла не рухнуть, и, к великому сожалению, под ее обломками были похоронены многие эффективные и позитивные аспекты социализма как такового. Логика экономических преобразований в России, начатая в перестройку, основывалась на дуалистическом подходе к экономике. С одной стороны, имелась существующая модель жесткого централистского государствен ного социализма, "тотальный дирижизм", когда государство вмешивалось в малейшие нюансы производства и распределения, подавляя любые частные инициативы и исключая все рыночные элементы. Такая структурная жесткость не только делала всю экономическую систему громоздкой и неповоротливой (отсюда постепенный проигрыш в конкуренции с капитализмом), но и извращала основной принцип социализма, предполагающий эффективное соучастие общества в экономическом процессе. В экономико-философских рукописях Маркса есть предупреждение о подобном вырождении социалистической системы, которое может быть охарактеризовано как "отчуждение при социализме". Критика такой централизованной экономики, однако, очень быстро перешла в противоположную крайность, т.е. к абсолютной апологетике либерально-капиталисти ческой системы с ее "законами рынка", "невидимой рукой", "свободой торговли" и т.д. От сверхцентрализации либеральные реформаторы (пусть только в теории) решили перейти к сверхлиберализму. Если советский социализм на поздних своих этапах ослаблял государст венную автаркию в ее конкуренции с противостоящим геополитическим блоком, то рыночные реформы повлекли за собой настоящее разрушение этой автаркии, что не может быть квалифицировано иначе как "предательство национальных интересов". Реформы были необходимы, но дуалистическая логика либо советский социализм, либо капиталистический либерализм с самого начала поставила вопрос в совершенно неверной плоскости, поскольку спор приобрел чисто теоретический характер, и соображения геополитической автаркии России были отодвинуты при этом на задний план. Предложенные либеральные преобразования в стиле программ "Чикаго бойз" и теорий фон Хайека нанесли экономике сокрушитель ный удар. Однако и реставрационистские экономические программы, на которых настаивала в той или иной мере "консервативная" оппозиция, были немногим лучше. В обоих случаях речь шла о полемике между двумя утопическими абстрактными моделями, в которых вопрос "национальных интересов русских" стоял где-то на втором или даже третьем плане. Это было вполне логично, так как советские экономи сты в силу специфики своего образования привыкли иметь дело только с двумя экономическими моделями догматическим советским социализмом (который они до поры до времени защищали) и либеральным капитализ мом (который они до поры до времени критиковали). Обе эти модели в той форме, в которой они изучались и разрабатывались, никогда не соотносились с таким критерием как "геополитические интересы страны", так как эта тема (хотя и в другой форме) была приоритетом армейских и идеологических структур (особенно ГРУ и КГБ). Перенеся основной акцент на экономику , лидеры перестройки вынесли вопрос о "национальной и государственной безопасности и мощи" за скобки. И как только это произошло, страна попала в ловушку неправильно сформулированной проблемы, любое решение которой в заданных терминах было заведомо тупиковым. Строго говоря, народ должен был выбирать не между либерал-капитализмом и советским социализмом, а между либерал-капитализмом, советским социализмом и особой экономической доктриной, сочетающей элементы рынка и элементы планирования, подчиняясь главному императиву национального процветания и государст венной безопасности ("третий путь"). Этот "третий путь" в экономике отнюдь не компромисс, не синкретическое сочетание разнородных элементов двух других экономи ческих моделей, а законченная и самостоятельная доктрина, имеющая долгую историю и множество примеров реализации на практике. Однако об этом "третьем пути" практически не упоминалось в рамках обществен ных споров вообще. Результат упорного отказа от серьезного рассмотрения такого варианта налицо: разрушен ная и ослабленная страна, разваленная экономика, возрастающая паразитическая зависимость России от ВМФ и Международного Банка, распад хозяйственных и промышленных связей и т.д. На данный момент нет ни социализма, ни рынка, и вряд ли что-то можно поправить, оставаясь в рамках той логики, которая стала доминирующей при решении важнейших экономических вопросов. "Третий путь" в экономике не тождественен ни шведской, ни швейцарской модели вопреки тому, что думают некоторые политики, начинающие отдавать себе отчет в тупиковости сложившейся ситуации. Ни Швеция, ни Швейцария не являются полноценными геополитически ми образованиями и не обладают серьезным стратегиче ским суверенитетом, а следовательно, гигантская часть государственного, промышленного и военного сектора, необходимого для обеспечения реальной автаркии, в этих государствах вообще отсутствует. Некоторый компромисс между социально ориентированной структурой общества и рыночной экономикой в этих странах действительно достигнут, но здесь речь идет о сугубо искусственной модели, которая смогла сложиться именно за счет полной деполитизации этих стран и сознательного отказа от активной роли в геополитическом раскладе сил в Европе. Россия никогда не сможет стать по своим масштабам "второй Швецией" или "второй Швейцарией", так как само ее геополитическое положение обязывает к активной роли; нейтралитет в данном случае просто невозмо жен. Следовательно, обращаться к таким примерам бессмысленно. Второй иллюзией, характерной для тех, кто интуитивно ищет моделей "третьего пути" для России, является Китай и его реформы. Однако и в этом случае имеет место "обман зрения", объяснимый отсутствием объективной информации о сущности и ходе китайских реформ. Китайские экономические преобразования лишь внешне походят на модель "третьего пути". На самом деле, речь идет о трансформации общества, в целом похожего на советское, в чисто либеральный строй, но без демократических преобразований в политике, т.е. при сохранении тоталитарного контроля правящей элиты над политической ситуацией. Речь идет о том, что политиче ский тоталитаризм коммунистической номенклатуры плавно переходит в экономический, монопольный тоталитаризм той же самой номенклатуры, которая при этом стремится с самого начала отсечь всякую возможность экономической конкуренции снизу. Одна модель "общества отчуждения" плавно переходит в другую модель "общества отчуждения", а политическая эксплуатация незаметно превращается в экономическую эксплуатацию одной и той же социальной группы. Показательно, что такой тип реформ был разработан именно "Трехсторонней комиссией", чьи представители уже с начала 80-х годов договорились с китайской номенклатурой о включении Китая в перспективе в мондиалистскую зону влияния с предоставлением ему статуса "региональной державы". Во многом этот ход атлантистов был обусловлен стратегией "холодной войны" против СССР, но одновременно и стремлением поддержать традиционного конкурента Японии на Дальнем Востоке и ограничить экономическую экспансию последней. Подлинный "третий путь" в экономике нашел свое классическое воплощение в работах Фридриха Листа, сформулировавшего принципы "экономической автаркии больших пространств". Эта теория исходит из факта неравномерности экономического развития капиталисти ческих обществ и из логического следствия экономиче ской колонизации более "богатыми" странами более бедных; причем для "богатых" в таких условиях "свободная торговля" выгодна, а для "бедных" наоборот. Отсюда Лист сделал вывод, что на определенных этапах экономического развития общества нужно прибегать к протекционизму, дирижизму и таможенным ограничениям, т.е. к ограничению принципа "свободы торговли" на межнациональном уровне, для того, чтобы достичь уровня национальной и государственной независимости и стратегического могущества. Иными словами, для Листа было очевидно, что экономика должна быть подчинена национальным интересам, и что всякая апелляция к "автономной логике рынка" является лишь прикрытием для экономической (а впоследствии и политической) экспансии богатых государств в ущерб более бедным, и последующее порабощение последних. Такой подход сразу ставит четкие границы, в каких должен действовать "рыночный" принцип, а в каких "социалистический". Интересно, что и Ратенау, автор германского "экономиче ского чуда", и Витте, и Ленин, и даже Кейнс, формулиро вали свои экономические принципы исходя как раз из доктрины Фридриха Листа, хотя при этом использовал ся язык более близкий либо к чисто капиталистической, либо коммунистической лексике. Экономическая иерархия, выстраиваемая Листом, может быть сведена к простой формуле: те аспекты хозяйственной жизни, которые по масштабам сопоставимы с интересами частного лица, индивидуума, должны управляться рыночными принципами и основываться на "частной собственности". Речь идет о жилье, небольшом производстве, малых земельных владениях и т.д. По мере возрастания значения того или иного вида хозяйст венной деятельности, форма производства должна приобретать черты коллективного владения, поскольку в данном случае "частная собственность" и индивидуальный фактор могут войти в противоречие с коллективными интересами; здесь должен действовать "кооперативный" или "корпоративный" критерий. И наконец, экономиче ские сферы, напрямую связанные с государством и его стратегическим статусом, должны контролироваться, субсидироваться и управляться государственными инстанциями, так как речь идет об интересах более высокого уровня, нежели "частная собственность" или "коллективная выгода". Таким образом, в подобном экономиче ском укладе не элиты, не рынок и не коллектив определяют хозяйственный, промышленный и финансовый облик общества он формируется на основе конкретных интересов конкретного государства в конкретных исторических условиях, и соответственно, в данной модели не может принципиально существовать никакой догмати ки по мере изменения геополитического статуса государства и в силу исторических и национальных условий пропорции между объемом этих трех ступеней хозяйст венной иерархии могут значительно меняться. К примеру, в мирное время и в эпоху процветания частный сектор вместе с коллективным могут возрастать, а государственный сокращаться. И наоборот, в сложные периоды национальной истории, когда под удар поставлена независимость всего народа полномочия государст венного сектора увеличиваются за счет некоторых коллективных хозяйственных образований, а те, в свою очередь, теснят частное предпринимательство. Очень интересно, что именно модель Фридриха Листа использовалась исторически развитыми капиталистиче скими странами в кризисные моменты. Так, даже США, радикальные защитники принципа "свободы торговли", периодически прибегали к протекционистским мерам и государственным субсидиям в промышленный сектор, когда наступали периоды "экономической депрессии". Именно таким периодом был этап реализации New Deal, когда американцы почти буквально вопроизвели принципы Листа, хотя и подав их в смягченном варианте Кейнса, автора теории "экономической инсуляции", что, в целом, есть не что иное, как новое название для теории "экономической автаркии больших пространств". Кстати, сам Лист долгое время жил в США и наблюдал процесс капиталистического строительства на ранних фазах. На основании этих наблюдений он и сформулиро вал основные принципы своей теории применительно к Германии. Но, конечно, наиболее грандиозные результа ты дала реализация доктрины Листа в национал-социа листической Германии, когда его идеи были претворены в жизнь тотально и без всяких либеральных или марксистских поправок. Доктрина экономики "третьего пути" имеет еще один важный аспект соотношение финансового и производственного факторов. Очевидно, что ранний капитализм и социализм советского типа ставили основной акцент на развитии производства, отводя финансовой системе второстепенную, подчиненную роль. Развитый капитализм, напротив, тяготеет к доминации финансового капитала над производством, которое, в свою очередь, становится второстепенным моментом. Доминация принципа "труда" рано или поздно приводит к политическо му насилию, доминация "капитала" к насилию экономическому. В первом случае труд автономизируется и отрывается от конкретных ценностей, во втором автономизируются деньги, также теряя связь с ценностью и превращаясь в кредитно-процентную фикцию. "Третий путь" настаивает на жестоком связывании труда и ценности (к примеру, золотых запасов и, шире, ресурсов), отводя сфере потребления и циркуляции товаров подчиненную, второстепенную, чисто инструментальную роль. Такое сочетания труда и ценности диктуется в данном случае теми же соображениями обеспечения "националь ного могущества" и государственного суверенитета, что и вся структура этой экономической доктрины. Можно упрощенно выразить эту идею формулой "ни роскошь, ни нищета", "довольствование разумным минимумом". Это означает более гибкий и свободный подход к труду, нежели при советском социализме, но большую ограниченность возможностей личного обогащения, чем при капитализме. Такая модель позволяет нации не зависеть в стратегических областях от других государств и экономических систем, но в то же время лишает трудовой процесс принудительного характера и связывает его с материальным эквивалентом. Именно такой вариант экономики "третьего пути" является единственной альтернативой в нынешней России, противостоящей одновременно и безудержному либерализму и реставрационистским проектам неокоммунистов, не желающих серьезно корректировать устаревшие и оказавшиеся неэффективными догмы. Если бы не мгновен но возникающие ассоциации с гитлеровским режимом, можно было бы назвать данный проект "социализмом национального типа". Уже сам факт выдвижения теории Листа (развитой, впрочем, такими знаменитыми экономистами, как Сисмонди, Шумпетер, Дюмон и т.д.) в контексте нынешней экономической ситуации в России был бы большим достижением, так как здесь можно найти ответы на наиболее насущные вопросы и разом покончить с тупиковым дуализмом "реформаторов и антиреформаторов". Более того, позитивные стороны и либеральных преобразований и сохранившихся еще от социализма структур могли бы быть прекрасно задейство ваны в этот экономический проект. Но все это даст положительный эффект только в контексте осознанного и теоретически проработанного доктринального корпуса, а не в качестве прагматических ходов, совершаемых от случая к случаю. Экономика "третьего пути" должна иметь свое однозначное политическое выражение, сопоставимое с "партией либералов" или "партией коммунистов". Всякий инерциальный центризм, прагматизм и компромисс будут заведомо обречены на поражение. Фридрих Лист и его идеи должны стать такими же символами, как Адам Смит и Карл Маркс. "Третий путь" нуждается в таких носителях этой идеологической догмы, которые были бы сопоставимы по подготовленности, убежденности и информированности с либералами и коммунистами. Принципы экономики "третьего пути" столь же строги и однозначны, как и принципы двух других идеологий. Из них естественным и органичным образом можно вывести все необходимые вторичные следствия и приложения. Экономическая тенденция "третьего пути", принцип "автаркии больших пространств" предполагает максимальный объем того национально-государственного образования, где применяется эта модель. Лист настаивал на невозможности осуществить эти теории в государст вах с недостаточным демографическим, ресурсным, индустриальным и демографическим объемом, так как автаркия в таком случае будет простой фикцией. На этом основании он в свое время выдвинул императив "Zollverein", "таможенной интеграции", которая была призвана объединить Германию, Пруссию и Австрию в единый промышленно-финансовый блок, так как только в таком пространстве можно было говорить об эффективной конкуренции с развитыми колониальными державами того времени Англией и Францией. На современном этапе эталоном суверенного государства являются США и то политико-экономическое пространство, которое входит в состав доктрины Монро, т.е. континентальная совокупность Северной и Южной Америки, контролируемых США. Очевидно, что полноценно конкурировать с таким трансатлантическим "большим пространством" сегодня может только его континенталь ный аналог в Евразии. Следовательно, экономика "третьего пути" уже в своей теории предполагает геополитическую интеграцию, в которой субъектом выступает не "государство-нация", а современный аналог Империи. В противном случае произойдет либо перенапряжение сил нации (причина развала СССР), либо попадание в зависимость от более могущественного и независимого соседа (Европа, Япония и т.д.). Такое соображение показывает, что при всей логичности и самодостаточности этой теории, успех ее реализации напрямую зависит от более общего геополитического проекта, т.е. от начала созидания Новой Империи. Только в таком масштабе и таком объеме "третий путь" в экономике даст максимальные результаты. Кроме того выдвижение такой экономиче ской модели станет наилучшим теоретическим знаменателем для всех потенциальных участников континен тального блока, так как даже либеральные авторы (к примеру, Мишель Альбер в книге "Капитализм против капитализма") подчеркивают фундаментальное отличие "рейнско-ниппонской" модели (имеющей многие черты экономики "третьего пути") от англосаксонской. Если на этот путь станет и Россия, евразийская цепь замкнет ся самым естественным образом. В таком случае можно будет выдвинуть новую версию Zollverein, соответст вующую нынешним геополитическим условиям проект "евразийской таможенной интеграции", который только и может сегодня составить серьезную конкуренцию атлантистскому блоку и привести народы Евразии к процветанию.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Экономика "третьего пути"» з дисципліни «Геополітика»
