Революция в механике XVII—XVIII вв. Продолжение первого цикла научных революций
Вслед за открытием Коперника началась целая полоса научных революций, так что весь XVII в. можно было бы назвать веком научной революции. Суть этой почти непрерывно продолжавшейся революции в естествознании состояла в том, что за видимостью вещей и явлений, констатируемой посредством живого, или непосредственного созерцания, раскрывалась скрытая их сторона в виде математически выражаемых законов наблюдаемых явлений и отношений изучаемых вещей. Математика по самой своей сути непосредственно не имеет дела с вещами чувственными. «Чтобы считать, — писал Энгельс, — 270
надо иметь не только предметы, подлежащие счету, но обладать уже и способностью отвлекаться при рассматривании этих предметов от всех прочих их свойств кроме числа, а эта способность есть результат долгого, опирающегося на опыт, исторического развития» [20, с. 37]. В течение второй половины XVI в. и в особенности всего XVII в. именно в таком направлении развивались те отрасли естествознания, предметом которых служило механическое движение и механические свойства и отношения природных тел. Соответственно этому в науке вперед выдвинулась, по словам Энгельса, механика земных и небесных тел, а в связи с ней создание и усовершенствование математических методов. Здесь были достигнуты огромные результаты. «В основных чертах установлены были важнейшие математические методы: аналитическая геометрия — главным образом Декартом, логарифмы — Непером, дифференциальное и интегральное исчисление — Лейбницем и, быть может, Ньютоном.3 То же самое можно оказать о механике твердых тел, главные законы которой были выяснены раз навсегда, Наконец, в астрономии солнечной системы Кеплер открыл законы движения планет, а Ньютон сформулировал их под углом зрения общих законов движения материи» [20, с. 348]. Можно добавить к этому открытие в XVII в. законов гидродинамики Торричелли и закона о свойствах газа Бойлем. В итоге ученые стали искать и находить за всеми видимыми и ощущаемыми вещами и процессами природы скрытые от непосредственного взора наблюдателя законы и отношения, которые поддавались не чувственному, но абстрактно-математическому выражению и познанию. Люди непосредственно видят, как летит брошенное тяжелое тело, например камень, иди как оно падает отвесно. Но они не видят и не могут столь же непосредственно увидеть законов природы, скрытых за внешней (видимой) стороной этого процесса. Эти законы открыл Галилей — один из наиболее ярких представителей научной революции конца XVI—первой половины XVII в. Для того чтобы яснее представить себе великий революционный переворот, происходивший в XVII в. в мышлении ученых, надо сопоставить новый взгляд на мир, новый подход к изучению его вещей и явлений с тем взглядом на него, с тем подходом к его познанию, который был присущ людям более ранних исторических эпох. Тогда, наблюдая какое-либо явление природы или ее вещь, люди считали, что этой непосредственной видимостью наблюдаемого исчерпывается все его познание. Теперь же, наблюдая явления или вещи природы, исследователь приучался 1 Оговорка «быть может» здесь не нужна: независимость открытия Ньютоном исчисления бесконечно малых уже твердо установлена. (Примеч. Авт.) 271
к тому, чтобы не останавливаться на их непосредственной видимости, не считать, что ею завершается весь процесс познания, а искать за ней скрытую их сторону, которую можно открыть только с помощью абстрактного мышления, но не путем чувственного восприятия (созерцания). Образно говоря, ученые стали смотреть сквозь видимость вещей и явлений. Тем самым началось движение познания от видимости к сущности вещей и явлений, от их внешней стороны к внутренней, от явного к скрытому. Это означало, что под воздействием революции первого типа целью науки становится поиск скрытой внутри вещей и явлений их сущности. Наиболее четко это научное движение выявилось в открытии законов природы и в их математическом формулировании, а также в первых попытках их гипотетических толкований. В «Математических началах натуральной философии» (2-я книга, 23-е предложение и поучение к нему) Ньютон построил модель воздуха (газа), исходя из гипотезы, что воздух (газ) состоит из взаимно отталкивающихся частиц. На этой модели Ньютон показал, что поскольку плотность воздуха (газа) пропорциональна давлению, то силы отталкивания между частицами должны возрастать прямо пропорционально уменьшению расстояния между центрами частиц. Поэтому такая модель в целом должна будет вести себя согласно закону Бойля. Так, этот закон получил у Ньютона теоретическое объяснение на основе раскрытия дискретной (атомистической) структуры объекта природы (воздуха), подчиняющегося данному закону. Позднее эта ньютоновская гипотеза послужила исходным пунктом для исследований и открытий Дж. Дальтона в самом начале XIX в., приведших к созданию химической атомистики. В итоге аналитическое исследование стало вытеснять из естествознания прежний подход, основанный на непосредственном созерцании вещей и явлений. Однако осуществить такое вытеснение до конца оказалось возможным в XVII и XVIII вв. лишь в области механики. В других же отраслях естествознания в силу их слабой развитости аналитическое исследование ограничивалось главным образом расчленением природы на различные резко обособленные области, между которыми возводились абсолютные грани. Внутри же каждой области сущность изучаемых явлений природы оставалась нераскрытой именно вследствие слабого развития всех других отраслей естествознания, опять-таки кроме механики. По этой причине в физике и химии XVIII в., не говоря уже о геологии и биологии, сохранялась почва для удержания таких понятий и представлений, которые больше соответствовали господству непосредственного созерцания в изучении явлений и вещей природы, но не анализа, хотя в это время именно односторонний анализ стал господствующим методом исследования природы. Так, в XVIII в. получили распространение всякого рода «силы» и 272
«невесомые материи» («флюиды»), которыми, каждой в отдельности, «объяснялся» определенный круг явлений природы. В связи с этим Энгельс указывал на современных Гегелю «эмпириков, которые думали, что объяснили все необъясненные еще явления, подставив под них какую-нибудь силу — силу тяжести, плавательную силу, электрическую контактную силу и т. д., или же, где это никак не подходило, какое-нибудь неизвестное вещество: световое, тепловое, электрическое и т. д.» [20, с. 12]. Введение в науку подобного рода воображаемых веществ и спекуляции мифическими силами были данью не изжитой до конца склонности принимать видимость за действительность. В самом деле, ведь речь в данном случае шла о том, чтобы повторить, но только другими словами, в других выражениях, то же самое, что требовалось объяснить. Подобное «объяснение» означало фиксацию видимости без малейшей попытки проникнуть в сущность объясняемого явления. «Понятие „сила", — пишет Энгельс по поводу учения о теплоте, — превращается здесь в пустую фразу, как и всюду, где вместо того чтобы исследовать неисследованные формы движения, сочиняют для их объяснения некоторую так называемую силу (например, плавательную силу для объяснения плавания дерева на воде, преломляющую силу в учении о свете и т. д.), причем, таким образом, получают столько сил, сколько имеется необъясненных явлений, и по существу только переводят внешнее явление на язык некоей внутренней фразы» [20, с. 597]. В качестве примера Энгельс приводит рассуждения о теплоте. Когда констатируют определенный факт, установленный путем непосредственного созерцания, то говорят просто: «Теплота расширяет тела». Здесь нет никакой претензии на то, чтобы объяснить каким-то образом этот факт. Когда же при этом ссылаются на «силу расширения», то ничего, кроме тавтологических утверждений и банальных фраз из этого не получается. И Энгельс подчеркивает «Сказать же „Теплота обладает силой расширять тела" было бы чистой тавтологией, а сказать: „Теплота есть сила, расширяющая тела", было бы неверно...» [20, с. 597]. По причине распространения спекуляций подобного рода вымышленными «силами» и «флюидами» («материи»), научные революции первого типа, начиная с XVIII в., были направлены не только против веры в видимость, но и против веры в подобные «силы» и «флюиды» («материи»), если эти последние оказывались связанными с разрушаемой в данном случае верой в видимость, как это имело место в случае понятия флогистона.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Революция в механике XVII—XVIII вв. Продолжение первого цикла научных революций» з дисципліни «Марксистка концепція історії –XIX століття»
