Абсолютизация видимости и ступени непосредственного, эмпирического созерцания. Анализ буржуазной политической экономии
Непосредственное созерцание характеризуется прежде всего тем,: что оно улавливает внешнюю сторону изучаемых или наблюдаемых предметов и процессов природы, но не дает возможности проникнуть в их сущность, скрытую от непосредственного взора наблюдателя. Объекты познания принимаются в таком случае за те, какими мы их воспринимаем с первого взгляда, т. е. за .те, какими они нам кажутся без их дальнейшего анализа. Так, по поводу политической и идеологической надстроек общества Энгельс писал Ф. Мерингу 14 июля 1893 г.: «Именно эта видимость самостоятельной истории форм государственного устройства, правовых систем, идеологических представлений в любой области прежде всего и ослепляет большинство людей» [39, с. 83]. В политической экономии на такого рода ослеплении видимостьюосновывалась вся вульгарная концепция. В письме к Энгельсу от 27 июня 1867 г. Маркс писал по поводу поверхностного подхода 265
к изучаемым явлениям: «Здесь обнаружится, на чем основывается характер представлений филистера и вульгарного экономиста, а именно на том, что в их мозгу всегда отражается лишь непосредственная форма проявления отношений, а не их внутренняя связь. Если бы, впрочем, имело место последнее, то зачем вообще нужна была бы тогда наука?» [31, с. 266]. Об этом же писал Маркс Л. Кугельману 11 июля 1868 г.: «Вульгарный экономист не имеет ни малейшего представления о том, что действительные, обыденные отношения обмена и величины стоимости не могут быть непосредственно тождественными. Вся соль буржуазного общества состоит как раз в том, что в нем a priori заведомо не существует никакого сознательного общественного регулирования производства. Разумное и естественно необходимое прокладывает себе путь лишь как слепо действующее среднее. А вульгарный экономист думает, что делает великое открытие, когда он вместо раскрытия внутренней связи вещей с важным видом утверждает, что в явлениях вещи выглядят иначе. Фактически он кичится тем, что твердо придерживается видимости и принимает ее за нечто последнее. К чему же тогда вообще наука?» [32, с. 461]. Важно подчеркнуть, что основоположники марксизма рассматривали науку, научное мышление в противопоставлении наивному, донаучному восприятию мира человеком. Человеческое сознание на каждом из этапов исторического развития различно по своему уровню. Первый, низший его уровень — повседневно-обиходный, обыденный опыт. Более высокий его уровень — наука, которая в союзе с передовой философией постигает различные формы отношения человека к миру, вырабатывает рационально-теоретический взгляд на природу и общественную действительность, предлагает мировоззренческие ориентиры и методологические нормы для духовно-практического освоения мира. Маркс и Энгельс всегда подчеркивали противоположность между наукой и обыденным сознанием. Если наука направлена на постижение внутренней сущности вещей, то повседневный опыт ограничивается поверхностью явлений, обманчивой видимостью. Уже в работе «Заработная плата, цена и прибыль» Маркс подчеркивал кажущуюся парадоксальность научных истин, поскольку они как будто противоречат повседневному опыту. «Но парадоксально и то, что земля движется вокруг солнца и что вода состоит из двух легко воспламеняющихся (в их смеси. — Ред.) газов. Научные истины всегда парадоксальны, если судить на основании повседневного опыта, который улавливает лишь обманчивую видимость вещей» [16, с. 131]. Научное понимание поверхности явлений (а в политэкономии такой сферой является конкуренция) достигается лишь в том случае, если будет понята сущность капитала, капиталистических общественных отношений. В «Капитале» эта мысль выражена весьма четко: «...научный анализ конкуренции становится воз- 266
можным лишь после того, как познана внутренняя природа капитала, — совершенно так же, как видимое движение небесных тел делается понятным лишь для того, кто знает их действительное, но чувственно не воспринимаемое движение» [23, с. 326, 327]. Демаркационная линия между научным и обыденным сознанием заключается в том, что наука постигает внутреннюю основу явлений, чувственно не воспринимаемую причину, в то время как обыденное сознание ограничивается фиксацией чувственных восприятий, констатацией поверхностной стороны наблюдаемых вещей и их отношений, описанием мира явлений. Столь же резко подчеркивал несовпадение науки и обыденного сознания Энгельс. Отметив, что если «в обыденной жизни, при простоте отношений, с которыми там приходится иметь дело» можно вполне обоснованно пользоваться такими выражениями, как «справедливо», «несправедливо», то научный анализ общественной действительности не может базироваться на такого рода понятиях. Использование таких понятий в общественной науке, что характерно для морализаторских учений об обществе, например для Прудона, Энгельс сравнивает с попытками сохранения в современной химии терминологии теории флогистона (см. [18, с. 273]). Итак, по мнению основоположников марксизма наука противостоит стихийно складывающемуся обыденному сознанию, находящемуся в плену обманчивой видимости явлений. Развитие науки является процессом, в котором обыденное сознание шаг за шагом теряет области, где оно чувствовало себя, как рыба в воде. По мере прогресса науки рационально-теоретический подход проникает в области, где ранее обыденное сознание считалось единственно возможным взглядом на реальные процессы и явления. История науки тем самым оказывается процессом преодоления обыденного опыта, постижения чувственно невоспринимаемых причин, не данных обыденному сознанию. Анализ Марксом двух типов буржуазной политической экономии — классической и вульгарной — является не только примером историко-научного изучения двух последовательных этапов в развитии буржуазной экономической мысли. Вместе с тем этот анализ представляет собой критическое осмысление двух противоположных толкований самой науки. Классическая и вульгарная политэкономии по-разному понимают суть науки, ее направленность, ее отношение к обыденному сознанию. Если классическая буржуазная политэкономия ориентировалась на постижение сущности экономических процессов, то вульгарная политэкономия ограничивается описанием чувственно воспринимаемых феноменов, выраженных в конкуренции. Критика фетишизма буржуазной вульгарной политэкономии является вместе с тем критикой Марксом ее эмпиризма, сведения всех задач науки к описанию чувственно воспринимаемых фактов. Различие в ориентации науки определяет и различие между классической и вульгарной политэкономиями в отношении к обыденному 267
опыту. Если классическая политэкономия стремилась провести границу между повседневным опытом и научным знанием, то вульгарная политэкономия принимает в качестве истины ходячие представления агентов, захваченных конкуренцией. Анализируя вульгарное отождествление заработной платы с платой за труд, Маркс писал о понятии цены труда: «Эта лишенная понятия форма, существующая, однако, в сознании как рабочих, так и капиталистов (ибо она представляет собой форму, непосредственно проявляющуюся в действительности), является поэтому такой формой, за которую упорно держится вульгарная политическая экономия, полагающая специфическое отличие науки политической экономии от всех других наук в том, что последние стремятся выяснить скрытую за обыденными явлениями и, как правило, по своей форме противоречащую обыденному явлению (такому, например, как движение Солнца вокруг Земли) сущность, в то время как первая объявляет истинным делом науки простой перевод обыденных явлений в столь же обыденные представления» [47, с. 612]. Если классическая политэкономия полагает, что научный анализ связан с вынесением за скобки чувственно воспринимаемых явлений, данных в обыденном опыте, построением моделей и понятий, принципиально отличающихся от повседневного опыта, то вульгарная политэкономия отождествляет науку с обыденным знанием, вынося тем самым за скобки по сути дела собственно всю науку и ограничивая знание плоской передачей явлений конкуренции. Наука сводится в представлениях вульгарных экономистов к обиходному описанию эмпирически установленных фактов. Так обстояло дело с буржуазной политэкономией в части ослепления видимостью представителей вульгарной концепции и попыток сведения ими всей науки к видимости. О том, как Маркс совершил здесь научную революцию и в чем она состояла, будет сказано ниже. А сейчас обратимся к естествознанию.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Абсолютизация видимости и ступени непосредственного, эмпирического созерцания. Анализ буржуазной политической экономии» з дисципліни «Марксистка концепція історії –XIX століття»
