С исторической точки зрения все теоретические знания высшего уровня о социальном поведении людей получены в самое последнее время благодаря достижениям в области экономической теории и статистики. За короткое время социология совершила стремительный рывок. Но культурный рост настолько сложен, а время настолько продолжительно, что социология сейчас находится только в начальной стадии своего развития. Поэтому нет ничего удивительного в том, что различие между социальной наукой, с одной стороны, и большинством тесно связанных с ней ненаучных или частично научных компонентов общей культуры — с другой, является пока еще не четким, неустойчивым. Я говорю об отделении социальной науки от «социальной философии» и «социальных проблем». Научная область не может институциализироваться до тех пор, пока нет достаточно ясной ориентации на собственные исследовательские проблемы, ориентации, на которую не влияли бы социально важные, но по большей части своей ненаучные сферы интереса. Третья проблема разграничения сводится к определению места социологии среди научных дисциплин, особенно среди тех, которые изучают человеческое поведение. Обсудим по порядку каждую проблему. Во-первых, в рамках самого общего разграничения социальной науки от философской матрицы, в которую она первоначально была включена, мы можем говорить о религиозном, философском в широком смысле научном аспекте такой матрицы. Относительно преобладание этих аспектов частично соответствует основным этапам западной интеллектуальной истории. На ранних этапах произошло отделение светской социальной мысли от религиозной аналогетики; это движение стало заметно только в XVII в. Главным содержанием раннего этапа секуляризации явилась политика в широком смысле; светское общество рассматривалось как политически организованное «государство» в противовес церкви. Как только был сделан первый 425 шаг, постепенно возникала дифференциация основных направлений внутри данной области. Эта интеллектуальная ситуация подготовила почву для развития социологии по одному из своих главных направлений, а именно для анализа тех макроскопических объектов общества, которые не получили адекватного объяснения в рамках утилитарной традиции, которая серьезно повлияла на политическую теорию и экономику. Опираясь на Конта, как на одного из своих главных предшественников, и на Маркса, доказавшего важную роль «экономических факторов», Дюркгейм и Вебер в Европе явились теми великими теоретиками, которые создали атмосферу, необходимую для возникновения нового социологического подхода, одновременно занимавшегося анализом институциональных рамок, внутри которых протекали современные экономические процессы, в определенной степени независимые от действий политических организаций. Они были ориентированы на «коллективистский» способ мышления, отталкиваясь при этом от Руссо и немецкого идеализма, которые предоставили им базу для критики утилитаризма. При анализе ключевых понятий они оперировали скорей «идеальными» факторами, такими как ценность и институционализированные нормы, нежели «материальными». В рамках «научного» аспекта философской матрицы социального мышления, о которой говорилось выше, этап, толчком к развитию которого послужила биология Дарвина во второй половине XIX в., имеет особое отношение к социологии. Спенсер и американские эволюционисты Самнер и Уорд отталкиваются именно от этого основания в его сложной взаимосвязи с утилитаризмом и позитивистским рационализмом. В дополнение к их влиянию, оказанному на развитие социологии, понятие эволюции и широкий контекст взаимосвязи между конкуренцией и кооперацией, свободным предпринимательством и планированием образовали интеллектуальную матрицу, из которой выросла антропология в Великобритании и которая лежит в основе развития современной психологии. Благодаря Фрейду образовалась сложная связь между психологией и медицинской биологией; а антропология, находившаяся в этой стране под сильным влиянием Франца Боас, была инспирирована немецким историко-идеалистическим мышлением. В Соединенных Штатах «социальная психология» Ч.Х. Мида стала мостом, соединяющим оба интеллектуальных течения. Таково схематичное представление основных тенденций в интеллектуальном развитии социальных наук на Западе. Легко видеть, что границы, отделяющие их друг от друга, очерчены нестрого. По сравнению с макроскопическими дисциплинами, какими являются наука и экономика, социологию часто рассматривали как остаточную категорию либо как более или менее «эмпирическую» сумму знаний в обществе. В частности, в Германии наблюдалась склонность отождествлять социологию с философией истории и видеть единственное различие между ними в большей эмпирической направленности социологии. Внутри комплекса наук, концентрирующихся вокруг биологии Дарвина, обнаружились не менее сложные проблемы разграничения их с антропологией и психологией. До тех пор, пока антропологи занимались исследованием дописьменных сообществ людей, подобные вопросы не возникали, но в последнее время различие между социологией и антропологией стало не таким 426 очевидным. Непростой вопрос о том, ставить ли акцент на «культуре», как это делают многие американские антропологи, или на социальной системе, как поступают некоторые социологи, служит достаточным основанием для разграничения двух дисциплин. В отличие от них, психология, кажется, совершенно ясно сконцентрировалась на изучении четко различимых при помощи анализа компонентах поведения, характеризующих «индивида». Поскольку все человеческое поведение является не только индивидуальным, но и социальным (а также культурным), трудности на пути проведения четких аналитических границ до конца не сняты, отсюда двусмысленность положения социальной психологии. Видимо, в самой природе этих дисциплин заложено то обстоятельство, что, во-первых, при изучении эмпирических явлений любая аналитическая классификация обязательно пересекается с классификациями, основанными на здравом смысле. Так, экономика не может быть теорией «бизнеса» в некотором упрощенном смысле, политическая теория не может быть теорией «правления», так же как психология не может быть теорией индивидуального поведения в большей степени, чем физиология — исследование живых организмов, а химия — неживой материи. Во-вторых, нельзя провести четкую границу между научными компонентами этих дисциплин и их ненаучной философской матрицей. Социальные науки сформировали «семейство», которое достаточно хорошо структурировано для определенных рабочих целей, но которое содержит пока еще много неясностей, а также создает зону для потенциальных и даже реальных конфликтов. Возможно, лишь малая часть членов соответствующих профессиональных групп постоянно проявляет интерес к подобным проблемам, что не оправдывает отношения к ним как к тривиальным с точки зрения их значимости для профессиональной ситуации. Европейские социальные науки в целом и социология в частности, как правило, занимались макроскопической интерпретацией общественного развития. Отсюда и выдвижение таких общих тем, как капитализм и социализм. Однако в Соединенных Штатах макроскопической интерпретации уделялось намного меньше внимания. Схематичное представление об обществе и его основных ценностях принималось как нечто само собой разумеющееся, а акцент ставился на отдельных «социальных проблемах». В центре внимания оказались такие проблемы, как трущобы, сельский образ жизни, иммиграция, отношения между черным и белым населением. Такая направленность интереса помогает нам лучше понять, почему американская социология, в отличие от европейской, в меньшей степени касалась проблемы демаркации с философией. При подобных обстоятельствах самые серьезные проблемы дифференциации для американской социологии коренятся в ее прикладных интересах. На более ранней стадии своего развития социологию отождествляли с религиозно-этическими обстоятельствами, а также с филантропией, которые институциализировались в качестве разделов компити-сервис и социальной работы. Так, ранее американские социологи обучались в соответствующем министерстве, а некоторые университетские департаменты объединили социологию и социальную работу. Однако резкая критика такого рода объединения привела к превращению этих дисциплин в самостоятельные области вначале в Чикагском университете, а позднее в Гарварде. 427 Хотя проблема демаркации с прикладными интересами оставалась сугубо американской, концентрация на менее глобальных вопросах дала ряд преимуществ. Она привела к разработке разнообразной техники эмпирического исследования, в частности метода включенного наблюдения, анализа личных документов, интервьирования и опросных методов. Особенно важно то, что быстрое развитие техники совпадало с соответствующим развитием статистики. В атмосфере всеобщего интереса американцев к практическим вопросам акцент на технике, намного ярче выраженный, чем в Европе, ускорил превращение социологии в эмпирическую науку. Важно и то обстоятельство, что микроскопический акцент американской социологии привел ее к более тесной взаимосвязи с психологией и антропологией, в частности, в изучении малых сообществ, которые выступали первым крупным объектом антропологических исследований в современном обществе. Психологи и антропологи были теми, кто разными путями проявили наибольшую активность в разработке детального эмпирического исследования. В настоящее время социология признается в качестве регулярной академической дисциплины в большинстве университетов Соединенных Штатов — после того, как Джону Хопкинсу удалось составить их список. Лишь в нескольких элитарных колледжах свободных искусств, например в Ам-херсте, Уильямсе и Суарморе, этот процесс еще не закончен. Такое положение дел резко противоречит тому, что есть в Европе, где общее число кафедр составляет лишь малую часть общего числа кафедр в Америке. Незначительное признание социология получила лишь в Оксфорде и Кембридже, а на континенте лишь половина университетов к северу от Альп проявляет к ней некоторый интерес. Если принять концепцию социологии как профессии, которая организовалась в рамках научной дисциплины, то значимость факта ее широкого распространения в Соединенных Штатах будет трудно переоценить. Прочее положение, которое занимает эта дисциплина на университетских факультетах, послужит структурной базой для научной ориентации профессиональных кадров. Социология, таким образом, вовлечена в процесс становления научных профессий, особенно в области социальных наук. Промежуточное по отношению к другим «поведенческим наукам» положение социологии, несомненно, является стратегически выгодным. Нет ни малейшей опасности того, что данная профессиональная группа будет поглощена соседней группой; более того, социология обогащает родственные дисциплины. Например, экономистам и политологам она предоставляет возможность более глубокого понимания «институциональных» факторов, чем это достижимо в пределах собственной дисциплины. Психологам она помогает увидеть такие «социальные» факторы, которые нельзя описать в индивидуальных терминах. Что касается антропологии, то демаркация здесь не столь очевидна, но, не желая никого обидеть, можно было бы сказать, что антропологам, базирующимся на исследовании относительно недифференцированных обществ, весьма полезен анализ современных обществ со сложной структурой. На начальных этапах развития новой дисциплины, имеющей выход на практику, для представителей данной профессиональной группы характерно непосредственное выполнение практических функций, а в некоторых 428 профессиях подобная модель поведения сохраняется и становится все более распространенной. Химия, возможно, —та сфера, которой в наибольшей степени присуща такая модель; велико число ученых со степенью доктора философии в химии, которые в действительности выполняют технологические работы для промышленности и по заказам правительства; их численность, вероятно, даже превышает численность инженеров-химиков. Подобная практика отличает и современное развитие социологии. Возможно, что и в дальнейшем прикладные исследования будут широко применяться на промышленных предприятиях, в правительственных организациях, особенно в вооруженных силах, в изучении общественного мнения и установок и в различных социальных агентствах, интересующихся проблемами здравоохранения, криминологии и т.д. Но пока еще значительное число социологов со степенью доктора философии — около 86% — работают в колледжах и университетах, уступая по численности только историкам, литературоведам и представителям других гуманитарных наук, но превосходя численность ученых со степенью доктора философии из политических наук и экономики (76 и 69% соответственно).
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Развитие социологии как научной дисциплины» з дисципліни «Фундаментальна соціологія»
