Когда мы говорим о капитализме в современной России, то подразумеваем события 1990-х гг. Сравнивая нынешнее состояние России с теми успехами, каких добились к настоящему времени развитые страны Запада, мы склоняемся к мысли о том, что внедрение капитализма на российской почве принесло народу скорее несчастье, нежели излечение от социальных и экономических бед. По сравнению с предшествующим советским строем уровень жизни населения снизился в 5-6 раз, а масштабы смертности, преступности, алкоголизма и наркомании выросли во много раз; объем производства упал в 2-3 раза, а задолженность иностранным государствам возросла в 4-6 раз и т.д. Несомненно, социологи должны проводить синхронный анализ событий, фиксируя качественные и количественные признаки. Но не менее важен и диахронный подход, позволяющий сопоставить разные капитализмы в одной стране в разное историческое время. Именно об этом, о разных капита-лизмах в России, а не о разных стадиях одного капиталистического уклада, следует вести разговор. За последнее столетие с небольшим Россия совершала три попытки внедрения капитализма: первый дореволюционный капитализм — с 1861 по 1917 г.; второй постреволюционный — с 1921 по 1929 г.; третий постсоветский — с 1991 г. по настоящее время. Каждый случай капитализации — это переход от нерыночного общества (феодализма и социализма) к рыночному (капитализму), прослеживаемый почти с хронологической точностью (рис. 6). Почему правильнее говорить о трех капитализмах, а не о трех фазах, стадиях или периодах развития капитализма в России, что кажется более логичным и убедительным (по крайней мере более привычным)? Если мы рассматриваем несколько стадий какого-либо процесса или развития какого-либо общества, то обязаны учитывать следующие признаки: а) преемственность различных фаз одного и того же процесса, означающая, что следующая фаза продолжает развиваться с того момента, на кото- 1017
Рис. 6. Хронологические рамки капитализации российского общества ром остановилась предыдущая, либо решать те задачи, которые не успела решить предыдущая стадия развития; б) восходящая линейная (в отдельных ситуациях циклическая) направленность всех стадий одного процесса, если он обладает признаком развития,иными словами, социальное развитие должно быть постепенным восхождением от низших к высшим стадиям (прогресс); в) поколенческая преемственность живых носителей традиций и норм различных стадий восходящего процесса означает, что если между двумя соседними стадиями выпало несколько поколений людей и разорвалась живая эстафета передачи накопленных знаний, социального опыта и традиций, то неправомерно говорить о том, что перед нами две стадии одного процесса. Рассмотрев с таких позиций три попытки реализации капитализма в России, обнаруживаем, что ни один из признаков здесь не выполняется. В самом деле, нельзя говорить о том, что нэповский капитализм решал задачи или продолжал развитие посткрепостнического капитализма или что постсоветский капитализм логично продолжал нэповский. Иными словами, между тремя капитализмами нет логической преемственности. Они не обнаруживают и линейной направленности развития. Постреволюционный капитализм не является более высокой стадией развития российского капитализма, нежели дореволюционный. Точно так же постсоветский капитализм не приблизил страну к идеалам цивилизованного рынка, а скорее отдалил от них. Наконец, между тремя попытками капитализации не сохранялась живая линия преемственности. В 1917 г. класс крупной и средней буржуазии как в городе, так и на селе был уничтожен, репрессирован либо выслан. Сохранившиеся при нэпе остатки старой буржуазии не относились к интеллектуальной, творческой элите, которая была способна поставить страну на капиталистические рельсы. После большевистских чисток уцелели те, кого в годы Второй мировой войны именовали тыловыми крысами — особая разновидность приспособленцев и социальных паразитов, которые 1018 ориентированы скорее на то, чтобы подбирать неподобранное другими, нежели строить новый тип общества. Но и их после завершения нэпа практически всех, кроме сменивших фамилию или отказавшихся от родственных связей, физически устранили. Чистки 1930-х гг. были направлены на устранение поднявшейся в годы нэпа советской буржуазии. Развернутое строительство социализма сталинского образца велось с «чистого листа», с новыми кадрами1. Кадровая преемственность сохранялась в России не между разными попытками внедрения одного экономического уклада, а между разными экономическими укладами. Отмена крепостного права и переход России к капитализму происходили при сохранении давно прогнившего и дискредитировавшего себя управленческого аппарата царского самодержавия, от которого К. Маркс в письме В. Засулич предлагал освободиться в первую очередь. Но большевики, совершившие политический переход от одного экономического уклада к другому, привлекали на протяжении первых 10—15 лет старые кадры, называемые «бурспецы» (буржуазные специалисты), и по существу коммунисты-управленцы перенимали у них традиции и обычаи руководства делами и людьми. Уже в середине 1920-х гг. выдающийся знаток тогдашней системы управления А. Гастев писал о расцвете бюрократизма при советской власти. К нему присоединились и другие советские управленцы вплоть до Ф. Дзержинского, отмечавшие, что после революции степень бюрократизации общества стала выше, нежели до революции. Третий, ельцинский, капитализм возводился на плечах и при активнейшем участии бывшей советской номенклатуры, которая перенесла на новый экономический уклад весь арсенал старых привычек, стереотипов и пережитков.
Рис. 7. Степень бюрократизации общества после Октябрьской революции 1917 г. стала выше, чем в Российской Империи 1 Для сравнения: переход к демократии в нынешней Испании осуществлялся в условиях всепроще ния: в ней не было ни судебных процессов над франкистскими лидерами, ни чисток, ни комисси по установлению истины. 1019 Таким образом, историческая логика развития России, к сожалению, имеет анормальный по сравнению с развитыми капиталистическими странами вид. Живая преемственность и сохранение людей необходимы при переходе от одной фазы к другой в рамках одного экономического уклада. Только в таком случае первое поколение передает социальный опыт и знания второму, учит избегать в будущем тех ошибок, через которые объективно пришлось проходить в прошлом. В России, напротив, межпоколенческая преемственность сохранялась при переходе от одного уклада к другому, что, согласно эволюционной логике, является наименее выгодным вариантом. Преемственность ошибок не менее важна, чем преемственность успехов. Если ее нет, стране через какое-то время приходится повторять собственные ошибки, всякий раз откатываясь в своем развитии назад. Строительство капитализма обрывалось именно втот момент, когда масса совершенных ошибок подходила к критической черте и намечалась тенденция их уменьшения. Остановимся на этом важном моменте подробнее. Совершать ошибки так же необходимо, как добиваться успеха. Возможно, что ошибки обществу важнее успехов. Успех окрыляет, но и кружит голову, притупляет социальную бдительность и готовность к неожиданному повороту событий. Череда успехов подобна очередным дозам наркотика, частое употребление которых притупляет разум. Ошибки делают нас чувствительными, самокритичными, хотя намного менее окрыленными и возбужденными. Череда ошибок так же губительна, как и конвейер успеха, хронические поражения вгоняют нацию в шок, а затем подавляют ее волю. Дореволюционный и самый длительный по времени капиталистический опыт изобиловал и ошибками, и успехами. По валовому национальному продукту Россия догоняла передовые страны и вошла в первую пятерку мира. Но по ВНП на душу населения она влачилась в самом хвосте не только передовых стран, но и развивающихся. Такова была правда 1913 г. Как известно, войны больнее всего бьют по наименее развитым странам, стало быть, от Первой мировой войны России досталось больше других. Она вышла из нее к революции 1917 г. с максимальными потерями: политический кризис, коллапс экономики, социальная аномия, голод, невиданная активизация радикальных движений. Россия не выдержала испытания капитализмом и объективно не могла выдержать. Она слишком поздно вступила на эту стадию. Октябрьская революция 1917 г. — плата за историческую нерасторопность. Революции происходят у тех, кто много смотрит по сторонам или долго собирается в дорогу. Можно ли было предотвратить Октябрьскую революцию и сохранить преемственность в развитии капитализма? Согласно теории М. Вебера, нет. Капитализм западного толка появился на свет только один раз и больше никогда не появится. Это произошло благодаря счастливому случаю: в одной исторической точке сошлись пять необходимых для рождения подлинного капитализма факторов: культ неприкосновенности частной собственности, независимость крупной буржуазии, развитость средних городских 1020 слоев, секуляризированная наука и специфический тип религии. Ничего подобного в России ни тогда, ни позже не было. Россия столь долго определялась, куда себя относить — к Востоку или Западу, что пропустила все самое интересное, что происходило на Западе. А теперь уже вряд ли когда успеет к тому, что происходит на Востоке. Когда мозги нации не знают, куда поворачивать, то и тело перестает слушаться. Русская интеллигенция постоянно металась между славянофилами и западниками. Так происходило в конце XIX и в конце XX в. Этот великий русский вопрос до сих пор не решен. Между противоположными фракциями интеллигенции через 100, 200 и 300 лет споры будут не менее ожесточенными, чем сегодня. Чем больше спорит интеллигенция, тем больше недоумевает народ. Создается впечатление, что элита общества занимается внутренними разборками и отчуждается от народа, который из-за постоянных упражнений интеллигенции чувствует себя материалом, над которым проводятся политические эксперименты. Ведь и три попытки внедрения капитализма иначе как политическими экспериментами не назовешь. Переход к капитализму — всякий раз победа одного из направлений русской интеллигенции — западников. Реставрация социализма — победа славянофилов, хотя большевиков с трудом можно причислить к ним. Если бы западники, придя к власти, удерживали ее в течение столетия и не меньше, то о шараханьях из одной крайности в другую и реставрации социализма говорить бы не пришлось. Но не успевали западники исчерпать отведенный им историей запас экономических и политических ошибок, как их противники, спекулируя именно на совершенных ошибках как свидетельстве неумелого руководства, призывали народные массы к мятежу.
Беда России в том, что переход от одного уклада к другому происходил не вовремя, не в нужной точке. М. Туган-Барановский, полемизируя с В. Лениным, говорил: страна должна переболеть капитализмом, чтобы вылечиться от его язв. В начале XX в. Россия находилась на подъеме, капитализм далеко еще себя не исчерпал, а его политические оппоненты заговорили о необходимости социализма. Первая мировая война не была показателем слабости капитализма, точнее, не являлась неизбежным поражением российского капитализма, как на том настаивали большевики. Война началась (если можно так сказать о войне) весьма некстати, она подорвала организм вполне здорового капитализма, чем и воспользовались большевики, предложившие ампутировать нездоровые органы вместе с телом. Большевики считали, что болезнь зашла слишком далеко, что температура у больного зашкалила и пора принимать экстренные меры. Что говорили большевики в 1917 г.? Народ доведен до отчаяния, страну разорили, население вымирает, голод косит миллионы. Что говорили интеллигенты в конце 1980-х гг.? Социализм довел общество до полного банкротства, нравственность разрушена, экономика развалена, народ отчужден от власти, производительность общественного труда упала до минимума, а коррупция возросла до максимума. Что говорят нынешние враги капитализма? Страну гра- 1021 бят иностранцы, русский народ вырождается, население нищает, а кучка олигархов непомерно обогащается. Сценарий революционной смены одного строя другим написан, таким образом, вовсе не сегодня. Надо заметить, что переход от одного строя к другому — к капитализму либо социализму — происходил в России в точке экономического спада и политического кризиса. Доведенная до отчаяния страна жаждата новый строй, как чудо, как спасительный свет в конце тоннеля. Ничего подобного в других странах не было. Исторический переход между формациями происходит совершенно незаметно — через постепенное изменение традиций, образа жизни, уклада хозяйства, мотивации и стереотипов поведения. Он не должен ощущаться как катастрофа или вселенское потрясение. Он не должен планироваться, и к нему нельзя готовиться, как к празднику.
Что дал стране нэп? Политическое и экономическое оживление, но оживление, перешедшее в опьянение. Свободой в России не умеют наслаждаться, как наслаждаются высокосортным напитком. Свободой у нас напиваются. Нэп не только оживлял — он развращал. Одновременно с творческим подъемом — расцветом авангардистских течений, кружков, студий, секций, диспутов в литературе, живописи и театре, массовыми зрелищами на площадях, экспериментами в неформальной музыке и развитием джаза, публикацией меньшевистских и декадентских газет, сборников и журналов — в стране происходил подъем криминалитета, появились подпольные миллионеры, усилились политический произвол и коррупция. Именно в те годы в стране происходит сексуальная революция под лозунгом «При социализме нет семьи, и все женщины одинаково доступны». Развитие мелкой и оптовой торговли привело к радикальному изменению ценностных ориентации и образа жизни. В магазинах появились товары широкого потребления, народ приоделся и пошел в рестораны, трактиры, ночные клубы. «Новые русские» тех лет не стеснялись своей роскоши, хотя упорно скрывали свои доходы. Начался массовый процесс обур-жуазивания всех слоев общества. В прессе печатались многочисленные статьи, разоблачавшие комсомольцев, красноармейцев, советских руководителей, ведших чуждый образ жизни. Одновременно с обуржуазиванием одной части общества происходило обнищание другой. Бесконечные очереди на биржах труда, самоубийства отцов семейств, неспособных прокормить родных, массовая миграции из деревни в город и обратно, недовольство социальных низов новой партийной прослойкой. Закончилась война, и около 3 млн красноармейцев вернулись в свои деревни. Они стали наемными батраками у бывших кулаков и помещиков, превратившихся в председателей, директоров, заведующих. 1022 уполномоченных. Ничего не изменилось, хотя советская власть отдала в собственность народа землю и фабрики. Вопрос в том, кто ими управлял?
Недовольство нэпом вылилось в недовольство советской властью. Народ был готов пересмотреть свои политические пристрастия. Великий поворот 1929 г. от капитализма к социализму произошел не на пустом месте, а во многом «по просьбе трудящихся». Но «по просьбе трудящихся» произошла и Октябрьская революция 1917 г. По просьбе трудящихся (теперьуже интеллигенции) произошла мирная революция 1991 г. Как знать, что еще в стране произойдет по просьбе трудящихся? Сворачивание нэпа и возврат к идеалам социализма в 1930-е гг. получили всеобщее одобрение народных масс. Это очень важный момент. Сталинское руководство умело подготовило общественное мнение. Такой поддержкой масс не пользовалось даже ленинское правительство, не говоря обо всех других российских правительствах. Сегодня, взирая на далекое прошлое, мы понимаем, что 1929 г. был трагическим поворотом к прошлому, но тогда он рассматривался как единственно возможный вариант движения к будущему. Форсированная индустриализация и гигантское промышленное строительство, открывшее сотни тысяч новых рабочих мест, позволили покончить с основным бичом городского пролетариата — безработицей. Нэп не смог ее победить. Он в принципе не способен ликвидировать безработицу, поскольку капитализм от нее неотделим. Если добавить два других несчастья России — перенаселенность деревни, о которой постоянно писали дореволюционные экономисты, и почти сплошную неграмотность, которые удалось побороть сталинской России, то прогрессивность нового витка в истории страны станет очевидной. Отметим еще одну особенность трансформационных скачков России. Переход от феодализма и социализма к капитализму всякий раз происходил мирным путем и не требовал человеческих жертв. Напротив, переход от капитализма к социализму сопровождался уничтожением миллионов людей, кадровыми чистками, лагерями, принудительным трудом, напряжением всех сил нации. Почему-то строить капитализм можно было на старом фундаменте, а для возведения социализма требовалось освободиться от прежнего человеческого капитала, включающего не только живых людей (крестьян, рабочих, интеллигенцию), но и старую науку, старое искусство, старые традиции и коллективные привычки. Такова специфика не только российского социализма. Пол Пот в Кампучии уничтожил 3 млн человек, включая детей 8—10 лет. Он был уверен, что для новой жизни надо выжечь историческую память не менее трех поколений людей и как можно в более раннем возрасте. 1023 Сравнивая трансформационные скачки России к капитализму и обратно, можно обнаружить и другие тенденции. В частности, каждая попытка построения капитализма и социализма в России предпринималась сверху — через политику, а не культуру. Так проявляет себя неорганическая модернизация. Кроме нее существует органическая, но то сказка не про нас. Два типа модернизации — органическая и неорганическая — по существу два типа исторической судьбы страны. Первая удачная, вторая неудачная. Органическая модернизация является результатом собственного развития страны и подготовлена всем ходом предшествующей эволюции, например переход Англии от феодализма к капитализму после промышленной революции XVIII в. и преобразование американского производства в результате внедрения фордизма в первой четверти XX в. Такая модернизация начинается не с экономики, а с культуры и изменения общественного сознания.
Капитализм возникает как естественное следствие изменений в укладе жизни, традициях, мировоззрении и ценностных ориентациях людей. Неорганическая модернизация являет собой ответ на внешний вызов со стороны более развитых стран. Она представляет собой вариант догоняющего развития, предпринимаемый правительством с целью преодолеть историческую отсталость и избежать иностранной зависимости. Россия, которая вследствие монголо-татарского нашествия была отброшена в своем развитии на несколько столетий назад, неоднократно пыталась догнать передовые страны. Именно эту цель преследовали Петровские реформы XV111 в., сталинская индустриализация 1930-х гг., перестройка 1985 г. и экономические реформы 1992—1995 гг. Чтобы провести такую модернизацию, закупается зарубежное оборудование, заимствуется чужая технология (нередко путем экономического шпионажа), привлекаются иностранные инвестиции, приглашают иностранных специалистов и т.п. Соответствующие изменения происходят в социальной и политической сферах: резко изменяется система управления, вводятся новые властные структуры, перестраивается под зарубежные аналоги конституция страны. Во многом именно так происходило в России в XVIII и XX вв., в Японии в XIX и XX вв. Стране восходящего солнца потребовалось 20 лет на то, чтобы догнать и перегнать США, откуда она заимствовала технологию и финансы. За короткий период неорганическая модернизация сменилась органической. Япония развивается на собственной основе и в свою очередь служит образцом для подражания. Иначе обстояло дело в России. Из-за постоянных отступлений от первоначальных реформ, непоследовательности их осуществления переходный период растянулся на 200 лет. Неорганическая модернизация начинается не с культуры, а с экономики и политики. Иными словами, органическая модернизация идет «снизу», а неорганическая «сверху». Принципы «модернити» не успевают охватить большинство населения и поэтому не получают прочной социальной поддерж- 1024 ки. Они овладевают умами лишь наиболее подготовленной части общества. Так было в XIX в., когда интеллигенция раскололась на западников, которые выступили за ускоренную модернизацию и механическое перенесение западных образцов, и славянофилов, ратовавших за самобытный путь развития, т.е. органическую модернизацию. Численность западников оказалась недостаточной для того, чтобы просветить и настроить широкие массы в пользу рациональных ценностей. Капитализм в России потерпел неудачу. Так происходит и сегодня, когда западников, или рыночников, затеявших переход к капитализму и руководивших реформами на первых порах, к концу 1990-х гг. оттеснили те, кто ориентирован на промежуточный вариант развития. Если наметившаяся сегодня тенденция сохранится в ближайшем будущем, то неминуем великий поворот 1929 г., но в более мягкой форме. Если XXI в. мы начнем с лечения язв капитализма при помощи испытанного социалистического лекарства, не переболев как следует, то закончим его возвращением в XIX в. Еще одна закономерность трансформационных скачков состоит в том, что каждая попытка перехода к капитализму происходила при господстве государственного сектора экономики над частным. Еще при Петре I гипертрофированное развитие получили государственный заказ и военно-промышленный комплекс. Преобладание производства группы А над производством группы Б характеризует все три периода строительства капитализма. Попытаемся разобраться в причинах. Петровская эпоха именуется господством торгового, но не промышленного капитализма. Последнему взяться еще было неоткуда. М. Туган-Бара-новский, проанализировавший генезис отечественного капитализма в знаменитом двухтомнике «Русская фабрика», указал на ряд факторов. Прежде всего дефицит кадров — нехватка рабочих, без которых невозможен капитализм. Население России в подавляющем большинстве состояло не просто из крестьян (это было бы еще полбеды), но из крепостных крестьян, которых следует расценивать как исторически отживший тип работника. Он не соответствовал не только капитализму, а даже феодализму, если его очерчивать по европейским меркам. Отсюда удивительный национальный феномен — фабричные работники, состоявшие исключительно из крепостных крестьян. На европейские фабрики приходили формально свободные наемные работники из разорившихся крестьян, ремесленников, городской бедноты. Для российского капитализма история не подготовила самой необходимой предпосылки — свободный наемный труд. Поскольку опереться на незначительные капиталы русского купечества в эпоху петровской индустриализации не удавалось, первыми промышленниками в большинстве случаев становились дворяне, и причем не добровольно. Выгоду от строительства фабрик при своих усадьбах русское дворянство почувствовало только в XIX в., когда уже было поздно — его опередило возмужавшее купечество. В промышленники дворян царь назначал своим указом. Сильная промышленность нужна была России для ведения активной, временами захватнической внешней политики, страна нуждалась в мощном военно-промышленном комплексе. Его создавали сверху, принудительно, на государственные деньги, за счет государственных назначений — одних в управляющие, других в подчиненные. Именно тогда начала формироваться российская номенклатура. 1025 Номенклатура и бюрократия — становой хребет русской истории, гарант стабильности общества. Номенклатура вынесла на себе бремя феодализма, трех капитализмов и неизвестно еще скольких соииализмов. Не средний класс, а номенклатура выступала в России стабилизатором социального развития. Поскольку мощная административная система в России сложилась еще до Петровских реформ, то строить капитализм царю можно было только опираясь на такой фундамент. Возглавляли административную систему с XVIII по XX в. первые лица государства (цари, генеральные секретари, президенты), а служилые люди — дворянство, советские партработники из бывших рабочих и крестьян, нынешние интеллигенты-демократы — являлись проводниками принимаемых управленческих решений. Кто кем правил — монарх аппаратом или чиновники своим начальником — неизвестно. Но ни один российский монарх, как бы ни называлась его должность, никогда не шел против своего аппарата. Не пошли против него Петр I и Екатерина II,
возводившие здание капитализма в недрах феодализма. Им нужна была мощная вертикальная опора, каковой и оказалось русское дворянство. Это еще одна национальная особенность. Дворянство — это прежде всего натуральное хозяйство, непонимание и страх перед товарно-денежной экономикой. Получилось так, что русский капитализм, т.е. товарное производство, строили его заклятые враги. Так происходило в начале XVIII в. и в конце XX в. Капитализм «третьей волны» начали строить секретари обкомов, райкомов, крайкомов, недавние идеологические противники капитализма, ярые антирыночники. Если капитализм строят его враги, то никакого трепета перед частной собственностью они не могут испытывать, как и не могут защитить ее от посягательств неимущих. Чиновники не заинтересованы в создании цивилизованного капитализма, поскольку им в нем нет места. От капитализма они берут прежде всего его отрицательные черты — ухищренные способы самообогащения. Злоупотребление служебным положением, совмещение, скрытое или открытое, государственных постов с коммерческими — обязательные атрибуты административного варианта строительства капитализма. Удивительным, если не парадоксальным 2 Gurr T.R. Minorities at Risk: A Global View of Ethnopolitical Conflicts. Washington, 1993. 1026
для социолога было бы как раз обратное положение дел, ведь высшие политические посты должны соответствовать высшим экономическим статусам. Если в одной стратификационной системе индивид занимает высшие статусы, а в другой — низшие, то возникает статусная несовместимость, которая позже либо стихийно выправляется сама собой, либо заставляет перестраиваться все общество. Превращение чиновника в бизнесмена для нас наилучший вариант. Худшим было бы переустройство, возможно кровавое, всего общества, которое могла устроить бюрократия. История свидетельствует, что каждая попытка перехода к капитализму происходила на фоне мощного роста криминалитета и девиантного поведения. Раздутый государственный аппарат, который занимается мздоимством и совмещением предпринимательской и управленческой деятельности, считается девиантным по одним меркам и нормальным по другим, российским. Чрезмерное число бюрократов служит тормозом на пути экономических и политических реформ. Но не будь их, то и сами реформы стали бы невозможными. В России каждая попытка построения капитализма осуществлялась в условиях таможенного протекционизма, ослабления внешней конкуренции и ухудшения качества отечественной продукции, на фоне мощной идеологической борьбы между двумя крылами политической и экономической элиты общества. Борьба между западниками и славянофилами —лишь интеллигентское прикрытие происходившей и происходящей сейчас подковерной борьбы между разными группировками бюрократии: одна получает максимальные выгоды от сохранения старого общества, другая — от перехода к новому. Вопрос упирается не в идеи или философские школы, а в деньги и власть. Одно крыло бюрократии ориентировано на западные ценности и модели, другое — на ложно понимаемые патриотические ценности. Борьба между западниками и славянофилами, начавшаяся еще до первого периода построения капитализма, продолжалась на протяжении всех последующих попыток и не прекращается по сей день. Попеременно добиваясь успеха, то одно, то другое крыло вынуждало колебаться экономическую политику государства, бросало ее в крайности и в конечном итоге губило политическую элиту в целом.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «ТРИ КАПИТАЛИЗМА В РОССИИ» з дисципліни «Фундаментальна соціологія»
