В отличие от Ленина Маркс при анализе западноевропейского капитализма опирался не только на солидную источниковедческую базу и эмпирические факты, но и на давнюю теоретическую традицию, прочную теоретическую базу, заложенную трудами таких выдающихся ученых, как Сен-Симон, А. Смит, Д. Рикардо и десятки других экономистов, которые до сих пор числятся в ряду классиков мировой науки. Степень зрелости теоретической на- 992 уки о капитализме соответствовала степени зрелости самого капитализма, успевшего обнаружить свои преимущества и недостатки. Историческая зрелость западноевропейского капитализма проявилась именно в том, что он успел создать плеяду великолепных ученых, которые не витали в облаках абстракции и не фантазировали о том, каким должен быть капитализм в их стране. Они сформулировали свод теоретических знаний и поставили его на прочную эмпирическую основу. Но в России ничего подобного не было. Даже сама постановка вопроса о возможности капитализма в России подвергалась сомнению. Ученые спорили о том, есть в стране капитализм или его нет. Идейные позиции поляризовались. Устоявшегося свода теоретических знаний, на который можно опереться при изучении фактического материала, не существовало. Если и появлялись теоретические разработки о новом общественном устройстве, то все они были заимствованными. Сторонников капитализма в стране было меньшинство. Позиция народников, не принимавших капитализм, поддерживалась и пропагандировалась
официальными кругами. В те годы никто еще не знал, что за капитализмом будущее, что по этому пути развития вскоре встанет все прогрессивное человечество. Поэтому многие его считали неким историческим отклонением, исторической случайностью, которую можно обойти стороной. Отсутствие национальной теоретической традиции при анализе капитализма вынудило Ленина воспользоваться готовой концептуальной схемой. Почему марксистской? В конце XIX — начале XX в. именно марксизм был доминирующим направлением не только в отечественной социологии труда, не только в социологии в целом, но и во всем обществоведении России. С «Капиталом» Маркса русская интеллигенция связывала свои надежды и прогрессивные намерения. «Капитал» успел стать безупречным авторитетом. Разделял общее настроение и Ленин. Такова идейная обстановка на рубеже веков. Сама же объективная действительность не давала однозначного преимущества в пользу той или иной теории. В жизни тогдашней России можно было найти факты в пользу как теории капитализма, так и противоположной ей точки зрения. Интерпретация фактов во многом зависела от выбора теории. Но сама по себе теория, разработанная в «Капитале», однозначных доводов в пользу одного из подходов не давала. Так говорил Маркс16. Более того, он указывал как на непреложный факт, что обобщение данных о России свидетельствует скорее о жизнеспособности русской общины, т.е. о недостаточности объективной почвы для капитализма. 16 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 251. 993 Был ли Маркс славянофилом? Вопрос не из простых. Маркса следует считать славянофилом условно или «постфактум». Реальное славянофильство, как оно сформировалось под влиянием братьев Киреевских, Хомякова и братьев Аксаковых, базируется на совокупности теоретических положений, лишь часть которых разделял Маркс. К ним относятся: высокая оценка исторической роли крестьянской общины, признание возможности для России специфического пути развития, акцент на ценностях коллективизма и кооперированном труде. Но Маркс не соглашался с другими установками славянофилов, в частности такими, как признание особой роли России, необходимость сохранения патриархальных институтов управления, в том числе царского самодержавия, воинственное отрицание общечеловеческих ценностей в виде достижений западной цивилизации. Так, у И. Киреевского социокультурным началом русской самобытности выступало православие, с чем не мог согласиться Маркс. Но не потому, что он был в этом вопросе западником, т.е. отдавал предпочтение католицизму или протестантизму. Маркс нивелировал роль религии как социального института. Но он согласился бы с К. Аксаковым в том, что община является основой русского общественного устройства. Известно, что модель будущего социалистического устройства общества была разработана Марксом и Энгельсом в 1848 г. в «Манифесте коммунистической партии». Тогда у них, по их собственному признанию, были весьма ограниченные исторические познания17. В тот период у них еще окончательно не сформировались концепция азиатского способа производства, глубокое и адекватное понимание общины во всем многообразии ее форм и видов. В этот период, назовем его ранним (в данном случае хронология творчества Маркса условна и целиком привязана к вопросу о роли общины), Маркс еще не приступал к изучению социальной истории России. Это случилось в 1875 г., когда он, выучив русский язык, читал русскую прессу и общался с русскими мыслителями. К этому времени Маркс написал «Капитал» и успел подготовить к печати его первый том. Ранний период завершается для нас созданием «Капитала». Как мы уже говорили, в письме к В. Засулич Маркс указывает, что «Капитал» применим только к странам Западной Европы, т.е. он служит теоретическим обоснованием лишь одной модели перехода к социализму, а именно западноевропейской — обязательно через капитализм. Конечно, для России она не годилась. Таким образом, Ленин (и все мы) знал только одну Марксову модель перехода к социализму. Но оказывается, что у Маркса было две, а не одна модель перехода. Иначе неясен смысл его письма В. Засулич. Там он говорит: в России необходима революция, она может уже сейчас перейти к социализму, минуя капитализм и сохранив общину18. Такова зрелая модель Маркса 17 Фува Т. Марксова теория развития и азиатский способ производства // Народы Азии и Африки.1988. № I.C. 60. 18 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 401, 407, 410. 994 перехода к социализму, с которой не был, по всей видимости, знаком Ленин: в основном его произведении мысли Маркса о русской общине не нашли отражения. В ранний период исходным объектом для изучения и построения модели перехода к социализму для Маркса служила Англия. Естественно, что модель получилась западноевропейской, исторически неполной. В зрелый, или поздний, период Маркс расширил свои познания и предложил еще одну модель перехода. Поскольку объектом изучения служила Россия, вполне логично, что модель получилась восточноевропейской. Неизвестно, что случилось бы, если бы Маркс взял за пример Америку. Может быть, на свет явилась бы третья модель перехода? Вопрос вполне уместный с методологической точки зрения. Дело в том, что модель структуры социалистического общества по своему научному статусу является общесоциологической. И она не менялась: нет общей модели для Англии, нет другой общей модели для России. Иное дело концепция перехода к социализму. У нее другой статус: она является частносоциологической моделью. Следовательно, она просто обязана учитывать внутристрановую специфику — географию, историю, экономику, социальную структуру и культуру того общества, к которому применяется общая модель. Конкретная теория операционализирует общую и, следовательно, серьезно отличается от нее и от другой конкретной модели. Поэтому нет ничего удивительного, с точки зрения самых строгих канонов науки, в том, что один автор предлагает несколько частносоциологических моделей перехода к социализму. Конечно, нет противоречия в том, что у Маркса несколько моделей перехода к социализму. Противоречие появляется тогда, когда одну модель применяют там, где должна действовать другая. Прав ли Ленин, применивший западноевропейскую модель перехода к типично восточноевропейскому региону? В 1950—60-е гг. на Западе появилась известная всем теория модернизации. Она описывала путь, каким отсталые страны должны догнать передовые и достичь материального благополучия. Из сферы теории эта модель вскоре перекочевала в практическую область. Исламские страны, в частности Иран, начали вестернизировать сверху. В результате сегодня Иран резко повернул к традиционному обществу под флагом идеи исламского фундаментализма. Обнаружилось, что экономически он отстал от тех исламских стран, которые не гнались за Западом, а развивались согласно внутренней логике и национальной специфике. На пути механического подражания ничего путного не рождается. Из чего возникла французская социология? Из попытки мыслителей объяснить, по каким социальным причинам Франция отстает в капиталистическом развитии от Англии. Немецкая социология возникла из попытки М. Вебера, В. Зомбарта, Г. Зиммеля и других лидеров Общества социальных политиков объяснить национальную специфику Германии, проанализировать социальные факторы, сдерживающие общество на пути капиталистического развития. Национальная социология рождается на национальной почве, а не на нейтральной полосе. А где в России великая национальная социология, дарящая миру оригинальные идеи? Попробуем разобраться. Среди отраслей русской социологии XIX в. наиболее оригинальной и самобытной была аграрная социология. А «рабочий вопрос» возник в обще- 995 ственном мнении России лишь в конце 1880-х гг. после того, как государство вмешалось в прежде никак не регулируемые отношения между трудом и капиталом. Для выяснения ситуации в промышленности создаются специальные органы контроля — фабричные инспектора, которые проводят регулярные обследования положения рабочих. Постепенно формируется необходимая науке эмпирическая база, и лишь после этого в России появляются основополагающие научные труды о промышленном производстве и зарождается индустриальная социология.
Однако и раньше в стране предпринимались попытки дать систематическое описание положения рабочего класса. Например, В.В. Берви-Флеровский в произведении «Положение рабочего класса в России»19 использовал большой статистический материал и личные наблюдения, но они не позволили ему создать теоретически непротиворечивую концепцию рабочего класса. Любопытно, что, хотя автор пишет о рабочем классе, главным действующим лицом книги выступает русская община. Основанная на всеобщности труда и коллективизме коммуна, по мнению Берви-Флеровского, может стать высшей формой самоуправления народа. Только общины способны противостоять разлагающему влиянию на общество бюрократии и превратиться в точки социального возрождения России. Работа Берви-Флеровского появилась в 1869 г., когда в центре общественного внимания еще находился крестьянский, или общинный, вопрос. Многие из рядов русской интеллигенции искали в общине спасительный мостик в будущее, местами преувеличивая ее достоинства. Именно в это время достигает расцвета самое мощное в отечественном обществознании направление — русская государственная школа, поставившая изучение поземельной общины на недосягаемую научную высоту. Вполне естественно, что выводы и ход анализа Берви-Флеровского были созвучны духу времени. Но почему его работу очень высоко оценил Маркс еще до того, как он вплотную приступил к изучению России? В начале XX в. доминирующими становятся марксизм, методология социально-экономического анализа, разоблачительная критика российского капитализма и эмпирические исследования предприятий. Появляются такие крупные фигуры, как М. Туган-Барановский, К. Пажитнов, А. Лаппо-Дани-левский. Реально оценивая уровень развития российского капитализма, точкой социального возрождения они считают все-таки промышленный труд, а не сельскую общину. Их кредо можно выразить так: спасением России от язв первоначального накопления капитала и недостаточного развития капитализма может быть только развитие самого капитализма. Чем не ленинская формула? 19 Берви-Флеровский ВВ. Избранное. Экономика. Произведения. М., 1958—1959. Т. 1. 996 На основе тщательного анализа и привлекая факты, Туган-Барановский стремился доказать синхронность развития российского и мирового капитализма. С середины XIX в. Россия переживала те же промышленные кризисы и почти в то же время (с отставанием на 40—50 лет), что Западная Европа и США. Для Туган-Барановского это решающий аргумент в пользу того, что Россия является капиталистической страной, что она прочно и бесповоротно втянута в кругооборот мирового капитализма20. Но синхронны ли два капитализма? Маркс не отрицал того факта, что Россия уже заражена капитализмом. Но что это за капитализм? Индустриальные накопления в аграрной стране с крайне неэффективным управлением возможны только за счет разорения огромной массы крестьянства. «Государство выпестовало те отрасли западной капиталистической системы, которые, нисколько не развивая производственных возможностей сельского хозяйства, особенно способствуют более легкому и быстрому расхищению его плодов», — писал в 1881 г. Маркс21. Но разве в 1930-е гг. и позже промышленность создавалась не за счет ограбления крестьянства? По существу подобные отрасли есть не что иное, как «наросты капиталистической системы», — биржа, спекуляции, банки, акционерные общества, железные дороги, которые в отсталой стране «легче всего было привить»22. Получается множественный паразитизм: сначала на крестьянстве паразитирует промышленность, затем она дает жизнь паразитирующему финансовому капиталу, а над всеми ними нависает еще один спрут — госаппарат, который является своеобразной «сверхобщиной». Однако крупные промышленные предприятия, которыми гордились сторонники российского капитализма и приводили их в качестве решающего критерия его существования в стране, находятся под опекой и протекционизмом государства, что помогает формироваться монополиям, но препятствует развитию мелкого и среднего бизнеса — основы частного капитала. Последний и не может развиться, так как в стране нет соответствующей финансовой опоры. Итак, по Марксу, русской общине, для того чтобы перейти с низшей ступени на вторую, высшую, необходимо несколько столетий. Но и для развития адекватных капитализму финансовых институтов тоже необходимо несколько веков. И это говорит признанный специалист по капитализму, с мнением которого считается весь мир. Но Ленин и Туган-Барановский придерживаются иной точки зрения: если Россия и отстает от Европы, то на несколько десятилетий, которые легко наверстать при нынешних темпах экономического развития.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «СЛАВЯНОФИЛЫ И ЗАПАДНИКИ» з дисципліни «Фундаментальна соціологія»
