От социальной инженерии к социальной утопии: взгляды О.А. Ерманского
В 20—30-е гг. широкую известность приобрели взгляды О.А. Ерманского (1866—1941), главным образом благодаря работе «Теория и практика рационализации», которая в течение ряда лет переиздавалась как учебное пособие в области научной организации труда. «Обнажив» извращенную сущность буржуазных учений о рационализации (больше всех досталось Ф. Тейлору), автор «физиологического оптимума» (основной принцип Ерманского) предложил, как ему казалось, единственно научную и верную теорию организации труда. В ее основе лежали заимствования из работ К. Маркса и А. Богданова, причем не всегда правильно истолкованные, а также из элементарного курса физики. «Многие тезисы Ерманского, например, о необходимости обязательного определения расхода энергии методом измерения газообме- 462 на, т.е. измерения количества выдыхаемого им углекислого газа, и некоторые другие, воспринимались как утопия»65. Досталось от его едкого пера не только западным ученым. Его нетерпимость к другим научным подходам, существовавшим в тогдашней литературе, кажется, не знала границ. Особенно резко он выступил против социально-экономической концепции А.К. Гастева (его платформу он называл «примитивной») и социально-психологического подхода к управлению НА. Витке как «субъективно-идеалистического». Ерманский изобретал всевозможные формулы, проводил хитроумные расчеты, которые, по его замыслу, призваны опустить НОТ с заоблачных высот абстракции на земную почву точных наук, если применимо такое сравнение. Иными словами, ему хотелось сделать теорию рационализации более технологичной, инструментальной. Против такого замысла не стали бы, думается, возражать ни Тейлор, ни Гастев. Другое дело, как он воплощался в жизнь. Намереваясь определить перспективы изменения структуры управления в связи с прогрессирующими процессами механизации и автоматизации производства, Ерманский приходит к такому выводу: в обществе будущего, когда людей заменят сложные «машины-автоматы», не станет рядовых исполнителей, а все поголовно будут руководителями66. Однажды высказав свое теоретическое убеждение, ученый должен подтвердить его эмпирическими фактами, иначе все усилия напрасны. То же самое делает и Ерманский, обосновывая свою теорию следующими выкладками: пятьдесят лет тому назад соотношение между руководителями и исполнителями было 1 : 100, перед первой мировой войной — 1 : 12, в 20-е гг. — 1 : 7, на крупныхже предприятиях, использующих НОТ, — 1 : 5, идеал Тейлора —1:3, наконец, в недалекой перспективе — 1:0. Остается неясным, справедливо замечают А. Омаров и Э. Корицкий, «кем же будут управлять руководители, если число исполнителей сократится до нуля. Машинами? Но тогда речь должна идти не об управлении производством,., а об управлении вещами... Вольно или невольно из этого напрашивается вывод, что с повышением технического уровня производства отпадет надобность в управлении людьми, так как они вытесняются из непосредственного производства. Но это очевидное заблуждение»67. Как оказалось, дело не только в содержательных ошибках, хотя и здесь просчетов более чем достаточно. Чего стоит неправильное понимание, если не сознательное искажение, объективных тенденций развития управления производством в мировой практике. Сегодня даже в нашей экономике, которую мы справедливо называем забюрократизированной, чрезмерно насыщенной управленческим аппаратом, в управлении занято всего 18 млн человек. Если следовать Ерманскому, надо чтобы было в 8—10 раз больше. В весьма утрированной форме О.А. Ерманский выразил весьма распространенное даже в наши дни убеждение, что процесс вытеснения человека из сферы непосредственного производства равносилен ликвидации живого труда как такового. Можно назвать это «индустриальной утопией» или как-то иначе, дело от этого не изменится. Нам же важно знать причины их возникновения и живучести. Они, видимо, заключаются в серьезной методологической ошибке: абстрактные теоретические w Социалистический труд. 1987. № 8. С. 104. „ Вестник социалистической академии. 1923. № 3. С. 173. Социалистический труд. 1987. № 8. С. 101. 463 рассуждения подкрепляются не менее абстрактными эмпирическими расчетами и все это выдается за конкретный, деловой анализ проблемы. С решительной критикой «физиологического оптимума» О. Ерманского выступили сотрудники ЦИТ: в частности, А.В. Михайлов писал, что постановку вопроса «по-цитовски» нельзя подменять «полуутопическими мечтаниями об оптимуме» и маниловскими вздохами о недопустимости интенсификации труда68. Критика «полуутопических» учений и проектов организации труда не ограничивалась только словами — на крупных предприятиях страны, например, заводах «Искромет» и «Электросила», ЦИТ создал опытные станции и оргстанции, где внедрялись индустриальные методы обучения рабочих и организации их труда. Известно, что работой первой опытной станции ЦИТ, функционировавшей при Центросоюзе, интересовался лично В.И. Ленин69. В 1927 г. ЦИТ по инициативе А. К. Гастева создает акционерное общество — трест «Установка», который служил посредником межу институтом и предприятиями при подготовке рабочей силы и внедрении методов НОТ. «Опыт работы этого треста и сегодня представляет колоссальный интерес. Им подготовлено по цитовским методикам сотни тысяч рабочих, десятки тысяч инструкторов производства»70. Разумеется, переход от социальных утопий к технологическим инновациям не был столь однозначным процессом, чтобы его можно было бы датировать каким-то определенным моментом. Истоки утопического сознания как частного проявления романтизации и героики труда обнаруживаются на самых разных этапах нашей истории. Как правило, они совпадают с переломными моментами или крупными событиями. Так случилось и в начале 20-х гг., затем в середине 50-х, когда «пришедшая на смену суровому, голодному и неустроенному послевоенному лихолетью эпоха относительной экономической стабилизации» воодушевляла людей на активную трудовую и общественную деятельность, не только на самозабвенный труд с энергией и упоением, «избыточным мускульным азартом», но и на социальное творчество, опережающее проектирование будущего. В конце 50-х гг. это проявилось в массовом социалистическом соревновании за право называться участником или бригадой коммунистического труда (к маю 1960 г. в движении участвовало уже свыше 5 млн человек)7'. В середине 20-х гг. социальный энтузиазм выливается в массовое движение за рационализацию труда и производства, а позже в стахановское движение и многостаночничество.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «От социальной инженерии к социальной утопии: взгляды О.А. Ерманского» з дисципліни «Фундаментальна соціологія»
